— Что ей так плохо?

— Да не знаю я …, она лежит у себя и не выходит…

— А вам чего от меня надо?

— А мне бы пол ребеночка узнать… — Смотрю внимательно, а у меня такое ощущение, что в глазах двоится…

— Так двойня у вас, две девочки двойняшки.

— Ой радость то какая, значит нам потом за них храм заплатит… Пойду маму обрадую. А правда, что молодой человек ваш жених?

— Правда.

— Вы тогда с ним на сене ночуйте, а то наши девки из–за него уже подрались…

— Это те, у которых я синяки на лице лечила? Сказали что упали…

— Упали они, как же. Это они из–за него передрались, кто к нему ночью пойдет.

— А зачем им это? Что парней что ли в округе мало?

— Парни есть, но это большинство кровные родственники. А вот магов почти нет, вот и надеются, дуры, от заезжего мага дите прижить, чтоб значит, потом был свой маг, да и если с большим талантом будет, то за него можно будет потом деньги получать, пока он или она учиться будут. К нам иногда заезжали маги, но все какие–то старые и страшные. А он такой хорошенький…

Вот, деревня! А пусть приходят… я к нему его сон сторожить, не нанималась.

— Там еще много желающих полечиться–то?

— Да не, всего трое осталось…

— Иди, иди, обрадуй маму… СЛЕДУЮЩИЙ!

Скоро с прогулки вернулась Торкана, Одрик сразу пошел на сеновал.

— Анна, а ты чего не спишь?

— Я только–только закончила возиться с местными болячками.

— А ты их чего, бесплатно лечила?

— Торкана, милая, откуда ж у них деньги?

— Прогнала бы…

— Не могу, если человек нуждается в помощи, а я могу помочь, то надо помогать… Кстати, тут к Одрику тоже очередь выстроилась…

— Что лечиться?

— Не, но тоже как бы обиходить местное население, доставить утешение и наслаждение, а кому повезет и радость материнства…

— Ты это знаешь и ничего не предпринимаешь?

— А пусть развлечется, может, улучшит местную демографическую ситуацию. Главное, чтобы они его к утру совсем не заездили.

Торкана краснеет от моего цинизма… По глазам вижу, что она бы к Одрику никого не подпустила, вот и пусть этим занимается, если ей надо, а я так устала, после лечения одного геморроя, двух ревматизмов, одной гнойной раны, хронического бронхита, определения нескольких сроков беременности и пола ребенка, и еще кучи желудочных расстройств, а еще синяков, ссадин и застарелых шрамов.

Я заваливаюсь спать, но не все так просто, Торкане не спиться, она мечется как зверь в клетке, вздыхает, ворочается, всхлипывает…

— Торкана, душечка моя, что с тобой, ты часом не захворала?

— Нет! Но я просто не понимаю, как ты так можешь? Это же… это неприлично!

— А! Ты про сеновал? Да что тебе так неймется?

— Но так нельзя, это невозможно.

— Почему невозможно? Разве ты в доме своей бабушки ни с кем никогда не проводила ночей?

— Проводила, но за стенкой у меня не спал жених…, и это были люди нашего круга.

— Ах, вот ты о чем. Дорогая моя, я подробно изучала анатомию и уверяю тебя, ТАМ у всех все одинаково, к какому бы кругу они не принадлежали, у всех вдоль, ни у кого поперек нет. Если уж на то пошло, я о себе забочусь, он молодой, слава Пресветлой, здоровый, ему длительное воздержание вредно. С ним так что–то нехорошее случиться может. Взбрыкнет еще сдуру, силу свою не удержит и от хутора даже мокрого места не останется. Ты же видела, что из него прет, и откуда только такая подкачка?

— А тебе самой как? Не противно, что с ним эти …

— А если они были «нашего круга», то все было бы нормально? Торкана, кто из нас лицемерка? И вообще, если ты хочешь, что он был со «своим кругом», то иди к нему сама.

— Я не могу! — ее голос срывается, вот–вот заплачет.

«Опаньки! Этого мне еще не хватало, похоже моя огненная девочка западает на моего ветреного мальчика. Не, сейчас нельзя, пусть походит оглашенным месяцок, а то испортит мне репутацию, а там милуйтесь на здоровье.»

— Не можешь, так другим не мешай. Может, ты у кого–то единственную радость в жизни отобрать хочешь, это жестоко. И все, хватит, я спать хочу, а то разозлюсь!

— Может уговорить его завтра тут на полу спать?

— Если он будет спать тут, то на сеновал придется пойти мне! На полу… А Мара тогда где спать будет? Да и он не согласится спать с ней в обнимку, а иначе не согласится она.

Утро, рассвет, деревня, запах навоза, и летнего разнотравья, теплое молоко варгов и свежий хлеб… Лепота!

Пока я на дворе под взглядом местной детворы делаю разминку с сестрами, а то от спанья на жесткой и узкой лавке у меня под утро все кости разболелись, из–за угла выходит сонный и несколько помятый «женишок».

— Так, голубчик, что ты стоишь передо мной, такой красивый, со следами вчерашнего порока на лице?

— А что? — Краснеет и смущается, еще бы, как мне доложила Мара, у него за ночь три девицы побывало, последняя, часа два назад ушла. Силен! Хотя в его возрасте — это явно не предел. Это они еще смущались и по одной ходили, а если мы тут еще на одну ночь останемся, то… в общем, Одрику будет, что вспомнить.

— Иди, умойся… и посмотри, чего ты там вчера у сестры хозяйки этого дома с ногой сделал. Она к тебе лечиться пришла, а ты ее, кажется, покалечил. Не хорошо это. Если сам исправить не сможешь, то веди ее ко мне.

Торкана еще спит, она почти до утра не спала, все ворочалась и ворочалась. Одрику задание выдала, пойду, посмотрю, чего там с колодцем, и вообще с водой. Вода, что я пила вчера имела такой интересный специфический привкус навоза. Как мне уже доложили воду для питья и готовки они из дальнего родника возят и это очень неудобно, воды вечно не хватает, а из ручья воду пить нельзя, заболеть можно.

У колодца с «журавлем» никого нет. Опускаю в него ведро и достаю вонючую водичку. Ой, как все запущено… Видимо в водоносный слой просачиваются разные прелести с местных ферм. Иду к ручью, в нем водичка не намного лучше… Как же они тут живут? За мной следит местная ребятня.

— Эй вы мелкие, ну–ка быстро сбегайте до дома и принесите мне какой–нибудь коврик, мне надо посидеть, тут на травке, поколдовать.

Быстрое мелькание голых пяток, несколько ребятишек побежали к дому, остальные остались, следят за мной из–за деревьев и из кустов. Пока я изучала красоты местного пейзажа, мне принесли вполне приличный коврик, одеяло и две подушки. Подушки я отослала обратно, а коврик с одеялом сложила и уложила на травку у ручья и уселась на этом со всеми удобствами. Эх, чувствую, что мне тут долго сидеть.

Вода, она течет в ручье, она просачивается через мелкие поры, она наполняет собой растения, клубится утренним туманом и выпадает на землю росой. Я вода. Вода в ручье хорошая, только одно из поселений, что выше по течению здорово его загрязняет. Потом мы туда заедем и я что–нибудь с этим придумаю. Сейчас слишком далеко не дотянуться. А что тут рядом? Вот водоносный слой из него вода попадает в колодец. А вот еще один водоносный слой глубже на пять локтей. По нему течет хорошая сладкая вода. А если немного потянуть за него, то можно вывести вот сюда совсем рядом с хутором будет веселый ключ. Тяну, раздвигаю, еще чуть–чуть. Готово…

Оглядываюсь по сторонам. Вокруг меня сидит детвора, кто играет, а кто просто на меня пялится.

— Она проснулась, она проснулась… — И от меня в разные стороны…

— Эй, погодите, коврик заберите! — Да куда там, я вижу только мелькание голых пяток среди кустов. Придется нести коврик и одеяло самой, да ладно, не надорвусь.

Нашла хозяйку хутора.

— Уважаемая смиз, колодец придется углублять. Иначе хорошей воды в нем не будет. Я вытащила вон туда родник, его хорошо бы обиходить, камнями обложить, спуск хороший к нему сделать, навес поставить. Да вы и сами знаете, но это можно и позже, а колодец углублять надо сегодня, чтобы мы завтра могли дальше поехать.

— А что от меня надо?

— Как что? Работников, углублять колодец, не сама же я копать буду. Четырех хватит.

— Сейчас я выделю кого–нибудь и пришлю к колодцу. А на родник можно посмотреть?