Фредерик был тронут этими словами. Страсть к наживе не лишила его чувствительности, и он отправился к Марго, чтобы узнать от нее подробности ужасной болезни Паскуаля. Он застал молодую женщину одну в глухой аллее сада: она сидела, закрыв лицо руками, терзаемая жестокой печалью, и объяснила причину своего огорчения тем зрелищем, которому Борель только что был свидетелем.

Сказав это, она не смогла удержаться от слез.

— Не отчаивайся, Марго, — утешал ее Фредерик, — это ничего не значит. Твой муж еще поправится.

На следующий день Марго написала длинное письмо Фурбису, которое заканчивалось следующими словами:

«…Когда меня видят с заплаканными глазами и утешают обычно: „Не плачь, это ничего не значит“, — я слышу это „ничего не значит“ и начинаю плакать еще сильнее…»

Время шло, желудок Паскуаля болел все сильнее. Ни один орган его тела не остался здоровым. Его глаза снова потеряли прежний блеск, щеки — румянец, и напрасно доктора искали название таинственной болезни, перед которой их знания оказались бессильными.

Никто из свидетелей этой ужасной драмы не подозревал ее настоящей причины. Наиболее заинтересованный в смерти Паскуаля Фредерик Борель, наследником имущества которого он мог бы стать, приезжал в Новый Бастид несколько раз на неделе. Казалось, он интересовался состоянием здоровья своего кузена, но на самом деле надеялся, что ему удастся заручиться хоть каким-нибудь доказательством недостойной связи Марго с Фурбисом. Он первым узнал о ее существовании, и именно ему они были обязаны тем, что повсюду говорили об их преступных отношениях. Сам Фурбис очень редко появлялся на ферме, а Марго оказывала еще большее внимание своему мужу, чем до его болезни: ей во что бы то ни стало надо было сохранить его доверие. Что касается Мулине, то напрасно Фредерик старался выпытать у него хоть слово — тот не сообщил ему ничего.

Так совершалось преступление, хотя и медленно, но вполне действенно, и, когда Марго во время редких свиданий упрекала Фурбиса, что он не хочет помочь ей, тот отвечал:

— Напрасно ты огорчаешься. Чем дольше это длится, тем лучше для нас: скорее поверят, что он умер своей смертью.

Тем не менее она употребляла все усилия, чтобы заставить Фурбиса убить Паскуаля, утопив или просто раздавив его экипажем.

— Это бесполезно, — отвечал он уверенно, — в этом случае мы рискуем попасться. Я избавлюсь от своей жены, а ты старайся избавиться от мужа. Я достал тебе яд, и этого уже достаточно с моей стороны.

— Но мы не можем более продолжать такую жизнь, — говорила тихо Марго, — так мы окончательно потеряем наши добрые имена, а это очень важно для меня.

Несмотря, однако, на кажущееся равнодушие, которое Фурбис пытался сохранить, чтобы не принять на себя чрезмерной ответственности за смерть Паскуаля, он, так же как и его сообщница, начинал терять терпение. Две причины побуждали его к развязке: во-первых, его любовь к Марго, во-вторых, нужда в деньгах. Чтобы не дать пищу терзавшему его нетерпению, Фурбис решил отравить Бригитту.

Однажды, когда они обедали вместе, Бригитта на минуту вышла из-за стола. В одно мгновение он влил в только что наполненный ею вином стакан несколько капель фосфорного раствора, который перед тем уже давал Паскуалю. Бригитта вернулась, держа на руках старшего из двоих детей.

— Мама, пить, — произнес бедный ребенок.

Бригитта дала ему свой стакан.

Ребенок коснулся было его губами, но Фурбис, следивший за каждым движением жены, поспешно произнес:

— Не пей, голубчик, — и, так как при этом Бригитта с удивлением посмотрела на мужа, тотчас прибавил: — Не стоит давать ребенку вино.

В ту же минуту он налил воды в свой стакан и подал его сыну. Бригитта тем временем стала пить из своего стакана, но едва успела она отведать напиток, как тотчас отняла его от своих губ.

— Какая гадость! — воскликнула она.

Фурбис побледнел, пробормотав что-то в растерянности, Бригитта же вскрикнула:

— Негодяй! Это яд!

В порыве гнева она разбила стакан и бросилась бежать, испустив ужасный вопль.

Фурбис погнался за ней и силой вернул назад.

— Ты с ума сошла. Где ты увидела яд?

— Там, там, — ответила она, указывая на разбитый стакан.

— Замолчи, безумная! — возразил он. — Если бы кто-нибудь услышал твои слова, меня бы арестовали. Там столько же яду, сколько в твоих руках. Ты с ума сошла…

Бригитта не посмела возражать, несмотря на то что была убеждена в справедливости своего подозрения. Она ушла к себе в комнату, прильнула к изголовью детской кроватки и долго-долго плакала.

Оставшись один в нижней комнате, Фурбис обдумывал, как бы избавиться от подозрений Бригитты. Вскоре, позвав ее к себе, он проговорил угрожающим голосом:

— Горе тебе, если ты осмелишься сказать хоть слово о том, что случилось!

Бригитта не ответила, но с этого дня стала невольно обращать внимание на все, что ей приходилось пить или есть. Повсюду она видела отраву и боялась за детей еще больше, чем за себя.

Что касается Фурбиса, то он тщательно обдумывал последствия, какие могли возникнуть из-за случившегося. Если его жена узнала о наличии фосфора в стакане, то разве Паскуаль не мог тоже догадаться об этом? Достаточно малейшей неосторожности, и все откроется. Марго придется также объясняться перед своим мужем, как он объяснялся со своей женой.

В этот же вечер Фурбис отправился в Новый Бастид. Предупрежденная им, Марго дожидалась его в своей комнате. Он рассказал ей, что случилось днем, и сообщил о своих опасениях.

— А я разве не говорила тебе, — воскликнула Марго, — что было бы благоразумнее покончить с ним сразу? Из-за того что мы не можем достать более сильного яда, тебе приходится рисковать собой. Но ведь ты силен, а одна мысль о любви ко мне, к нашему ребенку должна приумножать твои силы. Мой муж так слаб, что убить его не составит большого труда, опасное состояние его здоровья всем объяснит причину его смерти.

И вслед за тем Марго сообщила ему свой новый план, к исполнению которого Фурбис приступил со следующего дня.

Были первые числа декабря. Солнце ярко светило на чистом небе, придавая природе праздничный вид, несмотря на то что воздух был довольно свеж. Фурбис приехал в Новый Бастид рано утром. Паскуаль уже давно не видал его и очень обрадовался появлению друга.

— Вы совсем меня бросили, Фурбис, — обратился он к торговцу, — неужели потому что я болен?

— Я вас не бросил, и доказательством тому служит мое присутствие здесь, — ответил Фурбис. — Я собираюсь в Кавальон. Погода стоит прекрасная, не хотите ли отправиться вместе со мной? Мы можем позавтракать по дороге.

Предложение это очень понравилось фермеру. Прошло несколько недель, как он стал выходить на прогулку, и то лишь на короткое время. Кроме чтения, у него не было других развлечений, но и тут он вынужден был вскоре оставлять книги, поскольку глаза его быстро уставали. Паскуаль спросил взглядом свою жену.

— Ты так слаб, мой друг, — промолвила Марго.

— Прогулка укрепит его, — заметил Фурбис. — И если он ослаб, то это оттого что сидит взаперти. Ему необходим воздух, поверьте мне. Посмо`трите, каким молодцом я возвращу его вам.

— Да, он прав, — весело сказал фермер, вставая с места.

Марго больше не возражала. Она помогла мужу одеться и укутала его в широкий плащ. Опираясь на руку Фурбиса, Паскуаль тихо спустился с лестницы и уселся в повозку. Поцеловав Марго, оказавшую ему и на этот раз чрезвычайное внимание, Паскуаль вскоре ехал по дороге в Кавальон. Фурбис был прав: воздух произвел на больного благотворное действие, и, когда оставалось уже недалеко до Кавальона, Паскуаль предложил Фурбису позавтракать.

— В таком случае здесь и остановимся, — сказал торговец.

У городских ворот была небольшая гостиница, хозяин которой слыл хорошим поваром. Фурбис часто бывал здесь в торговые дни, сюда-то он и завез свою жертву. Оба они расположились в отдельной комнате. По их приказанию в камин было добавлено дров, и скоро Фурбис и Паскуаль уже ели прекрасно приготовленный завтрак, состоявший из дичи, приправленной крепким соусом, причем подано было несколько бутылок вина «Шато», лучшего в стране. Паскуаль, и без того очень слабый, а за последнее время совершенно отвыкший от подобных завтраков, после часа, проведенного за столом, охмелел уже до такой степени, что не понимал ничего вокруг себя.