Игра в «любимых сына и дочку» продолжалась у нас с детства. Мы все выясняли у родителей, кого они любят больше. В детстве это было не совсем забавой, мы и правда были уверены, что второго родители любят и одаривают больше. Надя считала, что лучшие куски достаются мне, так как я — младший, я был уверен, что ее задаривают нарядами и украшениями, поскольку она «уже невеста». После ранней смерти отца наше соревнование поутихло, почти сойдя на нет, разве что выплескиваясь в виде отдельных шпилек.

Я положил пирог себе, старательно выбирая с уголком, под одобрительным взором мамы, дождался возвращения Надежды и, раздвинув место на столе под овощной салат, ответил:

— Хотя бы на уровне слухов. Меня интересует, нет ли какого-то междусобойчика между ним и Макаровым. Или же совместные предприятия. Если верить Олегу Рокотову, они смотрели на Глеба Макарова как на потенциального зятя. А теперь после смерти Ксении, подозревают Глеба в убийстве. Меня интересует, не прервались ли какие-то связи между их корпорациями начиная с прошлого месяца. Особенно если они оформляли какой-то бизнес на детей.

Надежда села, положила себе пирог, плюхнула на тарелку щедрую порцию салата, затем, словно вспомнив, в каком затрапезном виде находится, вскочила и умчалась, вернувшись через минуту уже без полотенца на голове, с зачесанными назад мокрыми волосами. Мама переводила на нас настороженные взгляды, но в беседу не вмешивалась, хотя обсуждение убийства ей явно было не по нутру. Спохватившись, мы перевели разговор на более нейтральные темы.

Через час, когда мама прилегла отдохнуть, а мы с Надеждой принялись убирать со стола, сестра, ожесточенно драя тарелки, спросила, не поворачиваясь ко мне.

— Думаешь, мальчишка — убийца?

— Не знаю, мне интересно, что думают об этом родители. Рокотов напел мне, что просто хочет разобраться, но, если он действительно считает наследного принца причастного к смерти Ксении, логично разорвать все деловые связи.

— Деньги не пахнут, Вань, — веско возразила Надежда.

— Не пахнут, и я не привык верить людям на слово. Рокотов хочет найти мальчишку, и я сильно сомневаюсь, что после этого он даст ему орден. Меня интересуют намерения. Я слышал, что Рокотов жестко решает проблемы. Мальчишку просто убьют.

Надежда оставила тарелки в покое, и они звякнули о дно раковины. Вода перестала литься. Я поднял голову и встретил жесткий взгляд сестры.

— И ты это допустишь?

— Глеб может быть убийцей, — возразил я. — Никто не знает, что там произошло.

— Я не говорю, кем он может быть. Я спрашиваю: ты готов допустить, чтобы Рокотов вздернул его на рее? Как погибла Ксения?

Я отвернулся от сестры, нашел кофемолку, смолол кофе и стал варить кофе, попутно рассказывая о произошедшем в квартире Ксении. Тяжелый аромат бил в ноздри, наполняя голову трезвостью и горечью. Надежда нервно пихала тарелки в сушку, и они брякали, заставляя меня морщиться и ускорять повествование.

— Ну? — раздраженно спросила сестра. — Это действительно могло быть самоубийство. Или несчастный случай. Девчонку, конечно, жалко. Не думай, что я испытываю к инфанту какие-то трепетные чувства, я о Макаровых мало знаю, но, по-моему, отдавать его на съедение — это перебор.

— Потому я и хочу разобраться. Рокотов хочет установить причину смерти Ксении. Если я узнаю, что Глеб не виноват, так ему и скажу. Если же установлю его вину, сдам парня ментам. Не понимаю, с чего ты так взъерепенилась?

— Я? — изумилась сестра, а потом внезапно скисла. — Действительно… Сама не понимаю. Наверное, из духа противоречия. Мне эти люди — никто, тебе эти люди никто. Хотя… Может, я просто не хочу, чтобы ты имел с ними какие-то дела?

Я очень хотел рассказать Надежде об обещании Рокотова помочь поквитаться с Чигиным, но вовремя сдержался. Сестра тяжело перенесла смерть Лены и Артема. Мои жена и сестра были очень близки, Тёму Надежда и вовсе обожала. Не имея собственной семьи, сестра перенесла всю нереализованную любовь на семью брата, а брат, то есть я, ее ожиданий не оправдал, позволив маньяку растоптать все светлое, что было в нашей никчемной дерьмовой жизни.

Кофе мы допивали в молчании. Затем я, неловко чмокнув сестру в висок, попрощался, и был застигнут врасплох, когда Надежда внезапно обхватила меня руками и прижалась к спине. Я сглотнул тяжелый комок в горле, зажмурился, позволив ей держать меня столько, сколько захочет. Постояв так с полминуты, Надежда расплела руки и выпустила меня. Я не стал оборачиваться, зная, что сейчас она будет плакать.

В прихожей, натягивая туфли, я был застигнут врасплох мамой, которая заслышав возню у дверей, вышла попрощаться.

— Убегаешь? — улыбнулась она одними губами. — Чего не попрощался-то?

— Я думал ты спишь, — неловко ответил я. Мама продолжала улыбаться, а я, стоя как болван, глядел на ее седую макушку с ежиком стриженных волос и по непонятной причине чувствовал себя подлецом. Мне казалось, что она подозревает о моих чувствах, поскольку сделал шаг и провела ладонью по моей небритой щеке.

— Совсем зарос… Как ты, Ваня?

— Я нормально, мам. Живу, — буркнул я, чувствуя неловкость и желание сбежать, чтобы не объясняться, не объяснять, не слушать сопереживания и советов. В маминых глазах была бесконечная доброта, и смиренное терпение, смешанное с обреченностью, присущее, наверное, всем матерям планеты, вынужденных ждать и терпеть угасающий интерес к себе.

— Я вижу, как ты живешь, — сказала мама с болью. — Загоняешь себя в гроб. Я бы сказала, что думаю, но ты ведь не послушаешь моих советов, верно?

— Я все услышу, мам, — глухо ответил я.

— Но все равно сделаешь по-своему? — улыбнулась она, и в ее глазах сверкнули слезы. — Сыночка, иногда надо просто все отпустить. Время пройдет, ты научишься мириться с их смертью. Лену и Тему не вернуть, но ты-то еще жив.

Я отвернулся, но она поймала меня, сжав ладонями лицо и развернув к себе. А мне хотелось кричать, вырваться, бежать. Вместо этого я взял ее ладони и медленно убрал со своего лица, ответив почти грубо, с неожиданной даже для себя жестокостью:

— Я не могу это отпустить, мама. Чигин еще жив, он где-то коптит небо. Когда я закрою его, то успокоюсь.

— Никогда ты не успокоишься, я-то уж знаю, — с горечью сказала мама, и в этот момент я понял, почему чувствовал себя подлецом. Я подсознательно знал, что сейчас ее обижу. Хуже всего, что и она это знала, подставив беззащитную спину под удар хлыста.

Побеседовать с Фироновым было задачей первостепенной значимости, и я не стал с этим тянуть. Начальник безопасности олигарха явно должен был знать о жизни его дочери многое, и уж кому-кому, а именно начальнику безопасности следовало рыть землю после смерти Ксении. Мне не нравилось, что дело поручили мне, и еще больше, что мне придется разговаривать с Фироновым.

Я без труда нашел бывшего коллегу. С тех пор, как Никита ушел из полиции, утекло немало воды. Он заматерел, располнел, слегка залоснившись от сытных харчей Рокотова, съехал с квартиры в собственный дом, который всем видом показывал: эй, смотрите, сколько у меня денег! Конечно, по сравнению с хоромами Рокотова особнячок Фиронова был гораздо скромнее, но мне бы на такой не хватило денег, даже если бы я защищал в суде без передышки еще лет десять. У дома стоял «лендкрузер», хищно сияющий черным лаком. Я провел ладонью по капоту, обнаружив, что тот теплый. Леля обещала предупредить Фиронова о моем визите, так что тот, скорее всего, поспешил вернуться домой. Конечно, я мог бы назначить встречу дома у Рокотова, но мне казалось, что под бдительным взором хозяина Фиронов поостережется откровенничать.

Никита вышел мне навстречу, двигаясь излишне осторожно, так что новость о перенесенной операции, скорее всего, была правдивой, но я решил не доверять первому впечатлению.

— А, Стахов… — скривился Фиронов, словно и не ожидал увидеть меня. — Вот и верь в наше время в идейных и неподкупных ментов. Все уходят на вольные хлеба, какими бы орлами не летали.