Кайте вынула какую–то потайную заколку и выпустила косы на свободу. Они сползли вниз золотыми змеями, едва не касаясь пола. Да, зря он так, не подумал, что не так уж проста эта крестьянка. Будь хоть крестьянка, хоть властительница, да хоть сама богиня, она все равно женщина. Одрик взял в руки косу и погладил ее, действительно, как будто он поймал в руки пылающий луч.

— Вот это настоящее, это не подделать и не купить.

И он увидел взмах ресниц, густых и золотистых, и опять эта вспышка, как солнце между облаками, и снова они медленно опускаются, как листья осенью облетают. Когда–то что–то подобное уже было, или оно ему только приснилось?

— Да, я спросить хотела.

— Спрашивай.

— Твой полковник, он настоящий?

— Ну, какой же он мой?

— Твой он, твой, что–то ему от тебя надо. Нужен ты ему.

— А ты откуда знаешь?

— Вижу. Итак, он — настоящий? То, что он говорит — правда?

— То, что он говорит дважды правда, а может и трижды. Я ему верю больше чем себе.

— Даже так! Заболталась я с тобой, меня наверно уже ищут. Это ты у нас теперь богатый титулованный наследник, а мы уж как–нибудь так.

— Кайти, ну зачем ты так?

— Разве то, что я сказала не правда?

Она резко повернулась, и ушла. Ее коса еще оставалась в руке, но как выдрессированная змея уползла вслед за хозяйкой. Вот, еще ничего из наследства не получил, а уже неприятности. За что, спрашивается? Ну, от Кайти то за что? Хотя …. Его размышления прервал дверной колокольчик. Клиент! И в такое время, просто удивительно. Одрик спешно запихнул коробку со стекляшками вниз. Вынырнул из под стола, и оказался нос к носу с клиентом, солидным мужчиной уже почтенного возраста, неместным. Нос у него был еще более солиден, чем он сам.

— Это правда, что там написано, асса?

— Чистейшая правда, любезнейший….

— Мэтр, молодой человек, зовите меня мэтр, — и вонзил в Одрика такой взгляд, просто пробуравил его своими маленькими глазками.

— Любезнейший мэтр, что Вам угодно?

— Так молодой асса и есть хозяин?

— Да, я сам хозяин?

— А что ж родители?

— Я сам по себе…. Мэтр меня допрашивать изволит, или заказ сделать собирается?

— Извините, асса, кое–что вспомнилось, наверное, показалось, — и еще раз исследовал его внешность, просто носом своим обнюхал. — Итак! Я слышал кое–что о снах на заказ, но, откровенно говоря, не поверил. Что, действительно можно увидеть, что пожелаешь?

— Да, действительно, все что было, и даже того чего никогда не было.

— Я тут проездом, меня в Каравач привели дела. Случайно проходил мимо, дай, думаю, зайду. У вас в Караваче совершенно нечем заняться вечерами.

— Да, Вы правы, сейчас у нас не сезон. Вот приезжайте на летом ярмарку….

— Обязательно воспользуюсь вашим советом. А сейчас мне бы хотелось побывать на водах, хотя бы во сне.

— Но я никогда сам там не был, я не знаю….

— Не беда, я все расскажу. На юг от столицы в горах есть удивительное место, город Джогимп–Лотт, что на наречии местных эльфов означает «серый короткоухий хвостатый наследил», короче, чей–то там след. Но эльфы покинули это чудное место. Там, честно говоря, нечего делать, только наслаждаться прелестями жизни. Безумной красоты горы, покрытые роскошным лесом, уступами спускаются в долину. По склонам сбегают водопады целебной воды, излечивающей даже в самых безнадежных случаях. Вода собирается в каскад озер, в которых купаются юные красавицы, и пока они там плещутся, они так и остаются юными. Ну, ни рай ли? Поэтому и местное население весьма радушно и приветливо. Я достаточно подробно все объясняю?

— Вполне, а Вы там что–то будете делать?

— Почему что–то? Я же сказал, наслаждаться всеми прелестями жизни, что можно себе позволить. Это… значит, эльфийскую гостиницу с видом на озера, слуг, пожалуй, много не надо, парочку — и хватит.

— А как же юные купальщицы?

— Тех, наверно, тоже парочку — будет достаточно. А знаешь, давай еще одну. А бутылочку в сон тоже поместить?

— Можно. Вы что предпочитаете?

— Кьянто.

— Сколько?

Мэтр задумался, посчитал, загибая пальцы.

— Бутылочек эдак восемь, это возможно?

— Хоть восемь бочек, это же ваш сон….

— Во–о–от! — мэтр даже шмыгнул своим носом в предвкушении удовольствия. — И во сколько обойдется?

— Пять марок.

— О? Пусть будет пять, посмотрим.

Мэтр расплатился, получил свой флакон и уже направился к выходу. У самой двери он остановился:

— Асса, простите, но все же… Я не мог Вас где–то раньше встретить?

— Нет, я никогда в сознательном возрасте не выезжал из Каравача.

— Простите еще раз, но я могу переговорить с кем–то из ваших уважаемых родителей?

— Нет, при всем моем желании, УЖЕ не можете.

— А–а, даже так, — мэтр вздохнул и вышел в мрачный каравачский вечер.

«Странный какой–то», — подумал маг — «Что он во мне искал? "

Одрик вернулся в дом и ужаснулся тому, что там творится, дым столбом это далеко не то. И столб тот давно свалили и изрубили на кусочки.

— Эй, вы, кошмарики, как вас еще родители терпят?

— Это мы их терпим, — хором последовал ответ.

В этом хоре чуть не потонул звонок на двери лавки. Надо же, опять кто–то? Маг снова бросился к своему рабочему месту. Когда он увидел на пороге саму пифию Карву, то остолбенел, этого он никак не мог представить. Карва выглядела не очень, даже более чем не очень. Возле прилавка пифию слегка пошатнуло. Одрик подал пифии руку, она конечно не юная особа, но совсем не дряхлая старуха.

— Чем обязан, смиз Карва? Никак не ожидал увидеть Вас в своем заведении.

— Я пришла просить об одном одолжении.

— Меня? Для Вас все, что смогу, почтенная смиз Карва.

— Я сейчас все расскажу, — пифия оперлась на прилавок, чтобы отдышаться.

— Подождите секундочку, смиз Карма, — сказал Одрик, выскочил в дом, подняв пару недорослей, нашел самый приличный стул в своем хозяйстве и уволок его в лавку. Усадив Карву приготовился слушать.

— Одрик, выслушай меня очень внимательно, не забудь ничего.

— Как можно, смиз Карва.

— Я мне скоро придется уйти за черту, и я прошу тебя сделать одно дело, мне самой уже не дожить. Летом на ярмарку приедет один человек, Юммит Кнон. Ты его помнишь, он снимал у тебя пристройку под склад.

— Да помню, всегда в перчатках, высокий, немного чудной. Но, смиз Карва, что с Вами? Вам рано умирать.

— Умирают не рано и не поздно, а когда настанет твой черед, — сказала она и закашлялась. Пифия прикрыла рот платком, но на нем все равно были видны пятна бурой крови. Это чахотка, она–то и свела в могилу мать Одрика. Но чахотка измывается над человеком долго, иногда годами, а смиз Карва еще недавно была совершенно здорова, а уже умирать собирается.

— Смиз Карва, как же так?

— Вот так, молодой человек… Но я не за жалостью сюда пришла. У меня к тебе есть просьба, вот этот медальон передашь Кнону. Передашь, во что бы то ни стало. Ты меня понял?

— Да, конечно.

— Держи. Ты же знаешь, желание уходящего за черту — закон!

— Да, смиз Карва, обязательно передам.

— Я сейчас отдохну и пойду домой.

— Давайте я Вас провожу. К тому же в такое время, темень сплошная за окном.

— Нет, нет! Я специально ждала темноты, чтобы меня не увидели. И не надо, чтобы нас с тобой видели вместе. Вот еще немного передохну и пойду….

Вдруг пифия переменилась в лице, голова запрокинулась, глаза закатились, она стала дышать часто–часто… Одрик растерялся, не знал что делать. Но она выпрямилась, замерла, уставилась остекленевшими глазами в точку позади мага и начала бормотать, а потом не своим голосом на распев заговорила:

Когда перестанешь обиды стеречь,

Ты обретешь расчлененный свой меч.

Его раздробила злая рука,

Зная, что гибель владыки близка.

Дробь золотая, слезами горя,

Под волнами моря дождется тебя,

Серебряных струн безудержный звон,

Их ты услышишь, дотронься — вот он.