— Но если я просто…

— Нет! — Полностью развернувшись к мальчику, раб погрозил ему пальцем. — Выкинь эти помыслы из головы, Лоргар. Если ослушаешься хозяина, худо тебе придется.

— А может, ты…

— Тебя, послушника, просто изобьют, если поймают за чтением. Если же господин схватит с книгой меня, невольника… Мне отсекут руки. За этим, скорее всего, последует медленная, мучительная казнь.

— Я думал, ты хочешь помочь, — надулся ребенок.

— Когда я такое сказал?

— Ты не говорил, не выражал это словами. Но сейчас ты здесь, а другие — нет. Спасибо тебе.

Невольник отступил, не принимая похвалу мальчика и не соглашаясь с тем, как тот оценил его. Он не мог допустить, чтобы Лоргар бессмысленно страдал, однако скрывал в душе страстную надежду на то, что ребенок привяжется к нему. Кто знает, чего сможет добиться раб, заручившись такой поддержкой?

— Найро?

Тот застыл на пороге, но не обернулся.

— У тебя когда-нибудь иссякают вопросы, Лоргар?

— Ты говоришь складно, лучше других прислужников. Читать, думаю, тоже умеешь. Ты не родился невольником, верно? Кем ты был до того, как… стал рабом?

Сначала Найро не собирался рассказывать, но в тоне мальчика звучало нечто такое, что не позволяло проигнорировать его или выказать неповиновение.

— Учителем. До того как меня обратили в рабство, я был кем-то вроде наставника. — Он услышал, как Лоргар набирает воздуху в грудь, и предугадал его следующий вопрос: — Если тебе интересно, то меня сделали невольником за то, что я учил не тех людей не тем вещам.

— Чему именно?

Мужчина скрипнул зубами, пытаясь удержаться от ответа, однако теперь на его волю воздействовал не только голос ребенка, но и растущее внутри желание поделиться своим секретом.

— Свободе, Лоргар, которую Завет считает ересью. Я учил, что все мужчины и женщины равны пред взором Сил.

Найро уже открыл слишком многое. Если такие речи дойдут до ушей Кора Фаэрона, тот догадается о прежнем имени раба и отнимет у него жизнь. Чтобы больше ни в чем не признаваться, невольник сбежал из каюты.

История с Лоргаром переполнила чашу терпения Кора Фаэрона. Хорошо зная себя, проповедник заперся в своих покоях на всю дремочь хладомрака, до следующих астромантических наблюдений в начале яви-подъема полночья. Сидя на койке, он всматривался в темную пустыню, ожидая, когда Силы стянут с небес самую плотную в сутках пелену тьмы.

На протяжении хладомрака дневной жар рассеивался, и температура воздуха быстро снижалась. Здесь, на одной из высочайших точек Ванагирской пустоши, снег выпадал чаще дождя, однако сезон подобной щедрости Сил пока не наступил. Ветра полночья еще не задували, но вскоре люди почувствуют их ледяное касание. Почти безоблачное небо означало, что тепло скоро уйдет без остатка и задолго до наступления яви-главной термометр покажет значения, близкие к точке замерзания.

По всему каравану рабы готовились к похолоданию: зажигали топочные камеры, переключали на отдачу солнечные приемники, в которых с утреня накапливалась энергия звезды. Слуги переворачивали тенты, что защищали караван от смертоносных лучей, — теперь навесы, обращенные отражателями вниз, удерживали часть ускользающего тепла.

Хороший диалектический парадокс. Взяв в руку автописца — древнее устройство с прерывисто вспыхивающим экраном, — Кор Фаэрон нажал руну запуска.

— Нам следует вечно искать взора Сил, — произнес он ясно и размеренно, чтобы механический секретарь уловил каждое слово.

Из автописца поползла лента прозрачного пергамента с аккуратно выжженной вязью, складывающейся в реплику проповедника. Для неторопливой диктовки требовалось сдерживать скачущие мысли, что помогало юноше лучше оттачивать свои философские высказывания.

— Для меня не тайна, почему они оставили Колхиду: Завет бездумно изрыгает в эмпиреи заученные псалмы, лишенные веры и страсти. Но привлечь око Сил — значит отдаться на их волю. Когда бессмертный взгляд свыше снова падет на нас, придет час испытания. Пройдут его те, кто не отрекся от веры. Те, кому не хватило решимости, провалятся. Смертным должно не судить друг друга, но молить о возвращении взора Сил и начале их суда. По завершении испытания те, кто выживет, будут снова обитать под укрепляющим оградительным взглядом Сил.

Обдумывая эти фразы, он почувствовал, как стихает его гнев. Кор Фаэрон вспомнил Истину, гласящую, что Силы определяют для каждого ту или иную роль, соответствующую их замыслу. Так, пастыря они наделили знанием Истины и могуществом Носителя Слова — провидца среди слепых, слушателя в толпе глухих, оратора в мире немых. Его, и никого иного, облекли подобным доверием.

Но как же тяжела была ответственность за такое множество душ…

В дверь трижды постучали. По громкости и темпу ударов Кор Фаэрон определил, что к нему пришел командир новообращенных, Аксата.

— Входи.

он не ошибся.

— Мой господин, часовые расставлены, патрули высланы. — Огромному капитану стражников было тесно в каюте.

Проповедник молча кивнул, принимая доклад. Он уловил какую-то странность в поведении своего помощника, да и само его появление стало отклонением от нормы.

— Почему ты рапортуешь лично, Аксата? Обычно от тебя является подчиненный, и я не возражаю.

Великан потеребил узел веревки, которой подпоясывал рясу аколита, носимую поверх доспеха и кольчуги.

— Мальчик…

— Что с Лоргаром?

— Он необычный. Вы сами так сказали, господин.

— Да.

— Зачем он здесь?

Кор Фаэрон хотел проигнорировать вопрос, но понял, что неведение будет подтачивать капитана и заражать мысли других новообращенных. Он почти решил отделаться банальностями — сказать Аксате: «У Сил есть план, и все мы исполняем его, даже если не понимаем божественного замысла», но удержался, осознав, что тем самым оскорбит Истину. Нужно поделиться с воином сомнениями: это не станет проявлением слабости, к тому же капитан будет лояльнее относиться к хозяину, если сочтет, что тот доверяет ему свои тайны.

— Думаю, Аксата, мы должны не разгадать цель Лоргара, а задать ее. Видишь, как жаден он до учения? Это дитя подобно форме, в которую нам следует влить нашу веру и мудрость, чтобы создать нечто святое и прекрасное.

Медленно кивнув, солдат почесал небритый подбородок обломанными ногтями и прищурился.

— Но какую цель вы нашли для него? Вы учите его, как будущего аколита, а бьете, словно раба.

— Совершенно ясно, что в Лоргаре есть задатки величия, однако Силам потребно, чтобы оно основывалось на смирении. В первую очередь мы обязаны убедить мальчика, что он должен служить вышнему замыслу, а не земным устремлениям.

Капитан снова подтвердил, что понимает, но беспокойство не пропало с его лица.

— И что именно это означает для нас?

— Для нас? — Кор Фаэрон тщательно подобрал следующие слова. — Конец и начало, Аксата. Лоргар — знак того, что Силы заметили наши труды. Изгнание не вечно. Наше пребывание в глуши, физической и духовной, однажды прекратится. Мальчик — ключ к этому будущему.

— Вы намерены уничтожить Завет?

— Аксата, я ценю твою сообразительность. За нее и сделал тебя моей правой рукой. Но сейчас ты ошибаешься, ведь Завет — это Церковь Колхиды, правомерная наместница Сил. Завет — не только жрецы и жрицы, хоры и клиросы, храмы и монастыри. Он должен уцелеть, но для этого обязан измениться. Изменения принесем мы, Аксата: ты, я, другие истинно верующие. Потому нам и ниспослали Лоргара. Если ты желаешь узнать его цель, просто посмотри на стены и шпили Варадеша… Слава Силам.

— Слава Пророкам, — отозвался воин.

Ободренный услышанным, он покинул Кора Фаэрона, который также воодушевился в ходе разговора.

Истина оказалась несложной, и он выбранил себя за то, что не осознал ее раньше. Появление Лоргара было не испытанием, а возможностью.

Наступило студеное полночье, когда звезды ярче всего сияют в чистой вышине. Найро и другие рабы спустились с корабля-часовни, чтобы подготовить хозяину место для наблюдений; с собой они несли циновки и подзорные трубы.