Последнее время она уже не раз порывалась обдумать свою жизнь, но находились более насущные дела, и Ольга каждый раз откладывала, отвлекаясь на домашнюю работу, общение с Ярославом, либо, еще не остыв от работы, составляла схему действия на ближайший трудовой день. Сытый желудок не располагал к раздумьям о работе, а одиночество позволяло спокойно разобраться в себе, не отвлекаясь на разговоры.

Все эти месяцы она жила с надрывом, с головой бросаясь в работу, обустраивала дом, бралась за любое дело, упираясь так, что свободного времени почти не оставалось. Даже клуб тяжелой атлетики, ставший привычным элементом в напряженном ритме жизни, подспудно служил той же цели.

В телевизоре замаячило яркое, внимание отвлеклось, переключаясь на мельтешащие картинки, рука потянулась к пульту, добавить звук. Ощутив, что увлекается происходящим на экране, Ольга нахмурилась, усилием воли двинула палец чуть дальше и в сторону. Мигнув, экран погас. Однако, внимание тут же переключилось на доносящиеся со двора звуки. Осознав, что разум пытается избежать неприятных размышлений, отвлекаясь на все подряд, Ольга стиснула челюсти, отбросив посторонние мысли, вернулась к размышлениям.

Поддаваясь давлению, из хранилищ памяти заструились воспоминания. Сперва тоненьким ручейком, затем хлынули потоком, словно где-то там, в голове, рухнула плотина. Пред глазами замелькали знакомые, и не очень, лица: четкие, с малейшими деталями, словно человек только что был рядом, и расплывчатые, с едва намеченным контуром.

Одни образы вызывают в душе сильнейший отклик, отчего холодеет в животе, а пальцы сжимаются в кулаки, другие просто проплывают мимо, ничего не значащие, холодные, пустые. Словно гигантская панорама, перед глазами развернулось полотно жизни, уходящее в бесконечность, потянулось, замедленно прокручиваясь.

Кровавой вспышкой смертельного боя обозначилась точка отсчета, последнее, что отложилось в памяти перед затяжным небытием, ни единой мысли, лишь отстраненное созерцание, зависшее над кипящим котлом телесной ярости и боли. Мелькнуло и пропало лицо шефа, чью истинную суть она поняла слишком поздно, когда ничего уже нельзя было изменить. Вереницей проплыли лица Валериана Петровича со всем семейством. Бывший хозяин и наниматель, не смотря на вспыльчивость и возникающие в ходе работы мелкие разногласия, оставил в душе глубокий след.

Хороводом завертелись образы соратниц по тренировочному лагерю, где особо выделялось суровое лицо начальницы отряда. Чередой промелькнули изнурительные тренировки, зыбкие тени соперниц, выпуклые фигуры наставников. Светлым пятном вспыхнули недели безмятежной жизни, которые, сменив место жительство, она провела в небольшом городке, устроившись в уютной квартирке под самой крышей. Веселые дни на рынке, улыбчивые коллеги — продавцы.

Панорама на мгновение замедлилась, картинка сменилась, вызывав щемящее чувство где-то глубоко внутри. Вот она среди подруг по ремеслу. Улыбчивые лица с подведенными тушью ресницами и пунцовыми губами, яркая, вызывающая одежда, запах духов. До боли знакомые стены базы, где она провела столько бессонных ночей. Послышался сухой голос разводящей, вдалеке, на самой границе слуха, привычно заурчал мотор микроавтобуса, а спустя секунду протаял и сам образ, вместе с неунывающим водителем, Славой.

За искристой мишурой бесконечного праздника, шумных застолий и похотливых клиентов возникло волевое лицо с тяжелым подбородком и глубоко затаенной грустью в глазах, заполнило собой пространство, отодвинув остальное на второй план. Человек, сыгравший в ее судьбе немалую роль, чье трепетное отношение и безвозмездная помощь вызывали удивление до тех самых пор, пока, силой обстоятельств, не открылось невероятное сходство между… Ольга вздрогнула. Простенькая деревянная рамка, короткая надпись аккуратным подчерком с тыльной стороны, и до боли знакомые черты лица, глядящего с черно-белой фотографии.

Образ отодвинулся, ушел в тень, сменившись другими, что в свое время были дороги и близки. Грустный взгляд любимого, погибшего так нелепо, добрые глаза тренера, чьи советы запомнились на всю жизнь, подружки по спортивной секции. Веселые вечера в компании сокурсников, высокие потолки аудиторий, интересные лекции… И наконец те, предтечей к кому явилась вся вереница воспоминаний, такие близкие, и, одновременно, далекие, оставившие незаживающие раны на сердце, но все равно любимые, те, чья забота и любовь взрастила, позволив жить в этом невероятном мире.

Панорама остановилась, картинка замерла. Воссозданные памятью, родители взглянули, словно живые, ласково и укоряюще одновременно. Ольга задохнулась, ощутив, как из глубины, скрытые до поры, сминая воздвигнутые разумом барьеры, рванулись переживания, захлестнули с такой силой, что потемнело в глазах.

Выгнувшись от невыносимого страданья, Ольга замычала, до боли стиснула зубы, чтобы не закричать в полный голос, выплескивая скопившуюся душевную боль. Тело затрясло, а глаза наполнились слезами. Несколько мгновений она боролась с собой, с трудом сдерживая переполняющие чувства, но вскоре не выдержала, рухнула на диван, сотрясаясь от охватившей тело дрожжи.

Ма-мо-чка… Через перехваченное спазмом горло с трудом проталкиваются слоги, складываются в слово. Ма-мо-чка… Вместе со слезами наружу рвется боль обреченности. Обреченности, что испытывает отвергнутый родителями ребенок, лишенный любви и оставленный один на один с суровым, полным опасности миром. И от сковывающего конечности холодом бесконечного ужаса не спасает ни что, ни прожитые годы, ни накопленные боевые навыки, ни высокооплачиваемая работа. Даже надежный тыл из любимого человека и уютной квартиры, где можно расслабиться после напряженного дня — ничто, если плечо не греет незримая рука, а из окутанного теплом и заботой детства не смотрят добрые глаза единственного по настоящему любящего человека, кого не сможет заменить никто и ничто в этом мире: единственной, любимой и родной — матери.

Прошедшие с момента расставания годы растянулись на столетия. В мозгу вспыхнуло безудержное желание, затмив собой все остальное: вернуться, взглянуть в глаза, прижаться всем телом, ощутив давно забытые, но столь желанные тепло, ласку и любовь. Не осознавая что делает, Ольга поднялась, шатаясь, направилась в комнату. Руки лихорадочно зашарили, сбрасывая в кучу самое необходимое: теплая кофточка, брюки, носки. Взгляд заметался по комнате, а в мыслях из разрозненной мозаики начал складываться план.

Еще не поздно. На последнем автобусе добраться до вокзала, дождавшись попутного поезда, сесть, чтобы мчатся навстречу, а там, в родном городе, где знакома каждая улица, можно дойти, добежать, долететь. Подняться по лестнице, чтобы постучаться в дверь, за которой любят, надеются, ждут…

Замедленно, отстав от остальных, всплыло воспоминание о расставании. Глухой голос отца, всхлипывания матери на заднем плане, и обжигающие космическим холодом ужасные слова — «Никогда больше не появляйся у нас в доме. С этого момента у меня нет дочери». Картинка разом выцвела, осыпалась, закружившись невесомыми хлопьями. В глазах потемнело, уши забило ватой, лишь гулкие удары сердца, тихие и редкие, как затухающий огонек надежды. Пахнуло холодом, стук прервался, с шипеньем угас огонек.

Ольга лежала на диване, бездумно провожая взглядом скользящие по потолку, словно бледные привидения, отсветы фар проезжающих по дороге машин. Мысли ворочались с трудом, медлительные, как влипшие в мед мухи. Паника исчезла, страх прошел, и теперь, разбитая, ощущая сильнейшую головную боль, Ольга пыталась разобраться в чувствах.

Тоска по родителям, с кем расстались столь нелепо, порой прорывалась воспоминаниями, отчего в сердце щемило, а глаза увлажнялись, превращая окружающий мир в размытое марево. В глубине души лелея мечту однажды вернуться, Ольга отдавала себе отчет, что пока не готова. Собраться, одеться, взять билет на поезд или автобус было делом одного часа, жизнь давно приучила ее легко покидать насиженное место. Прийти, постучать в дверь родной квартиры, и, вместо счастливых улыбок и душевного приема наткнуться на застарелое отчуждение… Ольга боялась, что не выдержит. И, не смотря на перенесенные невзгоды, укрепившие дух и закалившие тело, мечта по-прежнему оставалась мечтой.