В том же, наделавшем столько шума «Блефе во имя триумфа» Ф. Медведев, поленившись дойти до Новодевичьего кладбища и навестить могилы тех, про которых наплел столько небылиц, пишет о том, что последняя жена Александрова, бывшая до этого его невесткой, так ненавидела не пускавшую будто ее на порог Л. Орлову, что когда помер и Александров, она в слепой ненависти к его предыдущей жене «раскидала» их могилы по разным углам Новодевичьего.

Зато И. Изгарышев в «АИФ», проливший, как ему кажется, некоторый свет на причину нелюбви Орловой к жене александровского сына, озвучивает «внуковские» слухи о том, что Галя была «по совместительству» и любовницей отца, и внук режиссера, Григорий Васильевич Александров-младший, является одновременно и его сыном.

Но постоянный «аифовский» автор точен, в отличие от Ф. Медведева, хотя бы в одном: могилы актрисы и режиссера не в разных концах кладбища, а в одном месте, напротив друг друга – через тропинку. Так что хотела этого невестка-жена Александрова или нет, но в этом есть какой-то тайный смысл: скромные, высеченные на могильных плитах барельефы режиссера и актрисы как бы вглядываются друг в друга через кладбищенскую дорожку…

Бывает, что каждая из характеристик, данная человеку его благодарными или не очень потомками, по-своему верна, даже остроумна. Но, сложенные вместе, – особенно если их великое множество, – они делают образ того, кого характеризуют, чем-то уж совсем непохожим на оригинал.

С Л. Орловой это случилось как ни с каким другим, даже самым прославленным советским артистом. Из современных – за последние 10-15 лет характеристик, даже формул, выведенных по поводу ее личности и творчества, можно сложить многостраничный список. Приведем десяток первых, пришедших на память:

1. «Орлова – это Марлен Дитрих + советская власть».

2. «Домработница с Красной площади».

3. «Сказка о самой себе».

4. «Приключения Золушки в стране большевиков».

5. «Примадонна сталинского экрана».

6. «Гранд-дама сталинского экрана».

7. «Всенародная Золушка».

8. «Невенчанная первая леди великого государства».

9. «Астральная жена Сталина».

10. «Мона Лиза советской эпохи».

Забавно, что «Мона Лиза» великого Леонардо является знаковым изображением, этаким экслибрисом серии «Женщина-миф», в которой в издательстве «Москва-Олимп-Смоленск-Русич» вышла книга Щеглова об Орловой «Любовь и Маска».

И еще характерный нюанс: ровно половина этих характеристик связывает артистку с образом вождя всех народов. И это тоже звучит небылью, если поверить тому же Щеглову и его рассказу об истинном отношении актрисы к «этому мерзавцу» Сталину.

Самое интересное, что о многих небылицах, которые рассказывал о супруге Александров, она и понятия не имела. Большинство из них были, правда, совершенно безобидны. Так что если бы Орлова и узнала о них, она ничуть бы не обиделась на супруга.

….Вот при первой же встрече с назначенным на его фильм «Человек человеку» вторым режиссером А. Бобровским Александров говорит ему:

– Кстати, Любовь Петровна просила передать вам свой привет!

«Я опешил, – признается Бобровский в воспоминаниях, которые мы уже цитировали. – Мне? Привет? Не издевается ли мэтр?

Я смотрел ему в глаза и ничего не мог в них прочесть, кроме честности и преданности. Честности ко мне и преданности Любовь Петровне».

И А. Бобровского, впоследствии известного режиссера, автора «Возвращения „Святого Луки“ и других остросюжетных фильмов, можно понять. Ко времени разговора с Александровым он успел лишь дважды побывать „вторым“, опять же режиссером, на картинах такого же, курсом раньше, герасимовца С. Самсонова: „Попрыгунья“ и „За витриной универмага“. Так что „приветы“, которые „звезда“ передавала „второму режиссеру“, никак не укладывались в его скромном сознании. Тем более что на фильм ее мужа он опять, в третий уже раз, был приглашен „вторым“ и до собственной карьеры и будущей известности ему еще далеко. Особенно Бобровского поразило дальнейшее:

«А маэстро еще добавил:

– Любовь Петровне очень нравятся ваши фильмы.

Теперь на меня уже валился потолок.

– Да? Гм… Спасибо… большое…

Александров испытующе смотрел на меня, в его глазах читалось: «Ну, молодой человек, видите, как мы вас ценим!» И мне даже казалось, как его левый глаз таинственно подмигнул мне. Я глупо улыбнулся:

– Передайте, пожалуйста, Любови Петровне поклон от меня.

– Непременно. Она будет очень рада!»

Никакому «поклону» от наверняка неизвестного ей Бобровского Орлова «рада» не была. Просто потому, что он ей не передавался. Но даже если бы она узнала, что сама передавала Бобровскому «привет» и тем более что она «любит» его несуществующие пока фильмы, вряд ли такая безобидная неправда обидела бы актрису. В конце концов, если Александрову это нужно, чтобы сходу, с первой же встречи, расположить к себе молодого сотрудника, Бог с ним, пусть передает ее «приветы», даже «поклоны» хоть своему осветителю…

Но вот если бы Любовь Петровна спустя некоторое время узнала, что только непогодой удалось Александрову оправдать назначенный и отмененный в далеком Ангарске ее концерт, она бы не на шутку рассердилась. Ее концертная деятельность ограничивалась, как правило, европейской частью Союза, максимум Западной Сибирью и Казахстаном.

И ни о каком концерте, во всяком случае встрече с ее почитателями, объявленной в сентябре 1957 года в далеком Предбайкалье, она понятия не имела. А дело, как описывает тот же А. Бобровский, происходило так.

«В Ангарске понадобилась массовка в 3000 человек, смотрящая якобы концерт едущих через Сибирь участников Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве. Чтобы ее собрать, договорились с начальником местного клуба устроить в воскресенье на центральной площади концерт местной самодеятельности и привлечь народ.

– Замечательно, – одобрил эту идею Александров. – Когда будете объявлять по радио, скажите еще, что перед ангарчанами выступит Любовь Петровна.

– Разве она приезжает?

– Нет, нет. Но все равно скажите, и народу набежит побольше.

– Но народу, если от «набежит», нужно будет еще объяснить.

– Это я беру на себя, – весело улыбнулся «шеф».

…А в утро съемки полил проливной дождь. Когда Александрову заикнулись насчет того, что придется отменить съемку, он безмятежно улыбнулся.

– Не волнуйтесь. Сейчас который час?

– Уже половина одиннадцатого.

– Могу вас успокоить: без четверти двенадцать дождь прекратится, а в час дня польет снова. Но у нас будет достаточно времени, чтобы все снять.

Мы с оператором С. Вронским даже не улыбнулись на его шутку и вышли.

– Я вижу, наш Александров большой шутник! – только теперь рассмеялся оператор.

…К началу съемки Александров пришел на площадь и обратился к собравшейся, несмотря на дождь, массовке:

– Дорогие друзья! К моему великому сожалению, вынужден сообщить вам, что Любовь Петровна не может сегодня выступить перед вами. Ей помешала нелетная, как вы сами видите, погода. Она, как и мы, ждет солнышка в аэропорту. Но она специально позвонила, чтобы сказать, что всех вас очень любит и шлет вам свой пламенный привет.

Толпа загудела, отчаянно зааплодировала, раздались счастливые возгласы:

– Передайте ей тоже привет от нас!

– Как она себя чувствует?

– Чувствует она себя отлично, настроение замечательное, мечтает побывать у вас в гостях. Ваш привет ее сильно обрадует…

И тут, к нашему удивлению, небо стало светлеть, и дождь заметно стих. Вронский посмотрел на меня, я на него, оба мы взглянули на часы: было без десяти минут двенадцать! Ровно в 12 дождь вообще прекратился. И в течение часа съемка прошла безукоризненно: танцоры выступали на «бис», публика была в восторге, а в десять минут второго снова полил дождь. Съемка кончилась. Успели снять все.