— А за что ты его в грязи изваляла?

— Ты, наливай, я сейчас расскажу. Понимаешь, когда я узнала, что провела несколько ночей с человеком, равным мне по положению, и которому, я так надеялась, нравлюсь, я подумала, что он ведет меня в сад, ну который я потом разнесла. Я думала, он мне предложение сделать хочет. В принципе он его сделал… Если бы он сказал, что я ему не безразлична, то я бы согласилась. Я бы пошла за ним на край света…. А он стал говорить, как выгоден был бы наш союз для Каравача, для его рода. Что после заключения такого союза и рождения детей Каравач может потребовать себе полноправного одиннадцатого места в союзе. Как можно было бы повернуть в нужную городу сторону политику Союза. Пока я была для него простой наемницей о том, что от наших развлечений могут быть дети, ему и в голову не приходило, а зачем они ему, собственно. А как узнал, к какому роду я принадлежу, так сразу поинтересовался — нет ли последствий? Он хотел МЕНЯ ИСПОЛЬЗОВАТЬ и не только меня, но и МОИХ ЕЩЕ НЕ РОЖДЕННЫХ ДЕТЕЙ на пользу, нет, не своему роду, это было бы еще простительно, а для возвышения Каравача. И не скрывал этого, сволочь он, ваш сейн. А я ничем не обязана Карвачу, я вообще тут четвертый день и я тут не прописана. Давай выпьем… Давай выпьем за разочарования, чтобы они делали нас еще сильнее.

Выпили, стало совсем хорошо, даже захотелось закусить, благо на стойке что–то стояло. А еще захотелось спеть. В углу то–то тренькал музыкант. Сфокусировала на нем зрение, вот зараза, то один, то много, а какая разница, сейчас я могу и с оркестром спеть. Вот ведь странно, будучи в этом теле я еще ни разу не пыталась спеть и даже не знаю какой у меня голос. А какая разница, не на сцене же…

— Ну–ка иди сюда. — И пальчиком так подманиваю музыканта. Не идет. — Мара приведи их, только нежно. Щас спою…

Мара привела одного, остальные куда–то пропали, одного хватит.

— Значит парниша так, тетенька петь хочет.

— Что асса хочет послушать.

— Вот дурья башка. Асса хочет не слушать, асса хочет ПЕТЬ, сама. Твое дело маленькое, чтобы со второго куплета начал мне подыгрывать. Ничего сложного, все песни, что будет петь асса, можно сыграть в три аккорда. — На лице музыканта сомнения. — Если не справишься — скормлю демону. — Мара смотрит на музыканта плотоядно и облизывается. Бедный музыкант судорожно хватается за свой инструмент. А как его, инструмент, называют? А какая разница, пусть будет гитара, хотя не похожа…

— Джург, ты меня уважаешь?

— Конечно, уважаю.

— Тогда давай выпьем, со мной. Давай за слабый пол, за мужчин.

Эх, хороша у орка огневка.

— А вот сейчас точно спою. — С ужасом понимаю, что местных песен я не знаю, НИ ОДНОЙ. А петь хочется спасу нет … буду петь что знаю, на великом и могучем.

— Эх, мороз, мороз … — ну и далее по тексту… Молодец гитарист со второй строчки стал подыгрывать. И голос у меня хороший, громкий, а остальное не важно. Жалко песня быстро закончилась. Ик…

— А о чем песня, асса?

— Мороз, степь едут купцы, ик…, замерзают. Одни готовиться помереть, и дает второму, ик… предсмертный наказ, ик… Ты… это… ик, попить дай, а то песня, ик … в голе застряла, ик…

Дальнейшее помню смутно, еще пели, еще пили. Напоили еще и музыканта, и петь без аккомпанемента стало скучно. Решила отправиться в номер, не… не наверх, в гостиницу… Встаю… Трактир шатается, музыкант на полу спит в обнимку с … гитарой. Орк на ногах держится, но тоже с подпоркой. Все пора уходить …

— Мара, иди сюда, понесешь меня домой в номер, и не дай тебе боги меня уронить… — падаю вперед с расчетом упасть на спину собаки.

На меня льется вода… Боже, как пить хочется, во рту пустыня и кошки нагадили. Жадно ловлю потрескавшимися губами струйку воды. Пытаюсь пить лежа на спине, давлюсь, кашляю, открываю глаза. Перед глазами все плывет, поверхность, на которой я лежу, тихо покачивается и кружится. Из тумана выплывают недовольные лица ассы Зиты. Они злобно щурятся и что–то делают, в голове взрывается склад фейерверков, сразу хочется блевать, пить и писать. И не понятно чего больше, но в любом случае это все лучше делать в удобствах. Мужественно пытаюсь встать, я на корабле … Только там может быть качка, не добегу…

Через некоторое время соображаю, что я все еще в гостинице, в комнате с удобствами. За дверью о чем–то вещает асса Зита, какой у нее недовольный голос. Ну, выпила немножко, но зачем же больного человека водой поливать. В праведном гневе вываливаюсь в комнату.

— Времени сейчас сколько?

— Ты проспала завтрак и обед! — При упоминании о еде, опять начинает мутить. Вяло дергаю за шнурок вызова обслуги.

— А почему меня не разбудили?

— Твой демон сказала, что делать этого она настоятельно не советует, и все равно не получится. Но сколько же можно спать! Вот я и решилась, но просыпаться ты не хотела. Ты вообще ни на что не реагировала, только стонала, я думала, что ты умирать собираешься.

Пришел коридорный и спас меня от дальнейшего рассказа об издевательствах над моим телом.

— Принеси мне стаканчик холодной огневки и горячей и острой закуски и БЫСТРО! — От моего вопля содрогнулось все здание, коридорный присел и рысью полетел выполнять заказ.

— Ты что ОПЯТЬ пить собралась? — Асса в возмущении….

— Это чисто в медицинских целях. Подобное лечат подобным…

Пока мы с ней пререкались по вопросу лечения ранних стадий алкоголизма, принесли заказ. Мой способ лечения оказался самым действенным. Во всяком случае, после ста граммов местной водки с чем–то острым и горячим, мне стало даже хорошо. Тут сестры мне напомнили: сегодня примерка. Да ее пропускать нельзя, заодно пройдусь, проветрюсь, авось легче станет. Так, а чего асса от меня хочет?

— Асса а вы зачем меня будили? У вас ко мне дело?

— Да, во–первых, удовлетвори мое любопытство… Как ты попала в номер, закрытый на ключ снаружи?

— Это к ней. — И киваю на Мару, тихо сидящую в углу. Самой отвечать — сил нет…. Асса изучает демона, так словно первый раз видит, и переходит к следующему вопросу.

— Завтра я уезжаю. Ты останешься здесь.

— Почему? — Зита начинает загибать пальцы, перечисляя мои, откуда–то взявшиеся, обязательства:

— Сад у доджа надо восстановить, заявки от города надо выполнить, и потом, пусть у тебя будут каникулы. Поживи среди людей, а то совсем дикая… — Сил на то чтобы сопротивляться или возражать у меня нет, да и возражений тоже нет. Каникулы — это здорово. — Завтра проведешь меня с охраной обратно в пустыню, и еще там караван с разными закупками будет, и его тоже проведешь. К первому дню Урожайника чтоб была в усадьбе, к этому времени будет еще один большой караван, проведешь. Где и когда, напишу по почте. — И асса величественно покидает мою комнату.

Кое–как собираюсь, привожу себя в порядок и иду по направлению к ярмарке. Сестры со мной, они торопятся, только я идти быстрее не могу, плохо мне. Надо меньше пить, надо меньше пить, надо меньше пить …

Сегодня шум и пестрота ярмарки меня раздражают, морда лица у меня мрачнее некуда, рядом демон, конспирации нет и синей магией от меня прет во все стороны, все от меня шарахаются, а мне на это плевать с высокой колокольни. Мне бы до места добраться, примерить сестрам обновку и в трактир к орку пивка попить в тишине. Если асса домой собралась, то надо решать, где поселиться. Жить в Золотом доме мне не хочется, дорого слишком, и не нравится мне там. Люкс в знакомом трактире мне вполне подойдет. Я его у прохиндея хозяина за полцены сниму, он мне сильно должен, и бадейка там, в удобствах, классная. А уж кому согреть мне постель я всяко найду, наемников в Караваче меньше не стало, а про сейна придется забыть, надо забыть… Не пара мы, не пара…

Вломилась в палатку к оружейнику, Мару оставила снаружи стеречь вход. Все получилось здорово, сестры довольны, нигде не жмет, дня через три можно забирать. Отделки пока нет, но мастер весь горит, хочет сделать шедевр. Я не возражаю.