В полумраке роскошного кабинета какой-то человек медленно ходил взад и вперед.

Он был погружен в свои мысли и по временам у него вырывалось несколько слов, по которым можно было угадать занимавшую его мысль.

— Золото!.. — повторял он часто. — Золото! Да, вот властитель всего мира!.. Прочь глупые предрассудки!.. Все средства хороши для меня, чтобы достичь моей цели!.. Закон! Его обходят… Суд! Его покупают… Добродетель, нравственность — слова, ничто более как слова… Наступит день, когда весь мир будет у моих ног…

Шум шагов в соседней комнате заставил его вздрогнуть. Он быстро надел маску.

Дверь отворилась, и вошел лорд Фельбруг.

— Здравствуйте, начальник, — сказал лорд, почтительно кланяясь.

— А! Это вы, Фельбруг. Я очень рад вас видеть, — отвечал тот, кого он называл начальником, протягивая ему руку.

Лорд Фельбруг, казалось, был в восторге от этого знака дружбы.

Дверь кабинета снова отворилась и в нее вошли друг за другом дон Педро Лимарес, нотариус Бруггиль, адвокат Редж, доктор Марбен и антикварий Брэддок.

Каждый при входе низко кланялся начальнику, который едва отвечал легким наклонением головы.

Пробило десять часов.

— Мистера Нильда недостает на нашем собрании, — заметил строго начальник.

Но в ту же минуту явился запыхавшийся почтенный торговец Бродвэя, вытирая платком пот, струившийся по его лбу.

— Извините, начальник, — начал он прерывающимся голосом. — Извините!.. но эти бандиты… нет! эти честные и верные слуги… нашли сегодня мои счеты… неверными… и мою кассу… недостаточно полной… Мне надо было… их вразумить… вот причина моего замедления!..

— Хорошо! — отвечал холодно начальник. — Пусть сэр Бруггиль прочитает нам свой отчет!

Повинуясь этому приказанию, нотариус прочитал длинный отчет, показывавший громадное увеличение капиталов таинственного общества, главами которого были присутствующие. Он объявил, что со времени последнего собрания доходы увеличились почти вдвое, благодаря постройке нескольких новых железных дорог в Нью-Йоркском штате, баснословным доходам калифорнских россыпей и многочисленным успешным предприятиям их агентов во Франции и Англии. Наконец, целая груда писем со всех концов света доказывала цветущее состояние фирмы «Ада-Дельсон и К^о».

— «Люди золота», — сказал начальник звучным голосом по окончании чтения отчета, — вы знаете теперь блестящее положение нашего общества, известного всему свету под именем «Ада-Дельсон и К^о» и которое только мы одни называем «Ассоциацией доллара»… Что же касается до тайных предприятий, которые должны быть ведены во мраке, то помните, что я один имею право их назначать и наблюдать за их исполнением!..

При этих словах послышался глухой ропот между присутствующими.

— Вы хотите возмутиться против моей власти? — вскричал начальник. — Знайте, что я могу вас уничтожить, что вы ничего не можете сделать без меня, ничего против меня!..

Ропот мгновенно утих. Слушатели дрожали перед гневом начальника.

Он смягчился и продолжал:

— Вспомните, что я вывел вас из низших слоев общества и возвел на высшую ступень общественной лестницы!.. Кем были бы вы теперь без меня?.. Вы, Марбен, были бы скромным, провинциальным доктором!.. Вы, Редж, адвокатом без клиентов или секретарем в каком-нибудь округе… Вы, Нильд, мелким лавочником в Бруклине, вместо того, чтобы быть богатейшим торговцем Бродвэя!.. Вас, Бруггиль, и вас, Брэддок, ожидали бы голод и каторга…

Водворилось мертвое молчание. «Люди золота» не смели поднять головы. Слова начальника хлестали их как бич. Только лорд Фельбруг и дон Лимарес были им пощажены.

— Вы мои орудия, — продолжал он, — и должны повиноваться!.. Насколько велики награды верным, настолько же ужасны наказания изменникам… Вам, Фельбруг, я даю четверть дохода в продолжение десяти лет с тех источников, которые вы открыли!.. Вам, Марбен, за услугу, оказанную вами, я даю пятьдесят тысяч долларов… Что же до вас, господа, — продолжал он, обращаясь к другим членам, — то я вскоре буду иметь нужду в ваших услугах и надеюсь, что не получу отказа!..

Эта речь имела свое красноречие, поэтому начальник в несколько минут успокоил дух оппозиции, появившийся было в его подчиненных и укрепил их преданность. Убедившись в действии, произведенном его словами и восстановлением своей неограниченной власти, он обратился к нотариусу Бруггилю и холодно сказал ему:

— Примите, Бруггиль, выражение моего сочувствия по поводу преждевременной кончины вашей жены…

Нотариус страшно побледнел. Действительно, мистрис Бруггиль умерла от болезни, унесшей ее в несколько часов.

Нотариус сделал знак согласия.

— Вы мне доставите удовольствие, — продолжал начальник, — если станете часто посещать семейство де-Керваль…

«Люди золота» с удивлением переглянулись.

— Семейство де-Керваль, — повторил начальник. — Я не ошибся, господа!.. Мисс Фернанда прелестная девушка… Теперь, господа, скажите, не трудился ли еще кто-нибудь для блага нашего союза?

— Я, начальник, — сказал, вставая, дон Лимарес.

— Говорите.

— Через месяц, скоро я буду знать наверно, в какое число, приедет в Нью-Йорк самое богатое семейство нашей страны. Оно состоит из моего брата, его жены и двоих детей: маленького мальчика и девушки двадцати лет. Я… извините!.. — поправился он, — мы прямые наследники этого семейства.

— Они известны в Нью-Йорке?

— Да, начальник, в высшем обществе.

— Они едут прямо из Бразилии?

— Нет, они путешествовали по северной Америке, они приедут из Бостона.

Начальник долго думал; потом он открыл атлас, тщательно проследил дорогу, по которой должно было ехать бразильское семейство и спросил:

— Сторожа вертящегося моста Блэнна преданы нам?..

— Нет, начальник! — отвечал мистер Нильд.

— Ну так надо купить их или заменить в день прибытия поезда, на котором будет ехать семейство Лимарес!.. Вы меня поняли, не правда ли?..

Никто не отвечал. Эти люди, способные на все преступления, были взволнованы. Мысль, выраженная начальником, была ужасна!..

Несколько времени он молча глядел на них, потом, скрестив руки, сказал с выражением глубочайшего презрения:

— Вы дрожите как дети, «Люди золота»! Вы видите теперь, что я ваш начальник!..

Бедная сумасшедшая сделалась членом семейства де-Керваль. Ее привязанность к Фернанде увеличивалась с каждым днем. Когда Фернанда старалась заставить ее говорить, бедная безумная с удивлением глядела на нее своими большими голубыми глазами, в которые казалось, возвращался рассудок. Но она по-прежнему молчала. Невозможно было узнать от нее что бы то ни было. Ни госпожа де-Керваль, ни Роберт, так же, как и сама Фернанда, не могли достичь желанного результата. А между тем Роберт готов бы был пожертвовать своей жизнью, чтобы спасти молодую девушку. Он любил ее.

Он надеялся передать свою любовь бедной безумной и таким образом сделать то, перед чем дружба была бессильна…

Ее назвали Джен.

Печальная, погруженная в свои мечты, она выходила из этого состояния только по голосу Фернанды. Однако Роберт также привлекал ее, но казалось, что какая-то инстинктивная скромность мешала ей выражать Роберту такое же доверие, как и его сестре. Здоровье мало-помалу возвращалось к ней. Щеки ее потеряли лихорадочный румянец, темные круги под глазами стали уменьшаться.

Заботы, которыми она была окружена, доброта, привязанность и любовь людей, живших около нее, должны были излечить ее.

Таково было мнение доктора Смита.

Когда являлся какой-нибудь гость, она убегала к себе в комнату. Поэтому никто из посторонних не видал ее. Никто не знал о ее присутствии в доме де-Кервалей. Роберт из благоразумия желал, чтобы это было так.

Читатели помнят число принятия Джен в госпиталь, число, сказанное директрисой и так сильно взволновавшее Роберта.

Действительно, безумная была найдена у ворот Нью-Йорка в тот самый вечер, когда Вильки совершил свое преступление.