Княжич пересел набок и вытащил маленькую трубку. Всыпал в неё жменьку зелья, капнул из бутылочки, жадно втянул появившийся дымок. Затем открыл глаза, вздрогнул, вытер выступивший пот и улыбаясь, ответил воеводе:

— Это так, маленькое предупреждение… А вот станет ли это войной — зависит прежде всего от вас. Отдайте мне наследницу Врановского княжества, княжну Анастасию! Я знаю, она здесь.

— Зачем тебе княжна? — Перовский удержал за руку Чернова-Кобылина, схватившегося за меч.

— Любовь, любовь… Будь она неладна, — мерзко рассмеялся Мирон, — как увидел её портрет, так забыть не могу. Не сплю, не ем, совершаю необдуманные поступки…

— Она помолвлена с княжичем Игорем Родионовичем. И помолвка скреплена печатью Патриарха, — спокойно ответил советник Великого Князя.

— Как скрепил, так и раскрепит. Да и зачем ей, прекрасной белошвейке, этот ваш плюгавый псарь? Он же думает только об охоте и попойках с собаками. То ли дело я! Красив, смел, богат…

— … И совершенно здоров…, — саркастически добавил Перовский-старший, провожая взглядом опустевшую трубочку, которую повеселевший “медведь” убрал в вышитый камнями кисет.

— Да, кстати. И абсолютно здоров. Отец даже пожурил меня недавно, дескать, от моего семени уже все придворные девки на сносях, медовуху принести некому… Ну ладно, это всё — досужая болтовня…

Княжич подъехал к противникам почти вплотную и тихо сказал:

— Даю вам десять минут времени. Разбудите вашего князя, пусть решает. Или отдаёт девку и — мы расходимся. Тогда все живы и здоровы. И я даже выведу свои отряды с Пятницкого Тракта. Или…, — Бероев-младший злобно сощурился и мотнул головой, показывая на свои войска, — я вас всех здесь зарою, включая вашего князеньку. И всё равно, девчонка станет моей. Решайте!

Он развернулся, дал шенкеля жеребцу и поскакал обратно. Клыкастый помедлил чуть, внимательно посмотрел в глаза обоим орловским воеводам, сплюнул и поскакал вослед хозяину. Чернов-Кобылин обернулся к Перовскому:

— Вот тварь! Женится на княжне силой и получит себе наше княжество в наследство! Конечно же, зачем ему Пятницкий тракт в таком случае! Ведь он выход к Центральной Мути через Бутаковку получит!

Советник, не моргая, долгим взглядом проводил ускакавших недругов. Потом хлопнул врана по плечу:

— Ты, Григорий Иваныч, главного не понял. Откуда он узнал о том, что княжна здесь? Теперь-то понятно тебе, кто натравил Рой на нашу крепость? Кто сжёг мост на Бутаковской Переправе и по чьему указанию убили посольство ваше, включая и твоего племянника?

— Вот тварь! — врановский воевода развернул коня и пришпорил его, — К бою!

Перовский-страший постоял ещё немного, затем спустился с коня, зачерпнул рукавицей талого снега с землей, понюхал его и поднял глаза к чистому небу:

— Вот как оно, братец… Жди меня, недолго осталось…

А вокруг чирикал лес, пел весенними трелями птиц-свиристелок. И, разогнав тучи, наконец-то выглянуло теплое ласковое солнышко…

Патриархия прикладывает огромные усилия к тому, чтобы прекратить практики кровавых жертвоприношений, которые были повсеместно распространены всего несколько лет назад почти на всей территории обитаемой Руси. На сегодняшний день, человеческие жертвы фиксируются только среди Диких, обитающих на юг и юго-восток от Коммуны, и в отдалённых селениях Медведей и Кабанов. Поговаривают о том, что Рой и Альянс также умерщвляют пленников, но первые это делают в виде пищи, а вторые — для научных целей. Ни первое, ни второе не должно осуждаться нашими жрецами во время ритуалов и проповедей…

(Энциклопедия Ядерной Эры. Издание 3-е, дополненное.

Святоч, 38-й год Я.Э., типография Патриархии СПД).

— Стойте! — Ворона подняла левую руку вверх, со свистом выхватив клинок правой, — Впереди что-то есть.

Свет солнца едва успел померкнуть позади нас, за поворотом тоннеля. Чадно горящие факелы — ненадёжный источник освещения. Под их неровными, колеблющимися языками, свод метротоннеля казался живым, подвижным. Но не это мнимое движение сейчас насторожило воительницу.

— В стороны разойдитесь, — тихо сказала Ворона.

Я с княжной отступил к правой стенке тоннеля, новики к противоположной. Присели, повинуясь взмаху руки воительницы, которая отбросила факел как можно дальше вперёд. И сама осторожно отошла, освобождая путь.

Из-за поворота показался неяркий и тёплый круг света. Рельсы отчётливо загудели, послышался перестук колёс, слабое шипение и на нас медленно выехал полупрозрачный поезд метро. Сотканный из тумана. Крупными мазками, словно художник масляными красками писал. Головной вагон притормозил со скрипом и мягко впустил в себя факел. Впрочем, факел так и продолжил гореть, словно и не заметил внезапного препятствия.

Силуэт машиниста тёмным пятном выделялся на фоне кабины. Он махнул нам рукой, мол “осторожнее, отойдите в стороны”. Мы прижались к стенкам, и призрачные вагоны медленно прошелестели мимо.

Поезд был из старых серий, которые давно уже не ходили в московском метрополитене. Прямоугольные, светло-голубого цвета, с белыми птичками на боках, его вагоны были ярко освещены изнутри. Некоторые форточки были приоткрыты, и оттуда донеслась песня, которую пели пассажиры:

Когда последний вагон прошелестел мимо, я бросился вслед за ним:

— Стойте! Подождите меня!

Поезд понемногу набирал ход и, как я не силился прикоснуться к нему, пальцы так и не смогли дотянуться до его масляного бока. За поворотом же тоннеля снова появился солнечный свет, и призрачный поезд растворился в нём, оставив за собой лишь разноцветную радугу. Она, позванивая колокольчиками, опала на оледенелые пути тонкой паутинкой тумана. Я рухнул на колени, и только эхо исчезающих голосов тихо повторило:

Комок в горле. Я вытер рукавом прорвавшуюся слезу с щеки. Сзади неслышно подошла Ворона:

— Говорят, что это добрый знак. Муть явила нам чудо, — тихо промолвила она, усевшись рядом со мной.

На плечо выбрался Фыр. Он лизнул меня по щеке, пощекотал лапками. Перебежал на рукав и уставился на меня своим острым взглядом темных глазёнок. Я осторожно погладил его по шёрстке.

— Надо идти, Федя, — Воительница шумно втянула воздух носом, — Муть не всегда будет к нам благосклонна.

Она вернулась, подняла факел и высоко вытянула его над головой. По потолку, недовольно шипя, расползались в разные стороны десятки ледяных слизней.

— Повелитель меня раздери! — охнул Март.

— Муть нас не тронет. Но и задерживаться здесь не стоит, — Ворона шагнула в темноту тоннеля, и мы последовали за ней.

Вдоль воды Муть всегда слабела, и Топор старался держаться в виду покрытой тёмным льдом реки. Снег набивался в ботинки, мокрыми комками падал на непокрытую голову, но сержант не обращал никакого внимания на его неласковые прикосновения. Поминутно оглядываясь, он мягко ступал по молодому лесу, захватившему собой некогда плотно застроенный район.

Проклятый туман облаками висел над землей, и Топору то и дело приходилось петлять, словно зайцу, обходя такие места. Впрочем, Муть сильно поредела, уступая выглядывающему сквозь пелену облаков солнышку. Куда сильнее досаждала сержанту вонь, доносившаяся со всех сторон. Она сбивала с толку, лишая обоняния, делая опытного лесовика полуслепым.