Трэвис обратил внимание на передвигавшегося с достоинством молодого человека в высоком накрахмаленном галстуке, бархатном темно-красном сюртуке и блестящих новеньких ботфортах. Длина золотой цепочки от его часов взывала к ее изъятию, но хозяин не потерял ее, несмотря на тяготы путешествия. Он с высокомерной фамильярностью приветствовал нескольких пассажиров килевой лодки. Судя по их виду, они не были особенно рады встрече с ним. Трэвис саркастически оценил ситуацию. Этот хлыщ наверняка считал себя выше других.

Каково же было его удивление, когда он услышал, как этот молодой шалопай назвал его имя. Удивление переросло в настороженность, когда прозвучала фамилия Алисии. Трэвис отодвинулся в тень, прислушиваясь к вопросам, которыми незнакомец изводил бармена.

— Внизу у реки мне сказали, что здесь можно узнать, где находится дом Стэнфорда. Если уж вы ничего не можете сказать об этом Лоунтри, то для вас, наверное, не составит труда подсказать мне, как найти мисс Стэнфорд?

Зная о том, что Трэвис находится в зале, а также о его отношениях с дочерью босса, бармен предпочел уклониться от ответа:

— Может быть, вам лучше поспрашивать у других, я просто здесь работаю.

Разочарованный его ответом, Эдвард принялся разглядывать посетителей. Если бы на лодке он не нашел партнеров для игры в карты, у него вообще не осталось бы денег. А так сейчас у него в кармане позвякивала пара монет. Ему нужно найти Алисию. Больше ему некуда податься.

Он подошел к сидевшему неподалеку от Трэвиса респектабельному пожилому мужчине и спросил:

— Вы не могли бы мне сказать, где я могу найти Честера Стэнфорда? Я слышал, что он недавно построил здесь дом.

Мужчина поднял на него стальной взгляд и холодно осведомился:

— Кто им интересуется?

— Эдвард Бичамп-третий, сэр. — Сняв шляпу, он грациозно поклонился. Заметив, что это не произвело особого впечатления, он сделал неожиданное заявление: — Его зять.

В зале воцарилась гробовая тишина. Эдвард с самого начала разговаривал громко и вдобавок привлек общее внимание своим нарядом. Его слова услышали все присутствующие. Честера Стэнфорда хорошо знали и уважали в этом городе. Его дочери доводилось танцевать практически с каждым из сидевших здесь мужчин. И каждый из них знал ее жениха, сидевшего за угловым столиком и слышавшего каждое слово. Все замерли в ожидании. Не поднимаясь с места, Трэвис вмешался в разговор:

— Вы, случайно, не Тедди? — Его лицо оставалось бесстрастным, но пальцы так стиснули стакан, что едва не раздавили его.

Эдвард обернулся, что-то в тоне говорившего насторожило его. Этот человек сидел в тени, но Эдвард сразу определил, что он не джентльмен. Он был одет в жилет из сыромятной кожи поверх полотняной рубашки с открытым воротом и при этом чувствовал себя вполне раскованно и непринужденно. Его орлиный профиль и смуглый цвет кожи выдавали в нем иностранца, и Эдвард начал подозревать, что здесь что-то не так.

— Кто вы такой? — властно спросил он.

— Я не из тех, кто заблудился и спрашивает дорогу. — Окидывая взглядом пижонистого путешественника, Трэвис даже не пытался скрыть насмешку в голосе.

Алисия никогда не описывала своего насильника, но Трэвис знал мужчин такого сорта. Он почти не сомневался, что столкнулся лицом к лицу с негодяем, который чуть не погубил его невесту.

Не получив ответа, Трэвис пожал плечами.

— Дело ваше, — обронил он и с пренебрежительным видом поднес ко рту стакан.

— Вы — Лоунтри! — заявил вдруг Эдвард обвиняющим тоном. — Где Алисия? Что вы сделали с ней? — Его голос звенел от ярости, вызванной убеждением, что этот человек владеет решающей для его будущего тайной.

— Вы Тедди? — снова спросил Трэвис.

— Она зовет меня Тедди, да! Что вы с ней сделали, проклятый метис?

Возобновившееся было в салуне негромкое бормотание стихло после этих слов. Хотя многие из состоятельных членов общества с опаской относились к Трэвису, они признавали его честность в делах и трезвость в суждениях. Решающим же аргументом в пользу Трэвиса было то, что Честер Стэнфорд благосклонно отнесся к его обручению со своей единственной дочерью. Слухам о его принадлежности к британской аристократии, равно как и о его индейских предках, не придавали особого значения. Мужчин здесь оценивали по их поступкам. А мужчина не должен сносить оскорбления сидя.

Трэвис спокойно поставил стакан и поднялся из-за стола, оказавшись на голову выше своего соперника.

— Я нахожу ваш пренебрежительный тон оскорбительным, сэр. А также я нахожу оскорбительной вашу фамильярность в отношении моей невесты. Думаю, вы найдете кого-нибудь, кто согласится стать вашим секундантом?

Трэвис язвительным тоном рассказал об условиях дуэли, заранее предвидя ответ своего противника. Он вовсе не собирался улаживать конфликт в приличествующей джентльмену манере — ему очень хотелось вырвать у негодяя внутренности и затолкать их в его же глотку.

Потрясенный Эдвард вдруг разразился диким хохотом, посчитав, что этот дикарь просто подражает джентльменам. Алисия и дикарь! Это нечто! Он застонал в пароксизме смеха, ожидая, что присутствующие поддержат его.

Вместо этого многие нетерпеливо поднялись со своих мест и отодвинули столы, освобождая пространство для соперников. Если происхождение Трэвиса и было неясным, то уж о его характере ходили легенды.

Трэвис разглядывал безвольную челюсть подлеца, и его пальцы непроизвольно сжимались в кулаки, но он сдерживал себя в ожидании ответа. Он не хотел, чтобы до Алисии дошли слухи, будто он был зачинщиком в этой драке.

Увидев, что никто не смеется вместе с ним, Эдвард сменил тактику:

— Ваша невеста? Вы слишком много на себя берете, Лоунтри. Не знаю, что она вам говорила, но я не стану драться на дуэли с дикарем. Может, для вас нормально подбирать то, что брошено другими, но я решил простить ее и вернуть назад. Ей не придется…

Договорить фразу Эдвард не успел. Кулак Трэвиса обрушился на его челюсть, он отшатнулся назад, и изо рта его побежала кровь. Не в силах сдержать ярость, Трэвис ударил снова, мстя за поруганную честь женщины, на которой собирался жениться. Он готов был разорвать мерзавца.

Алисия вошла в помещение бара как раз в тот момент, когда Трэвис сокрушительным ударом в живот свалил Эдварда на пол. Эдвард сложился пополам, жадно ловя ртом воздух, а Трэвис уже стоял над ним, ожидая, когда он встанет, чтобы продолжить драку. Крик Алисии утонул в криках возбужденной толпы.

Первой ее реакцией при виде скорчившейся на полу ненавистной фигуры было мстительное удовлетворение. Как бы ей хотелось оказаться на месте Трэвиса! Она сжимала кулаки в такт его ударам и, вдруг вспомнив, что Трэвис всегда носит за поясом нож, побледнела от страха.

Она должна его остановить! Она должна положить конец насилию, будоражившему ее кровь, дико возбуждавшему ее. Однажды насилие уже поломало ее жизнь и поломает снова, если он не остановится. Терзаясь желанием отвоевать то, что уже было отнято у нее раньше и что она могла вновь потерять, она крикнула Трэвису, чтобы он прекратил избиение. Ее хрупкий мир рушился с каждым ударом, отбрасывающим ее назад и превращающим в то израненное, перепуганное существо, каким она была недавно. Она продолжала кричать, пока на глаза ее не навернулись слезы и она не ощутила такой стыд, что не знала, куда спрятаться от себя самой.

Рядом с Алисией оказался Огаст и попытался увести ее, но она с неожиданной даже для себя силой отдернула руку. Отвратительный звук, с каким кулак врезался в тело, разрушил до основания созданный в ее воображении милый сердцу мирок.

Стараясь не потерять голову, Алисия начала протискиваться внутрь образованного зрителями круга. Ее хриплые крики вновь не были услышаны, и Трэвис продолжал выплескивать свою ярость на разбитое и опухшее лицо человека, который пытался отнять у него женщину. Эдвард в разодранной одежде старался защититься от сыпавшихся на его голову ударов. Напуганная насилием, Алисия опять крикнула Трэвису, чтобы он остановился.