- С чего ты вдруг об этом?

- Так. просто.

Два варианта. Или Ксю что-то ляпнула на тему - и это было очень даже вероятно. Или папаша примчался из Болгарии и подкатился: «Сынок, я твой папа». Но Тим в последнее время на улицу выходил только со мной или с мамой. Да и рассказал бы мне сразу.

Так, все. Кирилл написал, что выяснил. Значит, подождем до завтра.

- Иди ложись, - я поцеловала Тима в макушку. - Все будет хорошо.

Он тоже поцеловал меня и пошел к себе. А я уснула только под утро. Да и то с трудом.

На работе все валилось из рук. Я умудрилась случайно удалить в компьютере важный документ, и пришлось звонить нашему приходящему системщику, чтобы помог восстановить через удаленный доступ. Потом назначила двух клиентов на одно и то же время и долго разруливала, поскольку они уже построили свои рабочие графики, исходя из этой встречи.

«Во сколько?»

Сообщение от Кирилла заставило посмотреть на часы - оказалось, уже половина первого.

«Еду».

Припарковаться днем на Техноложке - тот еще квест, но я справилась. Поднялась в «гнездо разврата», Кирилл меня ждал.

- Есть будешь? - пока я снимала туфли, он ушел на кухню. - Я осетинский пирог по пути захватил. Сейчас разогрею.

- Кирилл, какой пирог? Давай уже с засадой нашей разберемся.

- Одно другому не мешает. Садись.

Он вытащил из микроволновки пирог, поставил на стол. Я нервно отломала край, откусила, обожгла губу.

- Рассказывай!

Рассказ уложился в несколько фраз. Я вспомнила, как Тим пришел ко мне ночью, и отложила кусок пирога обратно на тарелку - горло снова стиснуло так, что еле смогла выдавить:

- Нормальные дела...

Раздражение, досада - и жалость к Тиму. До слез.

- Лен, послушай.

- Нет, это ты меня послушай, Кирилл. Твоя дочь.

- Лена!

Я запнулась, вздрогнув от его тона и выражения лица. Вспомнились вдруг слова Ирки о том, что Кирилл похож на Дарьялова. Пока еще только волчок, а не волк, но зубастый.

- Ксения была не права. Надеюсь, после нашего разговора она это поняла. А тебе я должен сказать вот что. Я тебя очень люблю, Лена. И хочу прожить с тобой всю жизнь. Но если ты не понимаешь, что дети могут быть только нашими, значит, я поторопился тебе это предложить.

Меня словно ледяной водой окатило. Которая в одну секунду смысла раздражение, оставив острое чувство стыда. Я вспомнила, как Тим стоял вчера у окна - упрямо сдвинув брови и стиснув зубы. Вспомнила, как расцвела улыбкой Ксю, когда я предложила ей говорить мне «ты», и тут же сникла, покосившись в ту сторону, где были Кирилл с Тимом.

- Ты прав, Кирилл.

Я отвела взгляд, но все же успела заметить, как расширились его глаза, и что -то дрогнуло в лице. Совсем как в тот момент, когда он просил выслушать его, а потом решать, стоит ли прощать, и я ответила «нет».

- Ты прав. Они должны быть нашими. Оба. Одинаково.

Кирилл встал, резко отодвинув стул, подошел ко мне, и я поднялась навстречу.

Я плакала и, разумеется, измазала его рубашку потекшей тушью. Он целовал меня, говоря что-то на ухо - не имело никакого значения, что именно. И откуда-то я знала: вот сейчас мы перешли на новый уровень, далеко не первый раз и уж точно не последний. Одна из ступеней лестницы высотой в жизнь.

Его поцелуи становились все более горячими и настойчивыми, и я невольно прижималась к нему сильнее, не в силах сопротивляться хорошо знакомому медово -терпкому желанию.

- У меня клиент через час, - бессильно шепнула я, когда его руки пробрались под юбку и потянули ее вверх.

- Мы быстро, - пообещал Кирилл. - Ты успеешь...

Кирилл

Эти два слова - «твоя дочь» - они были словно пощечина. Уже потом, когда Лена рассказала, как пыталась вытянуть из Тима правду, и о том, как он пришел к ней ночью с вопросом о своем отце, я понял, почему ее сорвало. Но в тот момент. То, что я сказал ей, не было обдуманным. Вылетело само, на автомате. То, что я действительно чувствовал. Не то, что думал, а то, что знал.

Вот это был настоящий момент истины, от которого зависело все наше будущее.

И когда она сказала «ты прав», все у меня внутри оборвалось. Это было похоже на ночной кошмар: падаешь в пропасть, знаешь, что спишь, но никак не можешь проснуться.

Как я должен был это понимать? Что я действительно поспешил?

Но когда оказалось, что это не так. Откуда у меня взялась уверенность, что она сказала правду? Некоторые вещи просто знаешь.

Мне так не хотелось ее отпускать, но она торопилась вернуться на работу.

- Лен, - сказал я, когда мы шли вниз по лестнице, - детей мы как-нибудь помирим. Рано или поздно. Может, друзьями и не станут, но и войны между ними не будет. Сейчас важнее другое. То, что между нами, и наше отношение к ним. Если они оба станут нашими, все получится. Если нет - это убьет то, что есть у нас с тобой.

- Да, все так, - кивнула она. - Но давай сделаем небольшую паузу. Пусть немного успокоятся и подумают. К тому же надо к школе готовиться.

Первое сентября в этом году выпадало на субботу, у Ксю в школе должна была быть только линейка, а уроки начинались в понедельник. У Тима тоже, поэтому мы договорились, что днем встретимся и устроим небольшой пикник у нас в саду. С шашлыками, сосисками и зефиром на палочках, зажаренным над мангалом.

Бегать с Ксю по магазинам, закупая необходимое, мне было некогда, поэтому все, что можно, заказали через интернет, а остальное я без зазрения совести свалил на Анну. Втайне надеясь, что это в последний раз и на будущий год покупками будет заниматься Лена. Ну. или Анне придется ходить по магазинам сразу с двумя поросятами.

Анна, кстати, сыграла небольшой спектакль на тему, устроит ли она Елену Максимовну и вообще как все будет.

Хотел бы я знать, как все будет...

В результате мне все-таки удалось убедить ее, что не попробуешь - не узнаешь. Да и вообще, как же Ксю без нее. Тем более Елена Максимовна вкалывает не меньше лошади.

О Тиме и обо всем произошедшем в выходные я с Ксю сам не заговаривал, но видел, что она напряженно думает. В среду вечером, когда сидел в кабинете с договорами, чадо заявилось само. Встало в дверях, потопталось с ноги на ногу, накручивая на палец прядь волос.

- Пааап.

Я ждал.

- Наверно, мне надо будет извиниться, да? В субботу?

- Извиниться - значит, извинить саму себя. Правильно говорить «попросить прощения». Не знаю, Ксю.

- Как это не знаешь? - опешила она.

- А вот так, - я намеренно не смотрел на нее. - По-хорошему, надо бы, конечно. Но имеет смысл это делать, только если действительно понимаешь, что была не права. И если постараешься больше не вести себя так. Иначе незачем.

Ксю нахмурилась и снова задумалась.

- Я, конечно, постараюсь, но. Знаешь, пап, все-таки он мне не нравится. Вот честно.

- Думаешь, ты ему нравишься? После всех твоих штучек?

Она вспыхнула, открыла рот, закрыла, снова открыла - и тут зазвонил телефон.

- Ну надо же, маменька твоя, - хмыкнул я, посмотрев на экран. - Соскучилась, видать.

Ксю закрыла лицо трагическим фейспалмом.

- Я хочу встретиться с Ксенией, - заявила Лида, даже не поздоровавшись. Как же, много чести!

- Ну. - я притворился, что задумался, хотя мы с Ксю давно уже все обговорили. Причем идея была вовсе не моя. - Приезжай завтра в восемь.

- Почему так поздно? - возмутилась она.

- Потому что раньше меня не будет дома. А ты можешь ее видеть только в моем присутствии. Или в присутствии сотрудника опеки.

- Хорошо, - сдулась Лида. - Но не вздумайте уйти куда-нибудь. Не хватало только дверь поцеловать.

- Три раза в месяц по два часа, - напомнил я. - Сегодня двадцать девятое. Мы под тебя подстраиваться не обязаны.

- Пап, ну вот объясни мне, - вздохнула тяжело Ксю, когда я отложил телефон. - Зачем ей это надо? Она же нисколько по мне не скучает.