— У меня для тебя хорошая сделка, Локи.

Нехотя снова перевожу взгляд на Лжетрворца. Чтоб не усохнуть со скуки, мысленно перебираю самые дурацкие имена на букву «Д». Даурен? Декабрин? Дормидонт?

— Ты мне деньги, а я не объявляю охоту на твою курицу.

Обычно, я не обижаюсь на идиотов, потому что над больными даже смеяться не интересно.

Но он назвал мой Бермудский треугольник «курицей».

И он посмел шантажировать меня угрозами ее жизни.

Если бы я мог раздавить клопа, то бы, поверьте, с превеликой радостью просто вырвал ему сердце. Но я, мать его, не могу!

Придется выкуривать гада старым проверенным способом.

— Давай так, Дормидонт, — делаю знак — и вышколенный персонал уже несет карты и фишки. — Я ставлю, что ты валишь отсюда, а ты ставь… что угодно.

— Твою жену? — не сдается расчетливая тварь.

— Ты можешь поставить ее душу? — Конечно, он не может, он же, блядь, просто смертный-выскочка. Но не могу отказать себе в удовольствии посмотреть, как немощность корчит его рожу до состояния сгнившей сливы. — Не можешь, да? Тогда любая другая ставка меня устроит.

В Тени нельзя играть на абстрактные вещи — такой закон. Нельзя сказать: «Я ставлю на то, что буду мучить твою жену» и при этом быть неготовым выполнить сделку. Здесь Александра под моей защитой, и точно так же, как я не могу тронуть его, он не сможет тронуть ее.

Поэтому… я с усмешкой смотрю, как он тычет локтем в маленькую горсть собственных фишек и скупо отсчитывает несколько в качестве начальной ставки.

Он знает, кто я, но все равно думает, что может меня обыграть.

Смеетесь? А мне вот скучно.

Спросите меня, что самое интересное в игре? И я, не моргнув глазом, скажу: азарт и хождение по грани. Меня заводит хождение по грани, напряжение, попытка разгадать в глазах противника блеф или страх. Это вкуснее выигрыша. Деньги — просто деньги, когда уже есть все, что хочется, и есть все, что не нужно, то большой куш — совсем не то, что тянет меня за игорный стол.

Поэтому я люблю играть с Удачей — с ней не работает ни один мой фокус. Потому что стоит нам взять карты — и от моих способностей остается шиш с маслом. То есть, одним взглядом пики на трефы не заменить, а даму не сделать королем. Кроме Удачи, единственный «человек, с кем я просто не рискую блефовать, а играю по-честному — мой старший брат Каин. Однажды я попробовал всунуть ему не ту масть, за что получил забористых оплеух, после которых неделю жил с осиным ульем вместо головы.

Кстати, только эти двое у меня и выигрывали.

Играть с Лжетворцом — скучно до оскомины. Что мне с его фишек, когда я себе щелчком пальцев таких кучу до потолка нарисую? Поэтому мы просто делаем пару ставок, и он сразу же продувает вдрызг, потому что решил, что своими двумя «парами» перебьет мои карты. Самое смешное, что в этот раз карта мне, в самом деле, идет, даже ничего подделывать не нужно: сижу с хорошей комбинацией, как дракон на золоте, и от скуки давлюсь зевками.

— Ты мухлевал! — Лжетворец срывается с места, когда мы «вскрываемся».

Я побил его ставку вдвое только чтобы посмотреть на триумф, с которым он выложит свое добро на стол, думая, как круто меня поимел. Даю ему каплю радости жизни, а потом лениво выкладываю на стол свой стрит — и смотрю, как победитель превращается в грязь. Он с минуту вообще не мог понять, что происходит, и скреб карты ногтем и даже откусил кончик картонки, на что я не без издевки предложил ему в качестве утешительного приза нераспечатанную колод «на заесть проигрыш».

Вот тут-то Лжетворец и вспылил.

— Ты подделал карты! — Он разоблачительно тычет в меня пальцем, но всем моим гостям глубоко насрать на вопли одного блаженного. Они приходят сюда спустить деньги, а не смотреть дешевый комедийный сериал под названием «истерика проигравшего».

— Я никогда не мухлюю, — отвечаю я. И нарочно делаю все, чтобы эта возомнившая себя богом мелюзга испытывала жуткую жопоболь. — На аркане за стол тебя не тянул, ставку ты сам сделал, я просто… — обвожу взглядом стол, — играл.

Лжетворец смахивает карты и фишки со стола. Приходится дать знак охране, чтобы не трогали его, потому что это может плохо кончиться. Да и незачем марать руки, в особенности, когда убогий сам вложил оружие мне в руки.

Помните, я говорил про то, что в Тени нужно ставить только на то, что сможешь выполнить? Так вот — это правило над всеми правилами. Не спрашивайте, что было в голове моего отца, когда он завел такой порядок, но, грубо говоря, это та истина, которая расхерачит рулоном туалетной бумаги стальной борт самолета вопреки законам физики.

Да, в обычное время я не могу тронуть Лжетворца или причинить ему вред, но теперь, раз он сам дал мне это право…

Лениво поднимаюсь на ноги, наклоняюсь вперед — Лжетворец так зол, что забыл о главном правиле этого мира и даже не пытается сбежать. Схватить его за грудки вообще не составляет труда.

Секунду жду удивленный выкат его глаз — и рывком поднимаю на вытянутой руке, словно соломенную куклу. Встряхиваю, так что бедняга немощно трясет руками, — и что есть силы впечатываю в стол. Жаль портить мебель, но лопнувшая надвое столешница и щепки, щедро засыпающие голову незваного гостя, с лихвой покроют мои убытки. А уж стоимость удовольствия от созерцания поганой рожи и не передать. Лжетворец пытается что-то сказать, но я, присвистывая на ходу, волоку его к двери, перебрасываю через порог — и, напевая на ходу только что выдуманный победный марш, не без удовольствия протаскиваю спиной по всей длинной лестнице вниз. Уверен, он долго будет помнить каждую из семидесяти семи ступеней.

— Ну и как, Дормидонт? — издеваюсь я в конце нашего пути? — Приятно чувствовать себя половой тряпкой на стиральной доске?

Он даже не мычит, только ошалело водит глазами.

Ну вот и славно.

Делаю разрыв и, пожелав удачного пути, зашвыриваю туда Лжетворца. Надеюсь, что прицелился верно, а то когда делал это в спешке в прошлый раз, «счастливчика» унесло в австралийские джунгли.

Ну вот, теперь, когда все готово, можно вернуться в зал и прилипнуть к моей Александре и ее бесконечным ногам.

Одна проблема: ее там нет.

И У, кстати, тоже.

Я даже не успеваю понять, что происходит, когда У вдруг хватает меня за руку и тащит куда-то вглубь зала. Причем делает это так ловко, что когда мы проносимся мимо охранников, которые в казино на каждом шагу, они нас будто не замечают. И пожилая дама, разодетая в меха, тоже на замечает, хоть я случайно задеваю ее плечом, и она роняет все фишки на пол, словно дорогое конфетти.

— Локи… — пытаюсь сказать я, но мелкая несется вперед, словно взявшая след гончая. Кажется, ее не остановит не то что каменная стена, а даже смертельное заклятие, помноженное на вечное «остолбеней!»

Каким-то образом мы оказываемся на улице.

Каким-то образом, меньше, чем через минуту — в салоне дорого авто, и У приказывает водителю ехать. Даже в машине она не сидит по-человечески: упирается ногами в заднее сиденье, локтями наваливаясь на спинку переднего.

— Локи будет очень недоволен, — говорю я, и когда машину встряхивает на каком-то ухабе, несильная боль в ягодицах напоминает, как именно я расплачусь за эту выходку.

Интересно, а эту мелкую он тоже по заднице обхаживал? Что-то подсказывает, что нет, и меня заедает злость: ну вот почему, а? Потому что я простая смертная?

— Локи может засунуть свои нервы в задницу, — отмахивается У. Снова теребит медальон, а потом, вдруг спохватившись, снимает его и протягивает мне. — Вот, подарок. Одень немедленно.

Я оторопело смотрю на медальон в форме большой буквы «У».

— И что будет? — не спешу выполнять ее приказ. — Мне одного украшения выше крыши.

Оттягиваю в сторону плотную лаковую кожу ошейника.

— Это просто подарок, — и не думает обижаться на мою осторожность девчонка. — Ты мне нравишься. И, говорят, этот медальон приносит удачу. Она тебе понадобится.