— Я принесу к тебе Дейла, — торопливо сказал он, уходя от ответа.

Когда через некоторое время он вернулся с ребенком, Алисия ставила букет в вазу на туалетном столике. Ее платье валялось на полу, и она стояла в одной сорочке. Она обернулась, когда вошел Трэвис, и хотя из ее глаз еще не исчез ужас, она инстинктивно потянулась к плачущему младенцу.

— Он голоден, мне нужно его покормить. — Алисия взяла ребенка на руки.

— Прекрасно. Ложись в кровать, согрейся, а я передам тебе Дейла.

Она подчинилась, но Трэвис с тревогой наблюдал за ней. Когда она легла под одеяло, он передал ей мокрого малыша. Алисия укоризненно посмотрела на него и показала на лежавшие на комоде пеленки.

Вскоре малыш был перепеленат и пристроен к груди, а Трэвис, сев на кровать, принялся стаскивать сапоги. Алисия с любопытством наблюдала за ним.

— Что ты делаешь?

— Присоединяюсь к тебе. — Не снимая одежды, Трэвис улегся рядом с ней и заключил ее в объятия, стараясь не потревожить младенца, который упоенно сосал грудь матери.

Он чувствовал, как натянуты ее нервы, ощущал прокатывавшуюся по ее телу дрожь и вспоминал о том, как сам впервые убил человека. Он был тогда моложе ее, да и пьян к тому же. Сразу после этого его вырвало. Алисии было тяжелее. Она промолчала, когда он пристроил ее голову на свое плечо.

— Это был несчастный случай, — ласково произнес он.

— Я убила его. — Слова звучали спокойно, без всяких эмоций. — Он хотел причинить боль Дейлу, и я убила его.

Запоздалый страх пронзил его, и он сильнее прижал ее к себе. Синяк на ее лице свидетельствовал о том, что с ее стороны это была самооборона. Он не мог предположить, что мерзавец посмеет покуситься на жизнь младенца.

Трэвис вздохнул и погладил Алисию по волосам. Он не умел утешать. Что он мог сказать, чтобы снять ее боль?

— Ты защищала того, кого любила. Ты не могла поступить иначе.

— Я убила его.

— Да, он мертв, — пожал плечами Трэвис, — но ведь ты не хотела его убивать. Это был несчастный случай. Но если бы он не умер, я бы сам убил его. Ты можешь это понять, Алисия?

Алисия покачала головой. Она не спорила с ним, она просто старалась понять.

— Я пытаюсь, Трэвис, но это так ужасно. — Она взглянула на теплого, пухлого, здорового малыша, сладко посапывавшего на ее руках. Трэвис, не задумываясь, убил бы негодяя, но вместо него это сделала она сама. В этом не было никакой логики. — Я не могла допустить, чтобы он убил Дейла.

— Да. И я не смог бы допустить, чтобы он причинил тебе боль. Об этом не думаешь, Алисия. Это делаешь. Это происходит без всяких мыслей. Тут действует инстинкт. У кого-то он сильнее, у кого-то слабее, но он есть. Если любишь кого-то, он становится частью тебя и ты будешь сражаться, защищая свою любовь.

Глаза Алисии озарились догадкой, и она взглянула на мрачного Трэвиса.

— Тогда в салуне, с Эдвардом, ты защищал меня?

Трэвис вздохнул и поцеловал ее в нос.

— Да, я защищал тебя, как и в тот раз, когда пытался защитить тебя от тех негодяев на реке. Хотя, если бы ты спросила меня об этом тогда, я бы не признался, что сделал это из любви. Я был слеп и слишком упрям. Если бы Эдвард оказался с нами в той хижине, когда ты потеряла ребенка, я убил бы его. Он совершил ошибку, приехав за тобой. Я знал, как это подействует на тебя, и сделал все, чтобы остановить его. Я тогда не понимал, что любовь не управляется разумом. Если бы я знал, что случится такое, я бы убил его еще тогда.

— Не лги, чтобы успокоить меня, Трэвис. Эдвард мертв, потому что это я убила его. Если бы убил его ты, он был бы также мертв, но это произошло бы отнюдь не из-за любви. Если бы ты любил, ты никогда не ушел бы от меня.

Трэвис услышал ее всхлипывания и сильнее прижал к себе. Она ни разу не плакала с тех пор, как он вернулся домой. Все сплелось в тугой клубок где-то в тайниках ее души, и она до сих пор не может его распутать. Он не знал, как освободить ее от этого тяжкого груза, который она продолжает носить в себе. Если он не скажет ей правду, этот груз раздавит ее. Этого нельзя допустить.

— Я ушел, потому что любил тебя и не мог выносить твои страдания. Я думал, без меня ты будешь счастливее. Мне казалось, что это так легко. Думал, я просто уйду, и тебе будет лучше. Господи, Алисия, ты не представляешь, какой я глупец! Я не мог смотреть на других женщин — так мне хотелось тебя, — потому что не признавался себе, что-то ты удерживаешь меня. Когда-то я легко ушел из дома, из семьи, но вдали от тебя находиться не смог. Я слышал о том, что в Мексике много золота, и решил заняться его добычей, но мне не нужно золото. Я хотел тебя. Обманывая себя, я придумывал причины для возвращения, убеждал себя, что я возвращаюсь не к тебе, а потому, что может родиться ребенок. Но когда я вернулся и увидел, как ты цепляешься за жизнь, я подумал, что могу потерять тебя навсегда…

Голос Трэвиса дрогнул, он не мог подобрать слов, чтобы выразить отчаяние, охватившее его в ту ужасную ночь. Он прижал к себе жену и ребенка, не желая их отпускать. Слеза скатилась с его бронзовой щеки и застряла в волосах Алисии. Она должна понять.

Тогда только он обратил внимание, что ее плечи сотрясаются от рыданий, что она отчаянно борется с ними и поэтому молчит. Осторожно переложив спящего малыша в центр кровати, он прижал Алисию к груди.

— Плачь, Алисия. Здесь нечего стыдиться. Поплачь, пусть уйдет печаль. Ударь меня, если хочешь. Выругай меня — я это заслужил. Но потом позволь мне поцеловать тебя, и начнем все сначала.

Она разрыдалась. Она плакала до изнеможения, пока не охрипла и ей не стало трудно дышать. Она плакала, пока не исчезли все страдания, все несчастья, терзающее душу безумие, накопившиеся внутри с того дня в Филадельфии, и рана начала потихоньку затягиваться. А затем она заснула на груди у Трэвиса.

Внизу раздались сердитые голоса, и заспанная Алисия села в кровати. Лучи заходящего солнца еще освещали стены спальни, и Алисия нахмурилась, не понимая, что она делает здесь.

Ее внимание вновь привлекли резкие слова, и она потянулась за халатом. Отсутствие ребенка в ее постели всколыхнуло память Алисии, и от страха у нее скрутило живот. Паника, охватившая ее из-за пропажи Дейла, оказалась сильнее приступа тошноты. Что происходит внизу?

Натянув халат, не обуваясь, прямо в чулках, она подбежала к двери. Голоса зазвучали отчетливее. Они доносились из холла — там спорили Трэвис и лорд Ройстер. Заглянув в детскую, Алисия увидела Анну-Мари, укачивающую Дейла, и облегченно вздохнула. Она прошла к лестнице и быстро спустилась вниз.

— Скандал невозможно будет замять! — ярился Ройстер. — Я сделал все, что мог, но об этом узнало слишком много людей. Я могу уберечь ее от ареста, но не смогу удержать людей от сплетен. Говорю тебе, это гиблое дело!

— Ты что, ничего не понимаешь? Она моя жена, черт возьми, и мне все равно, даже если она убьет еще десяток таких подлецов! Я и сам это сделал бы, если бы вернулся пораньше!

— Это было бы проще уладить. Мужчина должен защищать свою семью, но леди не имеют обыкновения размахивать ножами с намерением убить. Никто вас не поймет.

— Может быть, ты ждал, что она упадет в обморок? — Слова Трэвиса были наполнены едким сарказмом. — Это не Лондон, отец. Здесь падающие в обморок женщины не выживают.

— Я только прошу тебя подождать, пока скандал немного утихнет. Оставь Алисию здесь на некоторое время и поедем со мной. Когда общество успокоится…

При появлении Алисии разговор прервался. Незаколотые волосы спутанными прядями свисали на ее лицо. Ее пальцы стискивали бархат халата, но было очевидно, что под халатом на ней почти нет одежды. Однако внимание графа было приковано к ее глазам. Они яростно сверкали, напоминая голубую молнию.

Она заговорила спокойно, не терпящим возражений тоном:

— Я убила человека, спасая вашего внука, сэр! Если это делает меня убийцей — значит, я убийца, и мне жить с этим всю оставшуюся жизнь. Но мне нет нужды жить в этом надменном и закоснелом обществе, с его сплетнями, ложью и интригами. Я хочу работать учительницей. Я хочу сама распоряжаться своей судьбой. Мне надоело прислушиваться к мнению общества и играть по его правилам. Я возвращаюсь в Сент-Луис, в свой дом. Я подпишу любые документы, освобождающие Трэвиса от брачных обязательств.