Сам Джон иммигрировал из США в Россию некоторое время назад, я точно не уверен, был ли у него до этого подобный бизнес, или нет. Если он об этом упоминал, то я забыл. Человек он был хороший, идейный борец с наркоманией, имеющий давнюю и взаимную вражду с Евгением Наумовым, и, что более важно, моим другом. Вместе с ним мы прошли две жестокие стычки, в каждой из которых стояли спина к спине и прикрывали друг друга, пережили предательство двух его подчинённых и даже сбежали из плена, в который заключил нас Наумов. Мы знали друг друга недолгое время, и наша дружба поначалу крепилась только на общей вражде с Наумовым, так сказать, враг моего врага — мой друг, хотя, как мне кажется, сейчас это уже пройдённый этап.

Я подошёл к железной двери, выкрашенной в унылую серую краску, и постучал.

— Входи! — приказали с другой стороны.

Похоже, меня он уже не ждёт. Но, что интересно, не спит, хотя, кто их знает, этих криминальных боссов, каков у них распорядок дня.

Я вошёл внутрь и закрыл за собой дверь.

Комната была довольно большой, метров двадцать в площади. Четыре больших окна, тщательно зашторенных, обшарпанный пол и обои со следами весенних подтёков сквозь дырявую крышу. Большой, но старый, диван в углу, рядом односпальная кровать, куча разбросанных повсюду ватманов с какими-то схемами, новенький бильярдный стол, а так же железный верстак без инструментов столяра, зато с ноутбуком и проектором, смотрящим вправо, на повешенную на стену желтоватую простыню. Возле ближайшего к верстаку окна маленький холодильник, сверху которого лежит одноразовая посуда и несколько стеклянных стаканов.

Полевой штаб прямо какой-то, не иначе.

Джон, мужчина средних лет с короткими светлыми волосами, голубыми глазами и квадратным подбородком, оторвал глаза от ноутбука и обратил на меня внимание. Секунду вглядывался в моё лицо, затем кивнул и сказал:

— Бери стул слева от тебя и садись рядом.

— Я смотрю, от акцента ты ещё не избавился, — я оглянулся в поисках стула. Слева действительно стояли в ряд деревянные стулья, большинство — сломанные. Я взял тот, что поцелее, и пошёл к верстаку. — Равно как и от Антона.

Я вспомнил имя одноухого сторожа.

— А что с ним не так? — нахмурился Джон. — Коньяк будешь?

— Да, я хорошенько промёрз, пока пёрся сюда. Антон выглядит страшнее атомной войны, он своим видом, поди, тебе всех клиентов распугивает.

— Напротив, Ник, напротив, — усмехнулся он. — Как только клиент начинает внезапно сомневаться в качестве поставляемого мной товара, то я сразу зову Антона, и все сомнения тут же разлетаются прахом на ветру.

— Ещё бы, попробуй такому возразить, — я тоже усмехнулся.

Джон встал из-за стола, открыл холодильник, который, как оказалось, не работал, достал оттуда графин с дорогим коньяком, и налил поровну мне и себе в стаканы. Протянул один из них мне, затем мы чокнулись и выпили. Джон тут же достал откуда-то шоколадку с орехами. Я почувствовал себя определённо лучше, чем за секунду до этого, у меня даже приподнялось настроение, и усталость немного отступила, взяв тайм-аут.

— Ты догадываешься, зачем я тебя позвал? — спросил меня Джон после небольшой паузы.

— Ещё как, — моё настроение тут же упало обратно. — Опять проверка?

— Да, но не совсем. Не глобальная, как в прошлый раз.

Я вздохнул с облегчением: проверять с помощью телепатии такое количество людей ещё раз мне не хотелось. Основная проблема была в том, что после каждого, даже малейшего применения своего дара я ощущаю «расплату» — головную боль. И чем чаще я применяю свой дар, тем она сильнее. В обычных условиях, полностью отдохнувшим, я могу спокойно прочесть одного единственного человека и за короткое время быстро справиться со своей башкой без применения таблеток. Побегал, поотжимался, разогнал кровь — и нет проблем. Два человека подряд — и башка будет раскалываться несколько часов. Больше четырёх человек за раз мне не по силам, даже если я при этом под завязку накачаю себя обезболивающим, пробегу марафон и вколю в сердце лошадиную дозу адреналина. Просто не выдержу, они мне хребет сломят.

При прошлой проверке Джон требовал от меня в течение суток проверить всех членов его банды, которые, будучи предателями, могли принести большой вред, а их количество намного больше четырёх. Я прекрасно понимал, что мне своими силами не справиться, но при этом я так же понимал, что разнести проверку во времени тоже нельзя, люди непрерывно общаются друг с другом, и стоит начать проверку, как через несколько часов о ней узнают все. Воспоминания от меня не скроешь, как ни пытайся, следы я найду в любом случае, а стоит мне что-то заподозрить и ухватиться за еле приметную соломинку, как я задам нужные вопросы. Вы не сможете этому сопротивляться, Ваши собственные мысли со скоростью молнии предадут Вас, и я, потянув за соломинку, могу вытащить целого слона на свет божий. Самое разумное в такой ситуации — едва узнав, что Ваш босс начинает по очереди вызывать своих подчинённых, и при этом присутствует странный худой парень, который взялся хрен знает откуда, но при этом босс якшается с ним как с собственным братом — бегите. Бегите и не оглядывайтесь, и тогда, быть может, уцелеете. Джон стал особенно злым по отношению к предателям после того, как чуть не сдох из-за них. Я искренне сочувствую тому, кто на этом попадётся. Пока же, в ходе той проверки, я не нашёл ни одного предателя, даже малейшего признака того, что кто-то надел чужую шкуру. Лжецов было полно, как сказал один хромой язвительный доктор — все лгут. Кто-то в малом, кто-то в большом, но врут все абсолютно.

— Обойдёшься без RD, — заверил меня Джон. — Я собираюсь нанять двух человек на кое-какие должности.

— И на том спасибо, — расслабился я.

Дело в том, что у RD есть несколько свойств, за что его так ценит Наумов, Алексей, Анна и, простите, я. RD усиливает способности многократно. Он мгновенно развил мою телепатию до головокружительных возможностей, всё, что даётся мне в обычной жизни с таким трудом и такими тяжёлыми и болезненными последствиями, под ним работает «на лету», кажется, что нет ничего проще. Нет ментального сопротивления, на которое я трачу уйму сил, нет ограничения, что я должен при этом смотреть человеку в глаза, нет боли. И это только от одной единственной дозы! А я знаю, что эффект накапливается, и если принять ещё одну, то снова взлетишь, уже гораздо выше. У меня голова идёт кругом тогда, когда я думаю о том, чего бы я смог достичь с его помощью. Алексей, сожрав сразу с полдесятка доз, стал практически неуязвимым, обрёл силу, приблизившую его к богам, но при этом эта сила лишила его личности ненадолго. Правда, он потерял себя ещё тогда, когда не смог справиться с нами своими силами, приняв отчего решение накачать себя по самые помидоры. При кажущейся одной только пользе RD причинял непоправимый вред таким, как я. Вы словно несётесь по длинной ровной трассе на спорткаре, а RD любезно убирает лимит скорости и Вашу ногу с тормоза, позволяя разогнаться до офигенной скорости. И Вы будете нестись по чьей-то колее до тех пор, пока не встретитесь лицом к лицу с тем, к кому Вы так страстно летите. Смерть. У этой дороги только один конец.

Другое свойство RD — он помогает обнаруживать тех, у кого способности находятся в подавленном доминантными генами способностями. Наумов активно пользуется этим свойством, стремясь собрать собственную армию суперсолдат, при этом нисколько не гнушась сознательного наводнения RD города.

И, наконец, третье свойство — наркотик для обычных людей и людей с подавленными способностями. Сильная эйфория, мгновенное привыкание, большая нагрузка на организм, в результате которой первыми гибнут наиболее слабые в твоём организме органы. Не сразу, конечно, а через несколько месяцев регулярного применения, но всё же. У одних печень, у других почки, у третьих сердце, четвёртые, самые крепкие, держатся до самого конца, не замечают неполадки в организме до тех пор, пока органы не начнут отказывать один за другим. Четвёртых уже никак не спасти, они не переживут трансплантацию стольких органов. Дочь Джона прошла через зависимость от RD, у неё чуть не отказали почки, но, вроде бы, всё обошлось. Отсюда я и видел корень его ненависти к любой наркоте, не только к RD.