— Кого?

— Птицу, которая отличается умом и сообразительностью. И может летать меж звезд… — Марат мечтательно закатил глаза.

— Слушай, дорогой, на сказки в Караваче пока только у меня патент, и уступать свою монополию я никому не собирался. Так что выбирай быстрее и пошли по домам, мне уже давно не терпится голову на подушку приложить.

— Ах, ну–да, ты со вчерашнего еще не спал.

Вдруг Одрик сорвался с места и устремился к какому–то загончику. Марат поспешил за ним. С медным кольцом на длинной шее, прикованная цепочкой к камню, в загоне стояла удивительной красоты высокая птица. Тонкие ноги–ходули, гибкая почти змеиная шея, длинный клюв, снежно–белое оперение и глаза винного, темно–красного цвета.

— Какие красавки, оказывается бывают.

— Это агурл(107), да еще чистый белый… На них нельзя охотится, это птицы Стерга, их название происходит от его имени. Это преступление, все равно, что посадить ветер на цепь!

— Дружок, не изводи себя, ты еще не расплатился за то дело, чего же опять нервничаешь?

— Потому что сам сегодня был на цепи.

Марату вспомнилось кое–что из его собачей земной жизни, захотелось почесать лапой за ухом, но в данной трансформации это было крайне неудобно. Перед ними возник хозяин лавки.

— Сейн желает птичку купить?

— Нет, сейн желает птичку отпустить, — и Одрик вошел в загон к агурлу.

Лавочник схватил валявшуюся у стены оглоблю и замахнулся на непрошеного гостя. Невидимая сила выбила оглоблю из рук торгаша, а самого его приподняла за шиворот и не давала опуститься на ноги, пока сейн не разжал кольцо на шее у птицы.

— Ну что ж ты, улетай! Устал, не можешь? Да, неволя хуже любой болезни силы вытягивает. Да тебе и разбежаться совсем негде. Давай я тебя подниму повыше, а там уже и ветер поймаешь.

Потоки воздуха подхватили священную птицу, подняли ее туда, где над крышами и заборами ничто не мешало гулять ветру, где агурл мог расправить свои широкие крылья. На его серебристом оперении сверкнул заходящий Андао, и освобожденный пленник скрылся в лучах заката.

— … на вас подам. Вы мне за все ответите, за все заплатите! — Вопил торговец.

— Смотри, как бы тебе не пришлось отвечать за браконьерство. А за пленение священного животного отвечают даже не перед людским судом… — дальнейшее развитее дискуссии прекратил Марат, слегка приложив торговца сзади по макушке, потому как ярмарка не место для пафосных речей. И геройство геройством, а торжественно обещанный десерт так и не состоялся. Они прошли дальше по птичьим рядам, где демон наконец–то сделал выбор.

— Вот! Хочу это! Хочу гусика!

— Не горлань, будет тебе гусик.

— А мне два, один сейчас, другой на утро. Мне же надо позавтракать, перед тем как работать. А у нас на завтра столько всего намечается!

— Сколько же в тебя влезает?!

— А что? У меня активный обмен веществ, я в прекрасной физической форме. Разве не заметно?

— Заметно, — ответил Одрик расплачиваясь, — забирай своих гусаков, но как их таскать будешь, я не знаю.

Марат попытался тут же одного употребить, но был одернут

— Ну не здесь же! Можно подумать ты помираешь с голода!

— Ну, тогда за илларями и к тебе в усадьбу.

— Мы туда и идем. Слушай, а иллари через черный дым пройдут?

— Иллари?

— Да. Не тащится же пехом через весь город!

— А если пройдут, то, что я с этого буду иметь?

— Как всегда: огрызок и две семечки. И где ты научился вымогательству? — Марат фыркнул.

— С вами свяжешься, и не тому научишься.

— А тебе деваться некуда. Ты хочешь свой завтрак в люкс к Анне принести? Она тебя и выгонит с ним в варгятницу, будешь там ночевать.

— Ладно, горные иллари маленькие, они пройдут.

— Вот так бы и всегда.

И они прошли сквозь черное облако со всей своей живностью. По дороге Марат спер у гномов мешок, в который посадил свой завтрак. С глубоким вздохом перетек в Мару, и, наконец, в усадьбе на травке, насладился долгожданным дерертом — гусиком.

— Так, ты завтра за мной заходишь, тут и позавтракаешь. Но поскольку сегодня не успел, нам надо будет заскочить ко мне на улицу Трех яблонь, там проверить надо кое–что. На пару минут, не дольше.

— А что…?

— Что тебе будет? Пинка тебе не будет! Надо же такая маленькая, и такая въедливая. Ты сначала проведи, там посмотрим. В общем, завтра, все завтра… Ступай к Джургу, а то как бы Анна тебя искать не стала.

— Нет, не станет, ее сегодня развлекают… — и маленькая черная собачка исчезла в черном, как и она сама, тумане.

Я тихо поужинала в общем зале и пошла наверх ждать полковника. Не дождалась и легла спать. Он пришел поздно ночью и сразу залез ко мне сонной под одеяло, холодный, соскучившийся. Получилось все как–то быстро, по–семейному, а вот оргазм был неожиданно ярким. Меня словно пронзило от пяток до макушки и на мгновение возникло ощущение иголки вонзившейся где–то в районе крестца. Оргазм внезапный и мощный словно шторм вытянул из нас все силы, и мы утомленные тут же заснули.

А потом мне снились рыбы, они плавали вокруг меня. А я сама была большой рыбой и сидела в аквариуме, тут к нему подошла моя мама, та, что осталась на Земле и стала нас кормить живым мотылем. Бред! За все время, что я тут на Лари, Земля мне приснилась первый раз. Как я в свое время велела себе не вспоминать о прошлой жизни, померла, так померла, так и не вспоминала, а сейчас–то что изменилось? А рыбы плавали вокруг, хватали жадными ртами корм, а у одной из рыб были синие глаза сейна. К чему бы это?

Проснулась перед рассветом, растормошила полковника на утренний секс и попутно рассказала, что уезжаю дня на два–три найти себе поверенного. Он расстроился, конечно, но понимает, что поверенный — это серьезно, и что он мне очень нужен. Попросил взять с собой Одрика, чтобы он не болтался в городе и не нарывался на неприятности. Пришлось согласиться.

Андао взошел еще или уже, час назад. Сижу на знакомом камешке у входа в природный портал и жду, когда Мара доставит сюда женишка, а купцов пока нет. Пришли двое с одним варгом, парень и девушка без груза, только мешки с походным снаряжением и каким–то музыкальным инструментом. Стоят в сторонке чего–то или кого–то ждут, время еще есть, подождут.

Тут из–за угла прибежала Мара и сразу кинулась ко мне лизаться. Ставит на меня мокрые грязные лапы, подпрыгивает от нетерпения и норовит облизать лицо. Позволила себя умыть, еще и на ручки взяла, пообнимала и покачала, и дала свое ухо облизать. Давно мы с ней так не нежничались…. А, вот, и женишок…. О, Пресветлая, он с мечом у пояса, он ему явно мешает, но прогресс на лицо. Одрик подошел, и встал, словно он тут гуляет, отвернулся и стоит облака рассматривает.

— Вечером гроза будет…

— И что?

— Грозы начинаются…. Скоро ярмарка закончится, и пойдут дожди. Ты когда ярмарка закончится куда?

— Как куда? Обратно в пустыню к Зите. Она меня только до 1–го Урожайника отпустила. Велела: первого быть в усадьбе… Я вообще удивляюсь ее щедрости — все лето сплошные каникулы.

— А что такое «каникулы»?

— Каникулы это перерыв в занятиях.

— Типа наших дней богов?

— Да, только подольше… Они нужны, чтобы ученики и преподаватели отдохнули, в том числе и друг от друга.

— Ага… И как, отдохнула?

— Устала…. Устала отдыхать, но и в пустыню особо не хочется.

— И много вас там в пустыне живет?

— Одрик, на то она и пустыня, чтобы там почти никого не было.

— И как тебе там… в пустыне?

— Нормально. Пусто, тихо, сухо, от занятий ничего не отвлекает…

Тут наш непонятный разговор прервали двое, пришедшие раньше всех…

— Простите, это Вы проводите караван в Ерт. — Обратился к Одрику юноша.

— Нет, она… — И женишок ткнул в меня пальцем и, почему–то обиженный, отошел в сторону.

— Ну, я… Вам что ли в Ерт надо?

— Да, нас зовут…

— Мне ваши имена ни к чему… Деньги давай и в пути слушайся.