Поняв, что обед потерян окончательно, и Дашка с компанией с тракта больше не высунется, мерзкие твари с разочарованными воплями начали подниматься в воздух и полетели прочь, моментально исчезнув за пеленой дождя. Только пронзительный, чуть хрипловатый клекот слышался еще какое-то время, но и он скоро затих где-то над лесом.

Застывшая Дашка долго еще стояла, пялясь в серую морось, а затем обессилено опустилась в грязь прямо посреди дороги. Только сейчас до девочки начало доходить, из какой передряги они выбрались!

Затаскивая к себе на колени даже не сопротивлявшуюся Матильду, потрясенная Дашка с трудом разлепила дрожащие губы:

— Отдохнули, называется, под крышей…

… И оказалась дома! Мокрая, взъерошенная и несчастная. С грязнущей кошкой на руках и трясущейся вороной под мышкой.

Тоскливо рассматривая перепачканные влажные простыни, Дашка медленно сползла с дивана и, устроив Крагу в своем кресле, как сомнамбула, побрела в ванную.

После горячего душа девочке стало немного легче, и она принялась отмывать сердито пофыркивающую Матильду. Не оставлять же несчастную кошку в таком виде до утра! Мамулю инфаркт хватит!

Отстирывая же простыни, Дашка твердо решила, что в следующий раз обязательно сунет в рюкзак папин старый дождевик. Все лучше, чем чувствовать себя ощипанной мокрой курицей и пачкать собственную постель.

Матильда, устроившаяся сушиться у батареи, длинно зевнула.

— Хорошо, что за ночь больше одной вылазки не бывает…

— Не сглазь! — суеверно перебила ее Дашка, с некоторым ужасом вспоминая мокрую, грязную дорогу и встреченных ими сегодня чудовищ.

А подсохнувшая и пришедшая в себя Крага, пообещав к завтрашнему вечеру непременно вернуться, улизнула в форточку…

Утром по дороге в школу Дашка тоскливо размышляла на тему, какая же она невезучая. Надо же, мало ей проблем в этом мире, так еще и чужой мир на ее шее. Ни сна, ни отдыха теперь, что называется. Вид собственной постели в дрожь кидает.

— Трудно все-таки быть ведьмой, — думала девочка. — Жила ведь себе раньше и горя не знала. А сейчас? Здесь трясешься все время от страха, как бы все наружу не выплыло, а там вообще приходится думать о спасении собственной шкуры!

Вспомнив слова Марии о том, что естественная смерть ей не грозит, Дашка невольно рассмеялась. Естественная… А насильственная как же? Вот сожрут однажды, что тогда? Бедная мамуля так никогда и не сможет узнать, что с ней произошло. Для нее дочка просто исчезнет из постели однажды ночью, и все.

Дашке стало жутковато и она, больно прикусив нижнюю губу, твердо решила, что с сегодняшней ночи ни на сантиметр с того тракта не сдвинется! Хватит с нее экспериментов!

Вот только сколько же им с Матильдой придется тащиться до той столицы? И что там делать? Сможет ли хоть кто-нибудь помочь ей? И в чем именно должна заключаться та помощь?

Например, хочет ли она, Дашка, навсегда порвать с тем странным миром? Все-таки жутко интересно, что же их там ждет дальше…

В школе Дашку встретила настороженная, насупленная Нелька Кудрявцева. Поджидала прямо у дверей класса. Увидев Нелькину багровую, взволнованную физиономию с прилившей ко лбу редкой, белобрысой челкой, Дашка сразу же почуяла неладное.

— Ну, что тебе? — нехотя буркнула она, стараясь не смотреть в знакомые с детства, сейчас виновато бегающие серые глаза.

— Даша… Знаешь… Я не виновата… Само как-то… Не знаю… — торопливо и невнятно забормотала Нелька.

Дашка озабоченно нахмурилась и, крепко уцепив слабо сопротивляющуюся Кудрявцеву за локоть, поволокла ее в коридор, к подоконнику.

— Давай яснее! — сердито распорядилась она.

Но Нелька убито молчала.

— Растрепала, что ли?! — ахнула Дашка, и, увидев повинно склоненную голову, свирепо потребовала, — Кому?

— Инночке… — еле слышно прошептала та и вдруг взахлеб заревела.

Из Нелькиных сверхсумбурных, путанных заявлений Дашка поняла одно, — эта дуреха раскололась! Раскололась и выдала ее, Дашку! Выдала, хотя она спасла Нельку от ненавистной бормашины!

И лишь через несколько минут до разъяренной Дашки дошло, что, может, Нелька не так уж и виновата. Оказывается, когда ее выставили из кабинета, и возмущенный врач высказал классной руководительнице свои претензии, — мол, столько работы и ему не до глупых шуток! — то не менее возмущенная Инночка не нашла ничего лучше, как потащить Нельку обратно в тот же клятый кабинет! Причем, не просто потащила, а еще и заявила врачу, что некрасиво идти на поводу у перепуганного, больного ребенка и, боится он или не боится, а зубы все равно необходимо лечить!

Потом взрослые какое-то время переругивались через голову дрожащей Кудрявцевой и, наконец, разъяренный стоматолог опять усадил Нельку в кресло и, заставив открыть рот, потребовал, чтобы классная руководительница лично указала ему, бестолковому, какие из зубов, по ее мнению, следует лечить!

Красная, взволнованная Инночка, не заглядывая, естественно, Нельке в рот, решительно заявила, что она и без этого прекрасно все помнит, — нижний и верхний коренные справа! Она их своими глазами видела в смотровой час назад! А потом еще с полчаса утешала ревущую Нельку! Ее не обманешь!

Затем оба замороченных взрослых, и врач, и их распрекрасная Инночка, одновременно рванулись к девочке и, звонко столкнувшись головами, заглянули в широко раскрытый Нелькин рот. Бедная Кудрявцева со страху даже глаза закрыть забыла и поэтому все прекрасно видела.

— И что? — жадно спросила Дашка.

— И ничего… — пожала плечами немного успокоившаяся Нелька. — Инночка никаких темных пятен не нашла! Ни одного!

— Ну, а дальше?

— А дальше, — тяжело вздохнула Нелька, — она из меня вытрясла, что зубы мне вылечила ты. По бабкиному методу…

— При враче вытрясла? — испуганно поинтересовалась Дашка.

— Да нет… В холле… Наедине…

— И поверила?

— Не знаю… Зубы-то она действительно видела… В смотровой… С пятнами… Когда я реветь начала…

Дашка неожиданно нервно хихикнула.

— Ты чего? — испуганно подняла на нее глаза Нелька и снова покраснела. — Слушай, извини, а? Сама не знаю, как получилось… Честно…

— Плюнь… — вдруг весело заявила Дашка. — Только языком больше не трепи! Держи его на привязи, ясно?

— А Инночка? Как же с ней?

— Что Инночка? С Инночкой я сама разберусь, поняла? В конце концов, зубы лечить — еще не преступление!

И, ободряюще похлопав Кудрявцеву по плечу, Дашка усмехнулась:

— Все обойдется… Вот увидишь… Что-нибудь придумаю…

А сама со страхом подумала, что говорить оно, конечно, много проще… А вот что будет, если мама узнает?

Английский, по счастью, сегодня был последним. И к Дашкиному искреннему удивлению, Инночка хоть и посматривала на нее несколько настороженно, так ее ни о чем и не спросила. Не считая, конечно, домашнего задания.

Уж здесь-то злопамятная Инночка отыгралась! И, несмотря на то, что Дашка вчера вроде бы и готовилась, влепила таки ей троечку! И с большим удовольствием. Просто видимым удовольствием. Почти материальным.

И, делая пространную запись в Дашкином дневнике, молодая учительница ехидненько прошептала:

— Что, Ивченко, шутить над друзьями легче, чем учить неправильные глаголы?

А, посмотрев на пораженно раскрытый Дашкин рот, усмехнулась:

— Я имею в виду Кудрявцеву! — И сердито добавила, — Нехорошо, Даша! Я от тебя такого не ожидала!

И слегка обалдевшая Дашка вдруг поняла, что их рациональная, трезвомыслящая Инночка Нельке просто не поверила! Совершенно! И каким-то образом объяснила для себя появившиеся, а затем исчезнувшие темные пятна на Нелькиных зубах! Объяснила, видимо, какой-то хитрой детской шуткой! Без Дашкиной помощи! Сама!

Нет, это просто прекрасно, что их классная руководительница ни в каких там народных целителей не верит! Это просто чудо!