Она обманула его.

Винс, сидевший в машине, которую остановил перед своим домом, в сердцах стукнул руками по рулю. Белинда не отвечает на его звонки. Может, следует снова поехать к ее дому и подождать, пока она вернется? А может, она дома и просто не хочет его больше видеть?

Вчера после работы Винс ездил туда и ждал, ждал… пока восхитительное предвкушение не сменилось отчаянием, обидой и гневом. И он понял, что она бросила его.

Винс почувствовал, что теряет ее. Они больше почти не встречались, а в ту ночь, когда Белинда вернулась из Аспена, ему потребовалось очень много времени, чтобы довести ее до оргазма, причем один-единственный раз. Больше она не захотела заниматься любовью. И очень настойчиво попросила его уйти, сославшись на усталость.

Винс вышел из грузовичка. Будь он проклят, если станет ее упрашивать. Пусть сама позвонит. И извинится.

Но, направляясь к дому по выложенной камнем дорожке, он испытывал сильное искушение повернуть назад, вскочить в свой «форд» и помчаться к Белинде. Он домчался бы за тридцать минут. А через тридцать пять минут – выслушав ее извинения, – мог бы уже заниматься с ней любовью.

Мэри, сидевшая на полу среди разбросанных вокруг газет, выглядела отвратительно.

– Что с тобой? – спросил Винс скорее из любопытства, чем с беспокойством.

Она чуть не плакала.

– Отцепись, Винс.

Покачав головой, он прошел в кухню. Вид жены раздражал его. Жаль, что она не собирается переехать отсюда к своей любовнице. Тогда ему не пришлось бы уезжать. Ведь как только он скажет Мэри о том, что решил развестись, кому-то из них придется съехать отсюда.

Мэри обняла его, подойдя сзади.

– Винс, прости меня, – всхлипывая, сказала она. – Не злись, прошу тебя.

Он отвел от себя руки жены и посмотрел ей в лицо.

– Ты под кайфом? Или пьяна? Что с тобой такое?

– Моя жизнь разбита, – простонала Мэри.

Ему не хотелось разбираться в ее проблемах.

– Насколько я понимаю, ужин ты сегодня опять не приготовила?

– Как ты можешь думать о еде? – взвизгнула она.

– Черт с тобой, – бросил Винс, – закажу пиццу.

Мэри отошла и тяжело опустилась на стул. Винс почувствовал что-то похожее на угрызения совести. В последнее время он не слишком хорошо относился к ней. Но черт возьми, неужели Мэри не может хотя бы через день делать ужин?

Белинда никогда не станет готовить для него.

Нет, раз или два, когда они только начали встречаться, она готовила для него ужин. Но еда тогда так и осталась нетронутой, потому что они не могли оторваться друг от друга.

Где, черт возьми, была Белинда прошлой ночью?

И главное, с кем?

Об этом Винс старался не думать. Если начать думать об этом, он сойдет с ума.

В дверь громко постучали. Кто это изволил пожаловать? Проходя к двери мимо Мэри, Винс заметил, что она сильно побледнела. Может, Мэри действительно больна? Он открыл дверь. На пороге стояли двое полицейских в форме и какой-то мужчина в джинсах. Человек в джинсах предъявил ему полицейский жетон.

– Полиция, – сказал он. – Вы Винс Спаццио?

– Да, это я, – ответил изумленный Винс. – А в чем дело?

Детектив взглянул в сторону Мэри.

– Это ваша жена?

– Да.

– Вы понимаете, миссис Спаццио, что, оставив без помощи жертву нападения, совершили тяжкое преступление?

– Это был несчастный случай, – всхлипывая, пробормотала Мэри.

– О чем вы говорите?! – воскликнул Винс.

– Я вынужден арестовать вас, – обратился полицейский к Мэри.

– Арестовать? – растерялся Винс. – За что?

– Во-первых, за бегство с места происшествия. Во-вторых, по подозрению в намерении нанести телесные повреждения. И возможно, за нападение с применением огнестрельного оружия. Она имеет разрешение на ношение оружия?

– Мэри?

– Я не хотела, Винс, – бормотала, заливаясь слезами, Мэри. – Не хотела.

– Леди, все, что вы скажете, может быть использовано против вас, – разъяснил Хьюит. – Идемте. По дороге я зачитаю вам ваши права. – Он взглянул на Винса. – А вам, полагаю, следует позвонить своему адвокату.

– Объясните мне, что, черт возьми, произошло?

– Вчера вечером ваша жена стреляла в Белинду Глассман.

Белинда пыталась проснуться. Она с благодарностью чувствовала, как ее гладят, успокаивая, загрубевшие мужские руки. Белинда старалась вспомнить, где она. Ах да, в Аспене. Джек. Здесь Джек. Она все еще с ним. Это он произносит ее имя хрипловатым, ласкающим голосом.

Белинда понимала: здесь что-то не так. Потом сообразила и обрадовалась. Она дома. В нее стреляли. Но пришел Джек. Она ему не безразлична.

Белинда уткнулась носом в его руку. Рука была теплая. Значит, это не во сне. Значит, он действительно здесь.

– Милая?

Она вздохнула, желая что-то сказать, но язык не слушался ее. «Джек», – с благодарностью подумала Белинда.

– Милая? Все хорошо, я здесь. Я люблю тебя, очень люблю.

Она открыла глаза, и глубокое разочарование охватило ее. Винс. Все остальное ей приснилось. Но все эти чудесные ощущения были так реальны! Как трудно смириться с тем, что ощущение невероятного счастья было всего лишь игрой воображения!

– Я не хотел будить тебя, – сказал Винс.

– Что ты здесь делаешь? И как ты вошел?

– Дверь была не заперта. Я только что узнал. Боже мой, Белинда, я так сожалею о случившемся!

Белинда была слишком слаба, чтобы сердиться. Она закрыла глаза и почувствовала, как прогнулась кровать. Это Винс осторожно вытянулся рядом с ней. Так не должно быть. С ним все кончено. Но… Белинда чувствовала себя такой одинокой, ей было больно, и никому до нее нет дела… кроме Винса.

– О Винс, – с трудом пробормотала она.

– Ш-ш-ш, я здесь. И останусь с тобой, пока ты не поправишься.

– Обними меня, – прошептала Белинда.

Он неуклюже обхватил ее рукой. Ощущать тепло его тела было так приятно. Она заснула.

То, что ей снилось, представляло собой причудливый коллаж образов: ухмыляющаяся физиономия отца; мать, которая кого-то в чем-то обвиняет; Винс; Мэри; револьвер; плачущий ребенок; крик Мэри; плачущая Нэнси; орущий Эйб; Эйб превращается в Винса. Потом Винс стал удаляться – как раз тогда, когда он так нужен ей. Она умоляет его не уходить и видит, что это не Винс, а Джек. Лицо его искажено гневом. «Ты бессердечная мерзавка», – сурово говорит он, словно не замечая, что Белинда ранена.

Бессердечная мерзавка.

Она заплакала.

А он уходит, хлопнув дверью.

Белинда знает, что это происходит во сне. Она хочет вернуть его. Но все бесполезно. Джек не желает возвращаться.

– Это все знают, Мелоди.

– Вот и расскажи мне, – сказала она, подавшись вперед.

Они ужинали в «Спаджо». Ужин состоял из пиццы с копченой лососиной и шабли. Это сочетание Мелоди сначала сочла ужасным, но потом оно оказалось изумительным. Ники Фелтон снял очки – видимо, для того, чтобы было удобнее начать разговор, но потом снова водрузил их на нос.

– Эйб Глассман за что-то ненавидит твоего босса. Подробностей я не знаю. На мой взгляд, «Беренджер» был великолепен. Я видел монтажную копию – и не только я. Но Глассман – он же сумасшедший – запретил выпускать его, и точка. Финита.

– Его когда-нибудь выпустят на экраны?

– Кто знает? Хотя скажу тебе кое-что. – Ники сделал театральную паузу.

Мелоди терпеливо ждала.

– Прайс был в ярости. Он просто рассвирепел. Просто дьявол. И я его понимаю.

– Так что же произошло?

– Не знаю, как удалось его успокоить. Сейчас он собирается на выездные съемки одного фильма, который снимает «Парамаунт». – Фелтон пожал плечами. – Знаю, что ему предложили самый дорогостоящий контракт, но он отказался. Он перестал орать и угрожать, но он очень недоволен.

Мелоди откинулась на спинку стула, обдумывая информацию. Значит, «Беренджер» никогда не выйдет на экраны, а Джеку об этом неизвестно.