Даже не взглянув на Трэвиса и не зная, как он воспринял ее слова, Алисия, высоко подняв голову, направилась к лестнице. Трэвис говорил ей недавно, что некоторые люди действуют, руководствуясь инстинктом. Весь этот день она, кажется, только этим и занималась — подчинялась своим инстинктам.

А Трэвис в это время с хитрой усмешкой наблюдал за реакцией отца. Слова Алисии вызвали у него облегчение. Зато его отец выглядел ошеломленным. Сейчас было самое время расставить все точки над i.

— Тебе следует уяснить, отец, что я не собираюсь аннулировать свой брак ни ради тебя, ни ради кого-то другого, — спокойно сказал Трэвис.

Лорд Ройстер перевел изумленный взгляд на сына. Прежде чем он успел ответить, Трэвис нанес ему последний удар:

— Единственная причина, по которой я согласился приехать в Англию, заключалась в том, что я думал, этого хочет Алисия. У тебя еще будут сыновья. А я остаюсь здесь.

Трэвис направился к лестнице, но отец в панике схватил его за плечо, заставив остановиться.

— Ты не можешь так поступить! Ты не можешь быть таким жестоким и не позволишь сестрам пойти по миру, когда я умру! Ты нужен им, даже если тебя не заботят мои проблемы.

— Это время наступит еще не скоро. Если у тебя не родится сын, ты сможешь при желании назвать своим наследником меня. Я не отказываюсь от своего долга, но я также не откажусь от своей жены и сына. Если я понадоблюсь, ты сможешь найти меня в Сент-Луисе. — С этими словами Трэвис взбежал по лестнице вслед за Алисией.

Он обнаружил ее в детской с сыном на руках. Когда он ворвался в комнату, она подняла на него встревоженный взгляд, но, как только он заговорил, на губах ее заиграла улыбка.

— Мы едем домой, Алисия. То южное поле нужно все же расчистить, и я знаю, где весной можно раздобыть на племя отменного жеребца. Как ты думаешь, Бекки еще не разучилась печь те торты с вареньем?

— Думаю, не разучилась. — Подтрунивая над его манерой выражаться и забыв о тысяче вопросов и возражений, вертевшихся у нее на языке, потому что видела счастье в глазах мужа, Алисия упала в его объятия.

Наконец-то они вернутся домой.

Сентябрь 1812 года

Хомасини со счастливой улыбкой смотрела, как ее старший сын ковыляет в заросли вслед за отцом. Затем она подняла глаза на стоявшего рядом высокого мужчину.

Трэвис взглянул на безмятежное смуглое лицо:

— Ты счастлива?

Она знала, что он имел в виду, и улыбнулась в ответ:

— Вокруг нас война, но у меня на сердце спокойно. А ты как?

Трэвис смотрел на двоюродного брата и с трудом подобрал нужные слова:

— Я не могу сражаться ни со своими братьями, ни с соотечественниками, но я не могу и присоединиться к ним. Война ведется из-за разного образа жизни, а я доволен тем, как живу. Я буду защищать свое право жить, как мне нравится, но не стану нападать на других из-за того, что они живут по-своему. Когда-нибудь люди перестанут воевать и научатся улаживать споры.

Губы Хомасини сложились в лукавую улыбку:

— Лоунтри говорит языком счастливого человека. Только недовольные дерутся.

Трэвис рассмеялся над этим заявлением и зашагал домой, прислушиваясь к шуршанию конвертов в кармане сюртука.

Посаженные Алисией весной вдоль решетчатой изгороди розы все еще цвели. Во дворе, там, где раньше выискивали и клевали корм цыплята, пролегли аккуратные огородные грядки. Из кухни тянуло вкусным запахом свежего яблочного пирога, но Трэвис удержался от соблазна отщипнуть аппетитный кусочек. Он слышал, как Бекки ругала своего непослушного младшего чертенка, который устроил разгром на кухне. Пирог подождет.

Письмо в кармане — прежде всего. Перешагивая через ступеньку, он поднялся наверх, ориентируясь по радостному мурлыканью Алисии.

Трэвис застал ее за выставлением оценок за письменные работы первоклассников. Они уже перешли от алфавита к словам. Трэвис до сих пор удивлялся, когда кто-нибудь из его людей начинал вдруг спорить по поводу обнаруженной в газете ошибки. Правда, читали они только уголовную хронику, чтобы узнать, кто кого зарезал в последней ссоре в салуне, но и это было тоже достижение. Когда-нибудь и их имена могут оказаться в списке драчунов.

Алисия не ожидала столь раннего возвращения Трэвиса, но тут же отложила бумаги, встала ему навстречу, обняла и поцеловала. Трэвис закрыл глаза, вдыхая божественный аромат гардений, потом наклонился к ней, чтобы вкусить сладость ее губ. Он никогда не насытится мягкими изгибами ее тела, прикосновением полного бюста к его груди и радостью, испытываемой им каждый раз, когда она с такой готовностью прижимается к нему. Он долго добивался этого и не откажется от своего счастья.

Его рука легла на ее грудь, и он нащупал затвердевший под тонкой тканью сосок. Алисия задохнулась от сладостного ощущения. Она таяла от его ласк, а он прижал широкую ладонь к ее выпуклому животу.

— Я не пропущу ни одного дня роста этого малыша, — поклялся Трэвис, поглаживая ее живот. — Я хочу почувствовать, когда он начнет двигаться.

С любовью глядя на орлиный профиль мужа, Алисия хрипло рассмеялась.

— Если он такой же, как первый, я с радостью отдам его тебе, как только придет время. Мне казалось, что я одержима дьяволом.

— Так оно и было, — согласился Трэвис, бросив взгляд поверх ее плеча на сына, усердно ломавшего деревянный фургончик, который он сделал ему в подарок. — Интересно, другие дети тоже ломают все, чем владеют?

Алисия повернула голову, чтобы посмотреть, что Трэвис имел в виду, и улыбнулась:

— Только те, которые хотят узнать, как устроены вещи. Думаю, он только что додумался, для чего нужно колесо.

Трэвис недоверчиво хмыкнул и вернулся к созерцанию содержимого полурасстегнутого лифа Алисии.

— Почему он не с Анной-Мари? У меня появилось немного свободного времени, которое я собирался провести с пользой.

— Трэвис! — запротестовала залившаяся румянцем Алисия, но, застегнув одну из нижних пуговиц лифа, направилась к двери позвать служанку.

Алисия стеснялась взглянуть в глаза Анне-Мари, когда Трэвис решительно направил ее с ребенком в холл, но, как только они вошли в спальню и Трэвис закрыл за ними дверь, природа сказала свое слово. Алисия обвила его шею руками и притянула к себе его голову.

Трэвис с готовностью наклонился к ней и, совершенно забыв о письме в кармане, прильнул к ней в горячем поцелуе. Пуговицы лифа беспокоили его, впиваясь в грудь, и он принялся быстро устранять причину неудобства.

Трэвис положил Алисию на матрас, и она потянулась к нему, чтобы стянуть с него рубашку, и только тогда шуршание бумаги напомнило ему о новостях, которые он принес.

Трэвис с усмешкой положил письмо на живот Алисии, а сам сел на край кровати и принялся стаскивать сапоги. Даже не глядя на нее, он представлял себе ее действия. Она поудобнее облокотилась на подушки, не обращая внимания на сползшую вниз сорочку, которая открывала полные груди и обнажила ее соски. Тонкая ткань, наверное, задралась над округлыми бедрами, открывая чулки, подвязки и бледную полоску кожи над ними, которую он очень хотел поцеловать прямо сейчас. Как же он хотел ее! От возбуждения у него заломило в паху.

— Трэвис! — Алисия взволнованно вскрикнула, пробежав взглядом написанное изящным почерком на дорогой бумаге послание. — У твоего отца появился еще один сын для наследования титула. Леди Ройстер, наверное, уже была беременной, когда приезжала к нам.

— Вот что делают с вами американские зимы, — с серьезным видом согласился Трэвис, отбрасывая рубашку и откидываясь назад, чтобы погладить ее бедро. Письмо утратило свою актуальность при виде шелковистой кожи, скрывавшейся под отделанной кружевами сорочкой. Его рука сжала ее колено, потом заскользила вверх по затянутой в чулок ноге.

Алисия не успела дочитать письмо до конца, потому что рука мужа уже прокралась под ее сорочку. По жилам ее растекся жар, скапливаясь в том месте, где ее касалась рука Трэвиса. Потом он проделал тот же путь губами. Алисия застонала л отбросила письмо. Зарывшись пальцами в его волосы, она попыталась остановить его продвижение.