— Я упоминал, что близок час испытаний. Пройти их должен каждый из нас, будь то господин, раб или новообращенный… или аколит. Наши сомнения проявились, наши враги — как зримые, так и духовные — стали известны нам. Силам не нужны слабые; божества вознаграждают могучих. Как мне открыли путь к Истине, когда я бродил по беспощадным пескам, так и Лоргар, выйдя под бессмертный взор свыше, показал, на что способен, и закалил свою веру в крови врагов.

Кор Фаэрон преодолел неуверенность, его голос снова звучал властно. Пастырь выбросил руку с книгой в сторону ученика; тот секунду глядел на нее с недоуменным удивлением, после чего принял томик.

— Мне недвусмысленно дали понять, что отныне передо мной иная дорога. Моя прежняя задача выполнена. Хотя я останусь вашим наставником в вопросах религии, Силы даровали нам другого посланника.

Проповедник улыбнулся Лоргару, и тот, осознав, что произойдет следом, засветился от счастья. Заразительная радость отрока передалась Найро, но, восторгаясь душой, умом он тонул в отчаянии, понимая, что отныне опасаться влияния Кора Фаэрона на ученика следует еще больше.

Отступив на шаг, жрец преклонил колено перед Лоргаром. Новообращенные и рабы судорожно вздохнули.

— Узрите же нового Носителя Слова!

Еще до того, как войти в покои примарха, Кор Фаэрон ощутил тяжелый смрад пота и горелой плоти, который, смешиваясь с резким запахом крови, перекрывал пряный аромат курящихся благовоний. Услышав хлесткий щелчок бича, Хранитель Веры вздрогнул и поспешно шагнул внутрь.

Лоргар сидел, скрестив ноги, на непокрытом полу. Одна его рука расслабленно лежала на бедрах, в другой он сжимал кнут-семихвостку. Яростно и по-змеиному стремительно примарх ожег себя по плечам и спине, протянув узловатые плети по обнаженному телу. Подобный удар искалечил бы более слабое создание, но повелитель легиона лишь дернул ртом.

Из-под слоя серого пепла выступала изодранная в лоскуты кожа. Учитывая физиологию, дарованную Лоргару Императором, такое достижение в самоистязании по-настоящему тревожило. Становилось ясно, как жестоко и неустанно примарх бичевал себя последние трое суток.

Возле него стояла белая керамическая чаша с золотым ободком — купель, взятая в одной из множества часовен на борту флагмана. Сосуд метровой ширины был заполнен прахом и обугленными останками. Заметив озадаченный взгляд Хранителя Веры, его господин объяснил:

— Все, что осталось от возвышенной Монархии. — Лоргар говорил тихо, с измученным выражением лица. Погрузив кисть в пепельное месиво, он просеял обломки между пальцев. — Здания. Люди. Усилия длиной в жизнь. Моя вздорная гордость.

— Самая праведная гордость, — возразил Кор Фаэрон.

Позади него с тихим шелестом закрылась дверь. Первый капитан заметил в соседней комнате жаровню с почти прогоревшими углями, которые отбрасывали жаркие отсветы на голую стену, где раньше висел гобелен с изображением Императора. Сорванная шпалера валялась на полу.

В меднике раскалялись несколько железных прутов с навершиями в форме различных колхидских рун — символов, созданных лично Лоргаром при установлении принесенной им веры. Знаки Единого, Истины и Слова.

На теле примарха Кор Фаэрон увидел следы, подобные клеймам на шкурах крепкоспинов. Боль от таких ожогов сокрушила бы смертного.

— Как?..

— Сервиторы Механикум — весьма полезные бездумные помощники. Эти неразумные существа с готовностью будут выполнять любой приказ днями напролет, без сомнений и сожалений. Удобное орудие в нынешние мрачные времена.

В тот деликатный момент первый капитан рассудил, что Лоргара нужно возвращать на верную дорогу не поучениями, а наставлениями, и обратился к нему, выказывая отеческую заботу:

— Ты звал меня, сын мой. Хотел поговорить со мной?

— Да, и с Эребом, но до его прихода мы недолго побеседуем наедине. Вопрос, который нам следует обсудить, не для его ушей — пока что, точнее говоря.

— Ты бичуешь себя из-за Монархии, — произнес Кор Фаэрон, — но преступление совершил не ты.

— Я, и этого не изменить. Нам не опровергнуть ни одного из выдвинутых обвинений. То, что мы создавали с чистыми помыслами, оказалось извращением Истины. Все эти миры интересуют Императора лишь как записи в книге учета на Терре. Мы думали, что творим самоцветы для Его короны, а на деле тратили время, полируя бесполезные куски камня.

— Не бесполезные, ибо мы поступаем так ради веры, нуждается в ней Император или нет.

— Не нуждается, и мы должны согласиться с Ним. — Произнеся это, примарх скривил губы. — «Согласие»… Слово звучит так невинно, но теперь нам известно, что именно оно означает.

— Уризен, мы не вправе отказаться от своей сути. — Кор Фаэрон старался сообразить, как вывести Лоргара из болезненного состояния. Убеждения примарха, сама основа его личности — душа, хотя Император отрицал ее существование, — подверглись чудовищному удару. Один отец разрушил все труды Золотого, другому предстояло поднять сына из разбомбленных руин. — Есть другой способ.

— Ты видел, что произошло на Монархии. Отец вынес неоспоримый приговор: мы должны уничтожить все атрибуты религии — стать искоренителями, какими Он и создал нас.

— Это может расколоть легион, — предупредил первый капитан. — Сейчас его скрепляет вера. Именно она привязывает многих воинов к тебе, к Империуму. Они следуют за пророком божества, а не полководцем Императора.

— Мою власть уже ставили под вопрос.

— Да.

— И тогда у нас было Братство родственных душ, способных защитить Истину.

— Да. — Кор Фаэрон знал, о какой организации говорит Лоргар, если ей вообще подходило такое определение. Скорее, это было движение ревностных праведников, готовых оборонять веру любой ценой.

Неужели Уризен просил повторить чистку? Он никогда бы не сказал подобное прямо, не смог бы заставить себя. Лоргар немногое знал о Темном Сердце и Братстве, сберегшем веру на Колхиде.

Первый капитан не имел права на ошибку: сейчас, когда легион утратил боевой дух, а его примарх — уверенность, любой промах мог погубить и Несущих Слово, и Кора Фаэрона.

— Зачем нужен Хранитель Веры, если не осталось веры для сохранения? — тихо спросил бывший пастырь.

— Ты по-прежнему мой первый капитан, — заверил его Лоргар. — Твой чин, наше совместное прошлое… их не так легко перечеркнуть. Узы между нами прочнее, чем фундамент целого города.

— Итак, ты желаешь очистить легион от всех следов религии?

— Никто не должен поклоняться Императору как богу.

Вот и оно — отрицание, в коем нуждался Кор Фаэрон.

Да, порой пути Сил бывали кружными и необъяснимыми, но при взгляде под правильным углом становилось ясно, к какой цели они медленно приближаются.

Как же удачно божества скрылись под личиной Самого Императора, чтобы защитить Колхиду от Его гнева! Благодаря примарху Силы сумели укрыться от несостоявшегося губителя. Уцелел потаенный клинок, направленный в сердце Империума, что вознамерился низвергнуть богов.

То, что Император с пренебрежением отнесся к Лоргару и презрел великие труды, совершенные во имя Его, дало Кору Фаэрону шанс сделать ход. Встретив взор фиолетовых глаз Лоргара, пастырь мгновение смотрел в них, ища свидетельство духовной связи между собой и приемным сыном.

Он увидел блеск слез. Значит, примарх полностью сознавал, о чем просит. Но понимал ли Лоргар, к чему неизбежно приведет такой выбор? Направить его к верному умозаключению предстояло Кору Фаэрону.

— Прольется кровь, — сказал первый капитан, имея в виду последствия как решения Уризена, так и приказа Императора. Себе он напомнил, что Силы требуют жертвенности: каждому они определяют место в жизни и назначают цену за него. Лоргар, как гласят Правда и Закон, выплатит свой долг скорбью. — Начнется невиданная прежде война.

— Мне не привыкать к таким кампаниям.