— Иди сюда.

Он повиновался ей, осторожно пересек комнату и приблизился к постели.

Паскуаль спал тем безмятежным сном, каким обыкновенно спят дети. Голова его покоилась на груде подушек, вокруг лица в беспорядке раскиданы были прекрасные длинные волосы, он улыбался во сне. В таком положении Паскуаль был, без преувеличения, прекрасен, и хотя черты лица его еще носили на себе некоторый признак слабости, зато цвет кожи, несомненно, доказывал о его полном выздоровлении.

Это был честный и, казалось бы, счастливый человек, но Марго не тронуло это. Она еще раз близко поднесла лампу к его глазам, чтобы убедиться, крепко ли он спал. Несколько раз свет лампы падал на его лицо: Паскуаль не просыпался. Тогда Марго схватила большую тяжелую подушку, лежавшую в его ногах, и, передавая ее Фурбису, проговорила своим чудным мелодичным голосом:

— Ты сильнее меня, задуши его.

Фурбис сделал шаг вперед и, ободряемый взглядом Марго, поднял подушку над головой фермера…

Истекла ужасная минута. Фурбис продолжал держать подушку в своих сильных руках над головой спящего фермера. Марго инстинктивно закрыла глаза, но не удалялась, готовая в любую минуту помочь своему любовнику, однако тот оставался неподвижен. Марго открыла глаза.

— Ну что ж ты? — проговорила она, обращаясь к Фурбису.

Вместо того чтобы ответить, он обернулся, и Марго увидела, что на лбу его проступили капли пота. Подушка тряслась в его руках и, наконец, тихо, без шума упала на лисий мех, постеленный у кровати. Из уст Фурбиса вырвалось:

— Не могу.

— Как, ты не можешь решиться? — прошептала она ему на ухо. — Но ведь он спит! Ах, если бы я была сильнее, я сама задушила бы его.

— Повторяю тебе, не могу. Пойдем, пойдем отсюда скорее: мне страшно!

И, не дожидаясь Марго, он вышел, бледный, шатаясь, словно пьяный. Вернувшись в свою комнату, Марго нашла его там.

— Ведь он спал, — обратилась она к Фурбису, будто упрекая его.

— Это и остановило меня, — ответил Фурбис, — сделай он одно малейшее движение, и его бы не стало. Но этот ровный сон тронул меня, я согласился бы скорее напасть на двоих бодрствующих.

— Так мы никогда не окончим дело.

— Да, если не решимся использовать яд.

— Хорошо, отравим его. Но где взять яд? Эта забота более всего занимает меня.

И действительно, Марго казалась сильно озабоченной. Присутствие духа, поддерживавшее ее до настоящей минуты, оставило ее, она тряслась как в лихорадке. Заметив это, Фурбис посоветовал ей поскорее лечь в постель, сам же ушел, дав обещание прислать яд завтра утром. С этим обещанием она уснула, сломленная усталостью, но без малейших угрызений совести.

Только под утро Фурбис вернулся домой. Привыкшая к его ночным отсутствиям, жена его, Бригитта, спала вместе с детьми. Бедная женщина! Несмотря на все ее страдания, несмотря на терзавшую ее ревность, на все лишения, которые приходилось переносить ей, она по-прежнему была привязана к своему супругу. Ни разу не позволила она себе упрекнуть мужа, никто не слышал от нее ни слова жалобы.

Вернувшись домой, Фурбис не вошел в комнату, где спала его жена возле кроваток детей, — он остался в небольшом чулане, прилегавшем к кухне, где обыкновенно держал различные лекарства для лечения лошадей. Он снял с одной из полок большую склянку, наполненную водой, в которой на дне лежало несколько коротких и тонких палочек, испускавших слабый свет. Фурбис встряхнул сосуд, и на поверхности воды тотчас же показались блестки — подобные им видны ночью в море, вслед за ходом корабля. Затем он снял крышку, и в воздухе показался белый пар. Опустив руку в воду, Фурбис осторожно вынул одну из палочек, немного напоминающую воск, и стал разбивать ее. Несмотря на всю осторожность, от одного неловкого удара палочка вдруг воспламенилась, и Фурбис едва уберег пальцы от ожога. Фосфор (а это был именно он) упал на влажную землю и медленно погас.

Плотно закупорив склянку, Фурбис поставил ее на место, проговорив:

— Это будет вернее всего.

Вернувшись в кухню, он, не раздеваясь, бросился на жалкого вида диван, покрытый соломенным тюфяком, и крепко заснул до восхода солнца.

Когда он проснулся, Бригитта была уже на ногах и спокойно занималась хозяйством; дети играли возле нее.

— Что это значит? — воскликнул торговец. — Нынче уже и дети не здороваются со мной?

Двое малюток, прерванные посреди своей игры, робко приблизились к нему. Отец посадил их на колени и постарался вызвать на их лицах улыбки. Но это было напрасно.

— Вы что, боитесь меня? — обратился он к детям.

Дети не ответили ему, и он опустил их на пол. Произнеся про себя несколько ругательств, Фурбис пошел посмотреть на своих лошадей. Мимоходом он повернулся к жене, бесстрастно наблюдавшей всю эту сцену, и бросил ей:

— Я хочу завтракать, чтобы быстро все было готово.

Когда он вернулся из конюшни, еда стояла уже на столе, и, несмотря на то что он не делал никаких замечаний, Бригитта сочла своим долгом извиниться перед ним:

— Я не думала, что ты будешь сегодня завтракать дома, иначе постаралась бы приготовить тебе что-нибудь вроде того, что подают в Новом Бастиде.

Фурбис презрительно поглядел на нее и пожал плечами:

— Разве я говорю, что недоволен чем-нибудь, пошлая ты дура? Было бы гораздо лучше, если бы ты оставила свои рассуждения при себе.

От такого грубого обращения Бригитта опустила голову, и слеза скатилась по ее щеке, но она скоро оправилась от смущения.

Несколькими часами позже, когда Фурбис был уже на торгах в Кавальоне, на ферму Новый Бастид явилась Вальбро. Марго была одна. Таинственно входя в ее комнату, нищая осторожно вынула сверток, тщательно скрываемый ею под плащом, и, передавая Марго, проговорила:

— Это посылает вам Фурбис, моя красавица.

— Хорошо, — ответила Марго, — значит, он сдержал свое слово.

— Это фосфор, — продолжала Вальбро. — Он давно лежит в этой воде, так что она весьма ядовита. При любой возможности старайтесь подмешивать ее в питье и еду вашего мужа. Если же яд не подействует быстро, Фурбис пришлет вам другое средство.

— Есть яды, которые действуют немедленно, — возразила Марго. — Почему он не прислал мне такого?

— Вы слишком неосторожны, — ответила старуха. — Яд, убивающий немедленно, влечет за собой плачевные последствия… Гильотина ведь тоже убивает немедленно…

И, рассмеявшись над своей чудовищной шуткой, Вальбро ушла, простившись с Марго.

Склянка с фосфором осталась у Марго, причем Вальбро, отдавая флакон с ядом, предупредила, что если она по неосторожности разобьет сосуд, то фосфор может воспламениться, и Марго боялась прикоснуться к нему. Она подолгу рассматривала его по вечерам, если же ей случалось уходить из своей комнаты, она всегда тщательно запирала ее на ключ. Но, как только появлялась возможность, она тотчас же начинала смотреть на роковой пузырек, заключавший в себе смерть. Однажды вечером, войдя без лампы в свою комнату, Марго увидела, что флакон был словно объят пламенем. Это явление, в сущности совершенно обыденное, но незнакомое ей, испугало ее.

— Боже! — воскликнула Марго. — Горим!

Она бросилась на лестницу и хотела уже просить о помощи, но какой-то инстинкт удержал ее. В самом деле, как объяснила бы она присутствие этого вещества в своей комнате? Она решилась сама потушить «пожар». У нее хватило смелости коснуться стекла, но оно оказалось совершенно холодным. Тогда Марго вспомнила, как они изучали это явление в монастыре, зажгла свечу, и фосфорический блеск исчез.

Вся эта сцена произвела на нее сильное впечатление. Решившись на преступление, она чувствовала тогда себя достаточно сильной, чтобы перенести все его последствия, теперь же она пала духом. Ей не было жаль своей жертвы, нет, но Вальбро напомнила ей об эшафоте, и это ее пугало. А больше всего она боялась того позора, который ожидает ее, если тайна их любви будет открыта. Она почти сожалела, что полюбила Фурбиса. Но это было лишь на мгновение: ее судьба не принадлежала ей более.