Алисия дрожала, прислушиваясь к жуткой тишине раннего утра. Было слышно лишь, как вода плещется о корпус лодки. Управляемое непривычно молчаливой командой, судно неслось по стремнине вниз по реке. Трэвис приказал ей оставаться внизу, а экипажу — помалкивать, пока они не минуют поселение бандитов, пользующееся дурной славой. Алисию раздражала необходимость находиться в тесном, душном помещении, но, по правде говоря, она не была готова посмотреть этим утром в глаза Трэвису.

При воспоминании о том, что случилось вчера, ее щеки заалели. Если бы в ее закутке можно было ходить, она бы постаралась унять нервную дрожь именно таким способом. Алисия рассмотрела случившееся накануне с ними со всех сторон и пришла к выводу, что всему виной время, проведенное в Луисвилле. Возникшая между ними тогда в заброшенной хижине фамильярность подтолкнула его на нахальное поведение вчера. Алисия не могла найти другого объяснения тому факту, что позволила себе целоваться с мужчиной, занимающим значительно более низкое положение, чем она сама.

Ей следовало бы рассердиться на него за эту наглость, но она знала, что сама виновата в не меньшей степени, чем он. Она никогда открыто не пресекала его ухаживания, не препятствовала проявлениям его фамильярности. Сначала она была очень больна и напугана, чтобы дать ему отпор, однако ее вчерашнему поведению нет оправдания. Что он теперь о ней думает? И хотя правда то, что он не пытался напроситься к ней прошлой ночью, — но как надолго его хватит? Ее мать предупреждала, что одно всегда тянет за собой другое, и теперь Алисия начинала понимать значение этих слов. Сначала они держались за руки — и это привело к поцелуям, а потом вроде бы невинные поцелуи — к более пылким поцелуям, а остальное она даже боялась себе представить. Она должна немедленно положить конец этим глупостям, или их отношения закончатся тем, что она со временем превратится в индейскую скво где-нибудь на задворках Луизианы.

Из отверстия в нависшей над рекой отвесной скале показалась обтянутая красной фланелью рука. Ее владелец, от которого очень дурно пахло, вглядывался вверх по течению реки. На его бородатом лице появилась довольная ухмылка, когда он увидел приближавшуюся лодку. Ухмылка обнажила почерневшие пеньки зубов.

— Подъем и вперед, парни! — громко закричал он. — Мэтти обещал вам, что добудет женщину. Вот она — на подходе!

Пестро одетые обитатели пещеры — кто с энтузиазмом, кто с любопытством или пьяным равнодушием — потянулись к выходу. Мэтти прибыл накануне с сообщением, что на большой лодке есть женщина, а потому разбойники ночью не спали, а пили и разрабатывали план нападения. В этих краях женщины встречались не часто, тем более с приближением зимы и сокращением числа путешествующих по реке. Но женщина в полной мужчин лодке — это была совсем уж редкость, так что нужно было все серьезно продумать. Любая женщина, обслуживающая экипаж большой лодки, могла бы послужить хорошим развлечением для скучающих преступников из пещеры в течение нескольких ночей.

Увидев, что лодка приближается, бандиты начали быстро спускаться к реке по узкой тропинке меж обломков скал и зарослей лавровых и сосновых кустарников. Трое из них явно были родственниками. Другие выглядели жалкими, спившимися существами, неспособными жить в мире с соседями и хватающими все, что попадалось им под руку. Последствия их не волновали. На этом изолированном пятачке никто не задерживался надолго, но нынешняя компания проторчала здесь много месяцев, успев притереться друг к другу, и часто по команде главаря совершала подобные набеги. Они были храбрецами, когда имели численный перевес, поэтому забрались в приготовленные заранее ялики и направились на середину реки.

Алисия услышала первый предупредительный крик, но не придала ему значения. Она улеглась на свою кушетку и раскрыла книгу, пытаясь отвлечься от мыслей и топота мокасин над головой. Ее все время удивляло, как Трэвису удавалось сохранять равновесие на наклонной крыше, но он передвигался по ней с большой сноровкой. Она встревожилась только тогда, когда услышала, что он вдруг побежал на нос лодки.

Алисия вскочила, почувствовав, что рассветная тишина перестала быть тишиной. Она уже так привыкла к ругани и проклятиям членов экипажа, что не сразу обратила внимание на то, что проклятия вдруг зазвучали снова. Но вместо обычного веселого подшучивания сегодня все громче звучали яростные угрозы, от которых у нее по спине пробежал озноб.

Чьи-то крики заглушались громким бахвальством членов экипажа. В то время как люди Трэвиса грозились разорвать противника на части, разжевать и выплюнуть, крики с нападавшей лодки или лодок разобрать было практически невозможно. Хриплые вопли и рев раздавались совсем близко, и Алисии отчаянно захотелось выглянуть, чтобы узнать, что там происходит.

Раздался выстрел и сильный удар о корпус лодки, от которого Алисию отбросило на кушетку. Она даже не заметила, как встала, чтобы открыть дверь, но делать это вновь ей расхотелось. Трэвису, естественно, не понравилось бы, если бы Алисия вздумала в такой момент путаться под ногами, тем не менее из-за того, что приходится одной сидеть здесь и она не может ничем помочь защитникам судна, Алисия была вне себя. Судьба один раз уже обошлась с ней жестоко, и она больше не верила в нее.

Прогремели еще выстрелы, и раздался истошный крик, от которого кровь застыла в ее жилах. И тут Алисия осознала всю серьезность ситуации. Ее индейский проводник казался непобедимым, но он — человек и мог умереть, как и любой другой мужчина, как тот мужчина, что сейчас стонет на палубе. Она не представляла, сколько было нападавших, но слышала их угрожающие крики, а затем последовал удар еще одной лодки о корпус. Сражение теперь переместилось на палубу их лодки, и Алисии стало по-настоящему страшно.

До нее доносился голос отдававшего команды Трэвиса, при этом казалось, что он все время находится в разных местах. Сквозь щели ее закутка просочился запах пороха, стало трудно дышать, и Алисия постаралась заглушить кашель подушкой. Взять их лодку на абордаж бандитам не удалось, и пальба стала стихать, но вопли и проклятия катающихся по палубе в ожесточенной схватке людей слышались с обеих сторон. Она видела острые ножи, которыми эти люди пользовались, когда брились или потрошили рыбу, и не хотела видеть, как они используют их сейчас.

К своему ужасу, Алисия услышала, как кто-то ворвался в каюту, где размещался груз. Перегородка, отделявшая груз от ее закутка, была тонкой, предназначенной для отгораживания, а не для защиты. Ее рука инстинктивно потянулась к ридикюлю, в котором она хранила забытый маленький пистолет. Она даже не знала, заряжен ли он, но тем не менее дрожащими пальцами сжала его рукоятку и приготовилась дорого продать свою жизнь.

В каюте вдруг кто-то испуганно вскрикнул, но крик тут же перешел в бульканье, от которого Алисию чуть не стошнило, и наконец все стихло. Она не слышала больше шагов, но догадалась, что за бандитом в каюту ворвался Трэвис, и сейчас он стоит там над мертвым телом. Никто другой не мог передвигаться так бесшумно.

Раздавшиеся прямо над ее головой громкие удары по крыше каюты вызвали у Алисии новый приступ страха. С ее губ готов был сорваться крик ужаса, но она удержалась, боясь обнаружить себя. Прикрыв рот рукой, она прислонилась спиной к борту. Тут же последовал новый зловещий удар — кто-то хотел проломить крышу.

Крики членов команды предупредили Трэвиса о том, что нужно торопиться. Он бросил быстрый взгляд на дверь каюты и выбежал на палубу. Его беспокоила тишина за перегородкой, но времени на выяснение причин у него не было. Они все еще балансировали на грани жизни и смерти.

Оказавшись на палубе, Трэвис понял, почему кричали его люди, и его охватила холодная ярость. Человек с неопрятной черной бородой легко разрубил топором кровельную дранку и пытался проломить крышу каюты как раз в том месте, где находился закуток Алисии. Этот человек не только покусился на целостность любовно изготовленной им лодки, но и угрожал его женщине. Это не вписывалось ни в какие рамки. Ярость подкатила к горлу Трэвиса и вырвалась наружу в пронзительном воинственном кличе его индейской юности.