Был у сестры джокер в рукаве, и он сыграл, и ваша карта бита, и ярость отца достигает небес. И проклял отец сына, и всех его детей и их детей до последнего колена. И властитель сражен собственным гневом, и он уже не может подняться, но он успевает послать приказать закрыть для изгнанников порталы, пусть пешочком идут в изгнание, а стражей велел преследовать изменников и предателей до границы Светлого леса, до Западного хребта Срединных гор, задыхаясь от своего бешенства. А письмо властителю Леса Утренней Зари, записанное под диктовку занемогшего отца, выносит из его покоев верная дочь. И уносят его самые быстрые гонцы. А в письме требование не пускать изгнанников на восточные эльфийские угодья как самых страшных преступников, с угрозами вплоть до войны и обещанием щедрого вознаграждения.

Не стал разбираться властитель Леса Утренней Зари в причинах такого странного поведения правителя Светлого леса, да и к чему ему распри с западными соплеменниками, когда и так забот хватает. Встали стражи и на Восточном хребте Срединных гор.

Так покинули земли эльфийские земли чистая любовь, порывистая страсть и верная дружба, остались властвовать хитрый расчет, самопоедающая злоба и холодное безразличие. И осталась еще верность долгу и роду.

… И стоял мятежный караван в гиблом месте в ложе застывшей лавы между хребтами Срединных гор, и не было у них пути в эльфийские земли, не было пути ни на запад ни на восток… Только на север или на юг. Но на севере Вечные льды и верная смерть от холода, а на юге неизвестность и испепеляющий пустынный зной. И сказали изгнанники брату:

— Нет для нас теперь для нас места в землях эльфов и нет возможности уйти в другие земли, но и нет у нас властителя кроме тебя. Потому что не может быть властителем проклявший собственного сына, или предавший своих соплеменников, ради выгоды. Ибо жизни в них не более чем в засохшем дереве, а эльфы не живут в сухостойных лесах. Говори с нами, веди нас и наши семьи.

И сказал так молодой властитель:

— Если засыхают от зависти и подлости наши леса, нам нужно вырастить новый лес, но не вырастет ничего и никогда, ни на голых скалах, ни на вечных льдах. Остается только одно, найти новый дом и вырастить лес на раскаленном песке пустыни, даже если поить всходы придется своими слезами. Это невероятно тяжело, многие не осилят исканий, многих мы потеряем, но остается живой надежда, ведь пока мы надеемся, мы живем.

И повернул караван на юг.

И вот мы продолжаем любить и надеяться, и выросли в пустыне деревья, которые прячут от палящего зноя наших детей, а изгнавшие нас живут расчетом, выгодой и предательством, и в наших исконных лесах все реже рождаются дети.

Так появился народ проклятых….

Я сидела, открыв рот. Полный эффект погружения! Это ж какой силой надо обладать, чтобы слушатели словно в кино увидели далекое прошлое. Только сейчас мне пришло в голову посмотреть на старушку истинным зрением. Умненький Притер сделал это давно, и поэтому боялся подойти, пока я ему руками махать не стала. М–да–м зрелище примечательное, рассказчица была словно окутана большим и очень плотным серым облаком. Вокруг простых эльфов была дымка, возле айре Эльмитлана это был плотный туман зеленоватого оттенка, а здесь, словно плотное грозовое облако или смерч крутился вокруг старушки. Ну и силища, а тут я со своими глупыми вопросами.

Вот кто–то бредет по чему–то белому, среди чего–то белого, движение больше похоже на плаванье. Вокруг молочно–белый туман, он вязкий, тягучий, но теплый, и кажется, сладким на вкус, но попробовать его на язык не удается, он не пахнет ничем. Туман окутывает, ласкает, успокаивает, согревает. Хочется потрогать его, поймать, он просачивался в легкие, дурманит и странно светился изнутри.

«Интересно, у тумана внутрь, это где? " — подумалось кому–то.

«Где? где? где? "

«Ой, какое тут эхо — удивительно».

«Хо–хо, хо–хо, хо–хо»

Кто–то останавливается. «Видимо тут надо даже думать шепотом».

«Надо думать, надо думать, надо думать, думать, думать, думать, думать, думать, думать, ать, ать, ать, ать, ать, ать, ать, ть,ть,ть,ть,ть,ть,ть. Т , Т , Т, Т, Т…»

Уши заткнуты, но дробь не унимается.

«Где это? "

«Нигде…» и дробь вдруг прекратилась.

«Кто это? "

«Никто…»

Ноги вязнут в белой мути, не хотелось переставлять их дальше, но они сами делают шаг еще один и идут, бесцельно, бездумно, обреченно.

«Пра–а–авильно делаешь, пра–авильно», мурлыча, не унимается туман.

«Вперед, только вперед, нельзя останавливаться, остановиШШШься — умреШШШь» туман решил, что шипение страшнее, но тому, кто идет было почему–то все равно.

«А куда я иду? Сколько я иду? Да и кто — Я? "

«Вот замечательно, начинаем думать, И–йяА! " — возликовал туман.

«Ну, кто это? "

«Да никто! " даже показалось, что НИКТО в этот момент даже вытаращило глаза, как будто у НИКОГО могут быть глаза.

«Так, глаза… мои вроде на месте».

Интересно приблизить из тумана к лицу ладони, на них было по пять пальцев.

«Я — таки человек, какое облегчение! Ну–ка быстро вспоминаю, что я знаю про людей.»

«Умница! Ты мне начинаешь нравиться», — похвалил туман.

«Ага, «умница», а это значит, остается всего–то половина населения. Какая прелесть, вспоминать насколько меньше.»

Ноги упорно продолжали сами собой делать неуверенные шаги, который сейчас час понять было невозможно, так же и невозможно было понять куда идешь.

«Здесь со временем, с пространством, да вообще со смыслом какая–то беда».

«Нет, здесь таков порядок вещей, здесь всегда так. "

«Здесь?!?! Ну–ка признавайся, кто ты!? "

«Да, так, погулять вышел. "

«Упрямая скотина…»

«От такой же слышу…»

«Стоп! Если нельзя понять куда, может быть попробовать вспомнить откуда? Такой же туман был в топях… Да, я в топях, и я иду… Я заблудилась, я хожу по кругу. И где все остальные? Все остальные это кто?». Правильные вопросы были заданы, через некоторое время на них пришел ответ — калейдоскоп лиц и хоровод воспоминаний. Страх опять вернулся, и острыми коготками заскребся о ребра. «Мне нельзя никуда ходить в топях одной. ЭТО ПРИКАЗ! Надо остановиться и подумать — куда идти дальше».

«Нет! Только не останавливайся, это смерть! Иди, прошу тебя, иди! "

«Ладно, как скажешь…»

«Вот и молодец, такой ты мне совсем нравишься», и туман чмокнул ее в нос, как это он сделал — непонятно, но было полное ощущение.

«Эй! Это что еще за выходки! "

«Посмотрите, какие мы строгие. Ладно, не дуйся. "

«Это не мои мысли. Я ведь не сошла с ума? "

«Нет, не твои. Ты почти совсем нормальная. "

«Почему — почти? "

«Ну, нормальные люди со мной не общаются…»

«Это не мой голос. "

«Конечно не твой. "

«Ты кто? В смысле, что ты делаешь? "

«Мне велели вывести тебя отсюда. "

«Кто велел? "

«Хозяин. "

«Кто твой хозяин? "

«Хозяин. "

«Как его зовут? "

«Хозяин. "

«А куда ты меня ведешь? "

«В реальный мир»

«А где я сейчас? "

«Мы сейчас в … как это назвать … В НИЧТО! В дырке между здесь и там. Ведь вы, люди, любите белое? "

«Да, наверно "

«Может тебе больше нравится другой цвет, я мигом…»

«Нет–нет, все было замечательно. "

Молчание….

«А как я попала в НИЧТО? "

«Тебя укусили. "

«Кто меня укусил? "

«Слуги хозяина. "

«А почему они меня покусали? "

«Ты пошла на ЗОВ и зашла на территорию хозяина. Слуги выполнили свой долг — остановили тебя, и хотели вознаградить себя твоей плотью, но мудрый хозяин сказал, что за то, что ты принесла, тебя можно помиловать, и велел вернуть тебя.»

«Они хотели меня съесть?»

«Да, слуг выполнивших свой долг всегда ждет награда. Вместо твоей плоти хозяин дал слугам другую.»