Иконостас Большого собора Зимнего дворца

При Екатерине II маршрут Большого выхода стал значительно короче, поскольку ее покои располагались буквально в «двух шагах» от Большой церкви Зимнего дворца. Но на случайных посетителей резиденции пышность даже краткой дворцовой церемонии производила ошеломляющее впечатление.

Решетка перед алтарем с инициалами Петра III Федоровича

Один из современников вспоминал Большие выходы времен Екатерины II в Зимнем дворце: «В воскресные, праздничные дни великое собрание людей наполняло кавалергардскую комнату. Раздробленное общество на отделения двигалось, волновало, подобно какой либо ярмарке, и соединение смешанных разговоров производило необыкновенный гул; но одно слово гофмаршала при растворенных дверях: ши! налагало удивительную тишину. Тогда являлось взору что-то пленительное, величественное, превосходящее смертных и достойное всех тронов в мире. Екатерина, в Русском платье, с тремя на нем звездами, с крупными бриллиантами на голове, сопровождаемая капитаном гвардии с одной и кавалергардским капралом с другой, шествовала в церковь. При возврате от литургии она приветствовала иностранных министров. Ожидавшие представления мущины становились тут при всем собрании на колена, целовали у нея руку, а во внутренних покоях были подводимы дамы.

Однажды, накануне Георгиевскаго торжества, она почувствовала великую головную боль, худо провела ночь и в изнеможении встала с постели. Окружающие советывали отменить прием кавалеров; но она, пересиливая недуг, ответствовала: „Скорее велю себя нести к ним на кровати, нежели соглашусь огорчить тех людей, которые, для снискания отличия, чести, жертвовали жизнию“»[363].

Приведенная цитата свидетельствует о чувстве долга и профессионализме императрицы, отчетливо понимавшей все особенности своего положения. Упомянутое «русское платье» императрицы играло роль некой неофициальной «женской придворной формы». Детальных описаний ее на уровне документов не сохранилось, но то, что в этой «форме» имелась отчетливая национальная составляющая, видно из самого названия. Отметим, что императрица довольно жестко пресекала излишнюю роскошь в женских нарядах, положив начало традиции некоего консерватизма в дворцовой женской моде[364]. Поэтому когда кто-либо из дам приглашался во дворец «со стороны» и, не зная устоявшихся традиций, являлся в «остромодном» платье, это вызывало только ядовитые улыбки завсегдатаев императорской резиденции.

Церемониальное шествие из Гербового в Георгиевский зал Зимнего дворца 26 ноября 1876 г.

Последними, кто носил «русское придворное платье», стали дочери Николая I. Буквально накануне введения новой женской придворной формы, все особенности которой прописывались на законодательном уровне, «русское платье» в 1834 г. получила великая княжна Ольга Николаевна: «По обычаю, в одиннадцать лет я получила русское придворное платье из розового бархата, вышитого лебедями, без трена. На некоторых приемах, а также на большом балу в день Ангела Папа, 6 декабря, мне было разрешено появляться в нем, в Белом зале»[365].

Любопытен взгляд на дворцовые выходы времен Екатерины II «человека со стороны» – немца, оказавшегося по делам в Петербурге и получившего доступ в парадные залы Зимнего дворца: «…вдруг отворились двери; возвестили о приближении Государыни, и тотчас все посланники и другия знатныя персоны образовали проход, став по обеим сторонам… Водворилась торжественная тишина. Казалось, никто не смел громко дышать… Впереди всех показался гофмаршал; за ним, попарно, камергеры, министры всех ведомств и прочие придворные. За ними шел князь Потемкин… с жезлом, как генерал-адъютант Императрицы; он шел один. Непосредственно за ним следовала… Екатерина II-ая, средняго, скорее большаго, чем маленькаго роста; она только кажется невысокою, когда ее сравниваешь с окружающими ее высокими Русскими людьми. Она немного полна грудью и телом; у нея большие голубые глаза, высокий лоб и несколько удлиненный подбородок. Так как ей теперь 52 года, то и нельзя ожидать юношеской красоты. Но она всего менее некрасива; напротив, в чертах ея лица еще много признаков ея прежней красоты и, в общем, видны знаки ея телесной прелести. Ея щеки, благодаря краске, ярко румяны. В ея взгляде столько же достоинства и величия, сколько милости и снисхождения. Она держится с большим достоинством, весьма прямо, но не впадает в принужденность… Как только кончилось целование руки, она снова сделала поклон на ходу некоторым из стоявших и перешла в смежную комнату… Принесли прохладительное в виде ликеров, вина и печений, которыми насладились не только оставшияся дамы, но и разные господа, разговаривавшие некоторое время между собою»[366].

Н. И. Аргунов. Портрет генерал-адъютанта графа A. M. Дмитриева-Мамонтова

Д. Г. Левицкий. Портрет А. Д. Ланского. 1782 г.

Высоко отзывались об императорских выходах екатерининского времени и иностранцы – завсегдатаи Зимнего дворца. Например, английский посланник лорд Мальмсбери, в целом довольно критично относившийся к увиденному, писал (5 января 1778 г.): «Я уже был приготовлен к торжественности и великолепию здешняго Двора, но действительность превзошла все мои ожидания; прибавьте к этому полнейший порядок и строгое соблюдение этикета»[367]. Некоторое представление об ушедшем великолепии дают парадные портреты вельмож и фаворитов Екатерининской эпохи. Глядя на портреты фаворитов императрицы, отметим сложившийся шаблон в изображении любимцев Екатерины II, стандартно писавшихся разными художниками на фоне бюста свой «работодательницы».

Частью отработанного ритуала Больших и Малых дворцовых выходов являлось присутствие пажей. Поскольку в элитном Пажеском корпусе учились дети знатнейших фамилий, многие из них оказывались в юные годы в Зимнем дворце в качестве пажей. Один из них впоследствии вспоминал: «Пажи часто требовались во дворец к высочайшим выходам. Их расставляли по обеим сторонам дверей комнат, через которые должна была проходить императорская фамилия. В этом случае особенно были забавны маленькие пажи. С завитою, напудренною головой, они гордо стояли, с важной миной сознания своего достоинства»[368].

К. К. Пиратский. Камер-паж и паж Пажеского Его Императорского Величества Корпуса

Несколько пажей каждый день обслуживали императорский обеденный стол в качестве прислуги. Автор воспоминаний рассказывает, что при Александре I (в 1817 г.) ежедневно в Зимний дворец на дежурство (с 11 утра до 23 час.) заступало 16 пажей. Их делили пополам две императрицы – Мария Федоровна (8 чел.) и Елизавета Алексеевна (8 чел.). В последующие десятилетия отработанный до деталей церемониал Больших и Малых выходов повторялся без существенных изменений, все так же поражая случайных зрителей высочайшей «квалификацией» главных участников церемониала.

Частью Больших выходов становились парадные приемы (аудиенции) для высоких иностранных гостей и членов дипломатического корпуса. Проходили «протокольные» мероприятия в Тронном зале Зимнего дворца.