— Я хочу помочь! — крикнул я.

Старушка не ответила, но зато замолчала. Я сделал ещё один осторожный шаг, и услышал, как старушка произнесла:

— Конкурент.

— Что? — удивился я.

— Ты — конкурент, — уверенно сказала Ирина.

Я сделал ещё шаг и внезапно понял, что она вовсе не смотрит на меня. Её голова чуть запрокинута и слегка болтается под ветром, а глаза направлены куда как выше меня и смотрят в никуда. Но обращается она явно ко мне.

— Нет, — я помотал головой и демонстративно положил пистолет на бетонную плиту. Ветер больно хлестал снегом по щёкам, видимость ухудшилась настолько, что я не видел земли рядом с нами внизу, отчего создавалось ощущение, что мы сейчас летим на этой плите навстречу неизвестности. Хотя, в её случае, хорошо известно, если я ничего не сделаю.

— Конкурент, — улыбнулась старушка.

Улыбка вышла явно искусственной, словно кто-то невидимый натянул кожу собственными пальцами. Мне стало страшно.

Я сделал ещё шаг.

— О, так это ты меня освободил? — внезапно спросила она, по-прежнему сохраняя неестественную страшную улыбку.

— Что?

— Да, это был ты, я хорошо помню — ты тот, что с двумя способностями. Что же, тогда я возвращаю тебе долг — я не буду тебя убивать.

— Что ты..?

Я не успел ни сообразить, что она имеет в виду, ведь мы никогда до этого не встречались, ни даже договорить фразу. Старушка резво отпрыгнула назад и сиганула вниз. Раздался чей-то хриплый крик, похоже, мой собственный. Я прыгнул вслед за ней и в самый последний миг успел схватить её за голую и чертовски холодную лодыжку. Нога была обжигающе холодной, что было крайне не естественно для живого человека.

— Держу! — крякнул я, распластавшись на краю бетонной плиты.

Ногами было уцепиться не за что, а единственной свободной рукой я мог только упереться в шершавый край. Мои руки, будучи без перчаток, мгновенно замёрзли настолько, что я уже утратил чувствительность, старушка оказалась слишком тяжёлой для меня, и она ощутимо перевешивала меня, утягивая за собой в пропасть. Я не мог её отпустить, но если я этого не сделаю, то точно полечу вслед.

— Помогите мне! — крикнул я ей, но она висела мёртвым грузом.

Неужели она уже мертва?

Но она внезапно вздрогнула и, оглянувшись и поняв, где она находится, она страшно и жалобно закричала. Похоже, она пришла в себя.

— Я не удержу долго! — крикнул я ей.

Она извернулась, едва не вырвавшись из моей хватки, и посмотрела на меня.

— Не отпускай, пожалуйста! — взмолилась она.

Кто бы ей ни управлял до этого, сейчас это точно была Ирина Борисовна.

— Не отпущу! — пообещал я.

— Я не хочу умирать, как остальные, — старушка заплакала.

У меня трещали от натуги мышцы, я уверенно и неотвратимо сползал под её весом и не мог ни за что зацепиться. И я с ужасом видел, что она начинает выскальзывать из моей руки.

— Слишком тяжело, — выдохнул я.

Я попытался схватить её второй рукой, но из-за этого весьма опрометчивого шага сам едва не съехал окончательно. Одна моя нога уже болталась в воздухе, раскачиваясь от ветра. Старушка тоже раскачивалась, как я ни старался препятствовать этому.

Но тут неожиданно Ирина снова вздрогнула и с удивлением воскликнула:

— Старая карга, ты ещё жива?!

Она взбрыкнулась и вырвалась из моей хватки.

На какой-то до безумия краткий миг ветер стих, и я увидел, что бедная женщина летит под небольшим углом прямо на торчащие из фундамента соседней половины дома длинные металлические прутья.

— НЕЕЕТ!

Я закричал, но я уже не владел своим голосом, и изо рта не вырвалось ни звука.

В полной тишине старушка с фиолетовыми волосами в домашнем халате, но уже без тапочек, снесённых ветром, упала прямо на прутья. Халат на её спине вспучился и тут же порвался, выпустив наружу окровавленную арматуру. Уже мёртвое тело замедлилось, насадившись на них, как на шампуры мясо, и окончательно остановилось возле самой земли, налево раскинув порванные руки и ноги.

Умер ещё один член клуба.

Я не шевелился, моя рука продолжала свисать с края плиты и пытаться ухватиться за воздух. Снова поднялся ветер, уже не такой сильный, но снег стал крупнее и гораздо мягче, взор быстро застлала белая пелена метели, скрыв окровавленный труп далеко внизу.

Потрясение витало в воздухе, врывалось в рот при каждом вдохе и ледяной коркой оседало на зубах и горле.

Как такое возможно? Кто-то может управлять другими людьми, брать над ними полный контроль и диктовать все действия. И убивать их. Кто? Зачем? И ещё этот кто-то знает меня, знает про оба моих дара и утверждает при этом, что я его когда-то спас. Долг возвращён, но какой, чёрт побери, долг? Я понятия не имею о том, что я кому-то там задолжал чего-то, да и вообще, как можно возвращать долг подобным образом? «Я тебя не убью». В голове не укладывается, но это не может не радовать, что у некого… кхм… существа, способного вселяться в любого и убивать его его же руками, нет никакого желания проделать то же со мной.

Я устало перевернулся на спину и уставился в тёмное небо. Облаков не было видно из-за метели, да и как их может быть видно, если я вытягиваю руку, и моя ладонь тонет в этом снегопаде? Меня буквально заносит снегом сейчас. Ещё пара минут, и я непременно выиграю конкурс на лучшего снеговика этой зимы в качестве экспоната. Я встал, отряхнулся и погрел руки своим дыханием, после чего достал перчатки из карманов, одел их и принялся искать выброшенный пистолет. Нашёл, после чего направился по лестнице вниз, а потом прочь со стройки — больше здесь находиться я не мог, для этого я не имел ни сил, ни резона.

Ещё один человек умер, а я не смог этому помешать. Я слишком долго возился, слишком затянул процесс поисков, хотя я сейчас и не мог придумать способа, как бы я мог ускориться. И в конечном итоге я опоздал на какую-то минуту! Вот прийти бы чуть-чуть раньше, и тогда я бы, может, и успел чего сделать. Не знаю, что именно, но я бы непременно разобрался на месте! Но, похоже, у меня сейчас есть ещё шанс спасти хотя бы самого последнего члена «Кассандры», если, конечно, его не прикончили ещё вчера. И что-то мне подсказывает, что времени у меня в обрез, несмотря на сложившуюся закономерность примерно раз в сутки. Учитывая, как легко я нашёл оба адреса, лучше предположить, что неведомый Плохой Парень располагает тем же. Я без понятия, как он действует, как у него работают его шестерёнки и требуется ли ему перезарядка или что ещё, но лучше исходить из того, что нет.

Самым быстрым способом добраться до другого конца города было метро, а затем ещё минут десять на наземном общественном транспорте. Можно было вызвать такси прямо отсюда, но из-за проклятого снега оно будет еле тащиться по городу, так что нет смысла вызывать его даже после метро — я прожду его дольше, чем доеду на маршрутке, которых сейчас в городе выше крыши.

Добежав до спуска к станции метро, я снова попытался позвонить по оставленному старичком номеру, но это было бесполезно, а как ещё связаться с Писклёй я не знал. Спустился вниз, подождал у платформы приезда поезда и одновременно купил шоколадный батончик в расположенном рядом автомате и чашку горячего и крепкого кофе. Мне требовалось заставить работать мозги и успокоить разбушевавшийся от чувства вины и страха желудок. Народу было много, похоже, люди наконец просекли, что в такую погоду проще добираться куда надо под землёй, по сухому и надёжному тоннелю подобно крысам. Было бы совсем круто, если бы при этом здесь было бы ещё и тепло.

Я невольно вернулся мыслями обратно на злополучную крышу и поёжился от страха и холода. Лицо старушки стояло у меня перед глазами, а её последние слова о том, что она не хочет умирать так же, как остальные, казалось, навсегда застряли у меня в ушах.

Я тряхнул головой, силой воли прогоняя видение прочь, погрел руки о стремительно остывающий стаканчик кофе, ужаснулся тому, как у меня покраснели от холода ладони, после чего съел батончик, ненадолго утолив голод, и, стараясь не возвращаться мысленно к насаженному на арматуру телу, через минуту сел в плотно забитый, но тёплый и душный вагон. Но мои мысли словно мухи всякий раз возвращались назад, и я с этим ничего не мог поделать. Меня прижали к всё ещё прозрачному, но уже не очень чистому окну, отчего мне пришлось наблюдать за тем, как мимо мелькают встречные поезда да редкие, но забитые донельзя платформы. Разговаривать было не с кем, народец попался какой-то мрачный, обсуждающий только одно: снег, так что мозги сами себе находили нагрузку. Пускай я совладаю с собственным едким чувством вины, сейчас это не важно. Куда важнее то, что сейчас у меня прошёл шок, и я сообразил, что оставил после себя странный труп. Хотя, он был странным только для меня, для всех окружающих наверняка это выглядело как-то по другому, не знаю. Я не видел больше свидетелей, но это ещё ничего не означает. Я оставил отпечатки в её квартире, после чего кричал из окна, затем чуть не выбил дверь в её квартиру и пустился за ней вдогонку. Проходит несколько минут, после чего я торопливо сбегаю с этой стройки. Пройдёт неопределённое время, скорее всего, пока не утихнет метель, и труп найдут. Труп старушки в халате, упавшей с четвёртого этажа, при этом с моими отпечатками на ноге. Это уже не выглядит, как самоубийство. Чёрт, а я даже позвонить не могу отсюда, чтобы предупредить о трупе на стройке.