- Ты так уверена?

На самом деле я как раз не сомневался, что если бы Лида имела возможность видеться с Ксю в любое время и безлимитно, у нее нашлась бы куча неотложных дел и веских причин, чтобы этого не делать. Но раз не дают... Есть такие люди, которым надо только то, что им запрещают. Может, и стоило бы, конечно, сделать такой финт ушами, но прежде чем Лида по-пиявочьи насосалась бы крови и отвалилась, мы с Ксю, наверно, на пару попали бы в дурку.

- Не знаю, пап, - она пожала плечами. - Бабушка Уля говорила дедушке, что у нее в голове одна еда для тараканов. Я слышала. Может, когда вырасту, и смогу с ней общаться, но точно не сейчас.

Прозвучало это так, словно вырасти должна вовсе не Ксю, а Лида. Вырасти и поумнеть. В возможности чего я крупно сомневался. Как бы не получилось так, что старая и больная Лида потребует от дочери заботы и внимания. Только на том основании, что та ее дочь.

- А как ты думаешь, пап, после этого она захочет прийти снова? Ну, если мы так сделаем?

- Не знаю, - встав со стула, я подошел к ней и крепко обнял. - Может, и захочет. Но кто нам помешает повторить?

- А в суд она не пожалуется? - хихикнула Ксю.

- На что? Мы же ничего не нарушим. По решению, ей можно видеть тебя. Целых два часа. Вот и увидит.

Елена

Во вторник приехала с дачи мама, пришла к нам вечером и принялась выносить мне мозг. И это она еще не знала, что именно Ксю ляпнула Тиму.

Кирилл, конечно, хороший, но так все сложно, Тима не нравится девочке, девочка не нравится Тиме, вы испортите детям жизнь, и.

- Мам, хватит, - попросила я.

- Что хватит? Ты головой-то подумай! И ты, и он.

Я выставила блок - ушла в воспоминания о том, как мы в последний раз занимались любовью. После того самого очень резкого разговора. На кухне, на столе. Хорошо хоть пирог додумались убрать, я его потом с собой на работу взяла.

- Леля, да ты меня не слушаешь? Я распинаюсь, а ты смотришь в потолок и улыбаешься, как идиотка.

- Прости, мам, но да, не слушаю. Прими уже это - мы поженимся. Скоро. Когда точно, не знаю, но еще осенью. И задача у нас все та же. Примирить детей не с этим фактом, а с существованием друг друга. Прибереги воспитательную силу для учебного процесса. Лучше помогла бы.

- И чем я тебе помогу, интересно? - нахмурилась она.

- Ну, факт того, что я выйду замуж, ты до Тима донесла вполне успешно. Спецпропаганда

- это явно по твоей части. Вы сейчас с ним будете ходить по магазинам, по врачам. Дави плавно на то, что они с Ксюшей не враги и делить им нечего. Всем достанется всего, - я встала и налила себе еще кофе. - Понимаешь... Тиму нравится Кирилл, у них много общего. Тим к нему тянется - и вовсе не для того, что досадить Ксю. Ты же знаешь, он нудный, настырный, но никогда ничего не делает назло и никогда не начинает ссоры первым. Но она-то этого не знает. К тому же ревнует отца к нему. Пытается Тима задирать, подкалывать. И ко мне липнет демонстративно. Он отвечает - и все по кругу.

- А ты сама это Тиме не можешь объяснить?

- Мам. Я говорила. Но ты же понимаешь, что ковровая бомбардировка эффективнее точечных ударов.

- Хорошо, попытаюсь, - сдалась она. Это была ее обычная тактика: сначала посопротивляться и покусать всех вокруг, а потом махнуть рукой и сделать как просят.

Сама я с Тимом до выходных о Ксю больше не говорила. И других тем хватало. Например, о школе и бассейне. О новой группе, новом тренере и новом режиме. Уже в сентябре пять тренировок в неделю! Но когда сказала, что в субботу после школы поедем к Кириллу и Ксю домой, Тим напрягся и нахмурился.

- Послушай, - я села рядом, обняла его за плечи. - Я же говорила, что обо всем узнаю. Ксю рассказала Кириллу. И у них вышел очень серьезный разговор. Надеюсь, она поняла, что была не права. Да, нам придется начинать все сначала. Даже не с нуля, а с абсолютного нуля. Знаешь, что это?

- Минус много, - буркнул Тим.

- Минус двести семьдесят три градуса по Цельсию. Вот и у вас с Ксю такой абсолютный ноль. Но мы все постараемся, ладно?

- Ладно, - он тяжело вздохнул и потянулся за планшетом: идите, мамаша, не отсвечивайте, вас услышали.

Ирка с Дарьяловым на неделю укатила в Крым - он оказался невыездным.

- Ты его и в постели по фамилии зовешь? - ехидно поинтересовалась я, когда она позвонила оттуда.

- А что, мне его Петей звать? - фыркнула Ирка. - Какой он, нафиг, Петя?

- А он тебя как? Ирина Ивановна?

- Смеешься? Я - Ирочка.

- Дарьялов и Ирочка - сладкая парочка, - поддела я. - Хотя я Кирилла тоже часто Ковалевым зову.

- Слушай! - Ирка вдруг расхохоталась. - Я только сейчас сообразила. Ковалев и Валевская. Может, вам после свадьбы обоим фамилию поменять? Будете Ковалевские. Родите девочку, назовете в честь бабушки... Софьей.

Неделя у нас с Кириллом оказалась до такой степени загруженной, что увиделись мы только в обед в пятницу. Я знала: на вечер четверга с визитом напросилась Лидия и Кирилл с Ксю задумали какую-то чучу, дабы отбить у нее подобное желание в дальнейшем. С трудом верилось, что это вообще возможно, но все равно было интересно.

- Ты бы видела, какая она была злющая, - рассказывал Кирилл, когда мы лежали на диване, обнявшись. - А я еще не удержался, Грише привет передал. Выразил надежду, что пребывание в СИЗО ему не слишком повредило. И добавил, что при случае могу порекомендовать годного проктолога. У нее взгляд был - как две гаубицы.

- Ну ты и змей! - я дернула его за ухо. - Так что вы сделали-то? До чего гнусная манера -начинать с конца рассказывать!

- Все элементарно просто. До визга. Она приходит. Я сижу в гостиной в кресле, смотрю рабочие бумаги в ноуте. Ксю на диване читает книгу. Есть у нее сказки с картинками -толстенная, и картинки можно до одурения рассматривать. Знаешь, такие, где много-много всяких мелких деталек. Не то что на два часа, на целый день хватит. Лида садится с ней рядом, пытается как-то общаться, Ксю не реагирует, носом в книге. Та начинает психовать: Ковалев, что за дела? Я включаю дурака: ты хотела ее видеть - ты ее видишь. А я вообще не при делах, моя задача - наблюдать и слушать, чтобы ты обо мне гадости не говорила при ребенке. Она на Ксю наезжать: такая-сякая, я к тебе пришла, а ты. А та: суд заставил меня с тобой видеться, а про разговаривать - ничего не написано. Не хочу я, мама, с тобой разговаривать. И снова в книгу.

- И что, она вот так два часа просидела? - удивилась я.

- Прикинь, да. Злилась, психовала, вся в пятнах красных. Но не ушла.

- А если все-таки снова заявится?

- Повторим, - хмыкнул Кирилл. - Сколько надо. Пока не дойдет.

- А если в опеку пожалуется?

- На что? Я же не препятствую встречам. Пакости о ней не говорю, как она обо мне. А что ребенок общаться не хочет, так это вы, мамо, сами виноваты.

- Да... - я закинула ногу ему на бедро. - Даже жаль ее немного.

- Гуманистка ты, Ленка. А мне вот ну ни капли. За что боролись - во всей красе. И как у нас со временем? Хватит еще на порцию разврата?

- Минут пятнадцать есть.

- Черт. - он притиснул меня к себе. - Конечно, лучше бегом, чем никак, но все равно мне так трахаться не нравится. Я люблю с чувством, с толком, с расстановкой. А это что? Курам на смех.

- Ковалев, хватит трындеть! - потребовала я. - Только время зря тратишь. Займи язык чем-нибудь поинтереснее.

Кирилл

Не могу сказать, что вопрос этичности (в Ксюхином варианте - эпичности) меня совсем не занимал. Я отдавал себе отчет, что некоторые мои действия, да что там некоторые, многие, выходят за рамки однозначной оценки. И в бизнесе, и в личных делах, в том числе во всей ситуации с Ксю. Поэтому Ленины слова, что Лиду даже жаль немного, оказались. не так уж и мимо.

Нет, мне ее действительно было не жаль. Потому что я прожил каждую минуту этой паскудной истории. Она прошла через меня и моего ребенка. Через меня, а не рядом. Я не сидел в зрительном зале с ведром попкорна и бутылкой колы, наблюдая за поворотами сюжета. И потом. у каждого своя правда, и каждый прав для себя, пока уверен в своей правоте. Я был уверен. И поэтому сторонние мнения меня нисколько не волновали. В данном случае - даже Ленино, хотя вряд ли насчет жалости она говорила всерьез.