У пролома все еще шла жаркая битва. Гусары отчаянно размахивали кончарами и карабелами[25], пытаясь выбраться из гущи русского войска. Вот один из них ранил саблей казака, тот упал и тут же попал под копыта чьей-то лошади. С отвратительным хрустом треснул череп.

Василий сглотнул, чтоб подавить накатившую тошноту. Помочь бы! Но нет, задерживаться здесь нельзя. Князь хочет сказать что-то важное перед смертью, значит, нужно спешить. Протолкнувшись сквозь плотные ряды наших, он со стрельцами оказался у стены.

Пролом уже никто не защищал, бои с гарнизоном переместились в город. Васька вскарабкался на насыпь, образованную рухнувшими камнями. Вот он - Смоленск! Разгромленный, окровавленный - но уже почти наш! Сердце радостно забилось. Васька оглянулся, но царской ставки не увидел, все вокруг застилал дым. И в это мгновение боль обожгла руку, скользнула к плечу. Он схватился за рану - из-под пальцев медленно расплывалось красное пятно.

"Хорошо шуйца, не десница", - подумал царский страж и рванулся вперед.

Тут и там горели избы, завалы из пылающих бревен перегораживали проходы, город застилал сизый дым. Повсюду лежали убитые, корчились раненые. Размахивая саблями и бердышами, отстреливаясь из самопалов, стрельцы прокладывали себе дорогу на узких улочках города в поисках Пожарского. Чей-то клинок слегка достал Василия, но он, возбужденный битвой, даже не заметил этого.

Но вот поляков стало меньше, и вскоре отряд уже мог бежать беспрепятственно. Миновав очередной поворот, Васька в изумлении замер: невдалеке стоял князь Пожарский и уверенно отдавал приказы. Живой и почти невредимый.

[23] Андрей Чохов - русский мастер-пушкарь XVI-XVII вв.

[24] Разновидность меча.

[25] Разновидность сабли.

Царь сидел в своем шатре, опустив голову. Как?! Как Пожарский может умереть?! Ведь ему же еще жить да жить в реальной истории! Служить Руси, воеводить… Выходит, все изменилось, потому что он, Петр, так неразумно вмешался? Зачем, зачем он задумал этот проклятый штурм?! Такого человека потерял! Если все это - испытание, то для результатов смерть князя станет огромным минусом, а если нет - и того хуже.

Его размышления прервали громкие крики и лязг оружия. Дурное предчувствие прокатилось в груди, ледяной рукой сжало сердце. Петр осторожно приоткрыл край полога и поначалу ничего не понял - перед глазами метались ноги, задницы. Он присел, чтобы лучше видеть, и обомлел: у ставки шла настоящая битва. Немногочисленные стрельцы стеной стояли у входа в царский шатер, а со всех сторон на них наседали иноземцы. Все вокруг было в дыму, гораздо более густом, чем раньше. Врагов было намного больше, и охранники, как подкошенные, валились на землю.

Зажав рот ладонью, Петр заметался по шатру: куда спрятаться?! Схватил лежавший на походном сундуке кинжал и с размаху воткнул его в ткань на противоположной от входа стороне - вдруг удастся выбраться? В нетерпении прильнул к дыре, глянул - и там бой! Господи, да это ж раненые бьются!

И точно - из больничного шатра один за другим появлялись окровавленные ратники. Шатаясь и едва держа оружие, они вступали в битву, чтобы даже не защитить государя, а просто ценой своих жизней хоть немного задержать врага - быть может, основные силы увидят опасность, придут на помощь и успеют спасти царя-батюшку! Но лагерь окутал густой дым, и трудно было надеяться, что кто-то от города сможет разглядеть, что здесь творится. Да и услышать крики о помощи в той мясорубке, что шла у стен Смоленска, было невозможно.

Кусая губы, Петр смотрел через узкую щель, как один за другим падают храбрые воины. Господи, сколько же у них силы духа! Это вовсе не те русские, какими он их воспринимал, живя в Париже. Совсем другой глубины люди! Такое самоотречение, такая преданность, что и слов не подберешь!

Не в силах смотреть на смерть заступников, он встал. Дьявол, как случилось, что ляхи напали именно в тот момент, когда у него почти нет охраны?! И, как назло, этот дым… Откуда он? Или… Да, все это не случайно. Его предали, и поляки специально пришли за ним. Что ж, пусть это конец, но вы, сволочи, увидите, как умеет умирать русский царь!

Он отряхнул кафтан и сел на свой походный трон. Сердце бешено колотилось, но подбородок упрямо поднимался вверх, а глаза смотрели гордо и смело. Через несколько мгновений чья-то рука откинула полог, в шатер влетел высокий, усатый поляк в кирасе поверх перепачканного кафтана и, увидев царя, радостно осклабился. Насмешливо поклонился и пропел:

- Ваше величество…

Вслед за ним в ставку ввалились с десяток человек в немецких одеждах, все в крови и в пыли, и… Козлов. Он кивнул на Петра и горделиво сказал усатому:

- Вот, пан Самборский, как князь и обещал, отдаю вам царя московского.

Тот кивнул и ответил:

- Благодарствую. А это тебе подарок от твоего князя!

И, резко взмахнув саблей, рассек Козлова от плеча до груди. Кровь брызнула во все стороны, и Петр с отвращением отвернулся. На его глазах впервые убивали человека. Пусть он и предатель, но к нападению был не готов. Звери!

В это мгновение другая мысль пришла ему в голову - а что за князь? Неужели Пожарский?! Быть не может!

Между тем один из стоявших у входа шагнул вперед.

- Что вы делаете, полковник?!

- Прошу не вмешиваться, пан Маржерет! Князю не нужны свидетели!

Петр во все глаза уставился на подошедшего. Батюшки, капитан Жак Маржерет! Неужто тот самый француз, служивший наемником еще у Годунова?! Седые волосы до плеч, бородка клинышком, на вид лет шестьдесят… Да, безусловно, он! А может, шанс еще есть? Нужно попытаться!

Он приосанился и, величественно махнув рукой, громко произнёс:

- Подойдите, мессир Жак Маржерет!

Это было сказано по-французски. Пораженный старик уставился на юного царя и невольно сделал шаг к нему. Откуда этот мальчик знает его имя?!

Петр удовлетворённо кивнул и продолжил:

- Я ждал вас, капитан. Да-да, именно так. Полагаю, вы слышали обо мне?

Стоявшие за спиной Маржерета удивленно зашушукались, из чего Петр сделал вывод, что они тоже французы и состоят под началом капитана.

- Конечно, слышал, ваше величество. Но я не думал, что в самом деле… Прошу простить.

Пан Самбройский не понимал ни слова и в недоумении переводил взгляд с царя на француза. Заметив, как вытянулось лицо капитана, он занервничал.

- Что происходит, сударь? Нам надо спешить!

Тот мельком глянул на поляка и снова повернулся к Петру, разглядывая его с неподдельным удивлением. Неужели слухи правдивы?!

- Мне известно, что вы, мессир, год назад просились на русскую службу и не получили ответа, - продолжал юный царь. - Я читал ваше "Состояние великой державы" и должен сказать, что впечатлен. Моя страна описана с искренней симпатией. А посему я даю свое согласие и прошу вас возглавить работу по созданию в Москве полков иноземного строя.

Маржерет замер - этот малыш читал его работу?! Как?! И говорит, словно взрослый… И по-французски! Несколько секунд он не мог вымолвить ни слова, потом всё же взял себя в руки и с достоинством произнёс:

- Это невозможно, сир. Теперь я служу польскому королю.

Пётр грустно усмехнулся: ну, вот и все. Идея настолько поразить француза, чтоб тот перешел на его сторону, не сработала. Надеяться больше не на что.

Между тем Самборский, нервно прикусив губу, в нетерпении смотрел на Маржерета. Он видел, как в глазах француза удивление сменяется растерянностью и даже каким-то священным трепетом. Не может же этот маленький необразованный московит говорить по-французски?! Или это какой-то дьявольский заговор? Ещё чуть-чуть, и проклятый малыш своим колдовством сделает из капитана послушную куклу! И всё сорвётся!