— И что мне, повесткой его вызвать? — разозлился Осипов. — На таких законы Российской Федерации не действуют. Притащится в лучшем случае с пятнадцатью адвокатами, они мне весь мозг вынут. А толку чуть! Задали вы мне задачу… Ладно, идите уже.

Страдания Осипова были мне понятны, но я не стал ничего говорить. Мы вышли из здания и, остановившись у машины Базарова, синхронно закурили, не найдя в себе сил даже заговорить. Предостережение Веры не давало мне покоя, и я подумал, что кровь, которую она видела в своей голове, была кровью убитой Лели. Спустя пару минут мой телефон сердито затрясся.

— Мне только что сообщили, что Лелю убили, — торопливо воскликнула Лара. — А ты был на месте преступления. Олег просто в бешенстве. Он звонил Макарову и обвинил его в шантаже дочери. Что происходит, Иван?

— Когда он звонил Макарову? — торопливо спросил я.

— Сразу после твоего звонка. Я не все слышала, но он сказал, что знает о шпионаже, и что ты отправился разбираться с Лелей. Я ничего ему не говорила, Иван. Он с ума сходит из-за Ксении и новых обстоятельств.

— Я сам сказал, — досадливо произнес я. — И просил ничего не предпринимать. Ты должна немедленно мне сказать все, что знаешь о Чигине. Он был здесь, понимаешь? Это не игрушки, Лара.

— Я ничего не знаю о нем, — прошептала Лара. — Господи, что происходит… Олег идет… Мне пора.

То, что Макаров знал о моем визите к Леле на миг выбило меня из колеи. Его особняк находился гораздо ближе особняка Рокотова и еще ближе моего дома. Знал ли Макаров о Чигине? Мог знать, учитывая, как быстро он собрал обо мне информацию. Леля становилась свидетельницей, но чего? Шпионажа за мной? Я не был настолько важной персоной. В случае разоблачения, что ее ожидало, кроме увольнения? Рокотов вряд и смог бы доказать ее причастность к шантажу Ксении, на это потребовалось бы время, а Леля могла запросто раствориться в воздухе. Понять, чем она была опасна для Макарова я не мог, разве что она шантажировала и его, собрав сведения о его романе с Ксенией. Не было ли у нее еще одной кубышки, куда она складывала деньги от бывшего работодателя? И не были ли деньги Ксении посильной данью за то, что Леля помогала организовывать эти тайные встречи? Что если Леля была не шантажисткой, а дуэньей этой пары: несовершеннолетней и развратного папика?

Я вспомнил о пропавшем ноутбуке Ксении. Могла ли его взять Леля? Запросто. В ночь убийства она находилась в доме, у нее были ключи от квартиры Ксении. Если она не убивала дочь хозяина, то запросто могла поживиться тем, что представляло хоть какую-то ценность в плане информации. Я вспомнил, как Ксения заходила в дом и роняла сумку для ноутбука. Та была пуста, но кто знает, где был ноутбук?

Спивающаяся Светлана, баронесса Фюрстенберг настойчиво советовала мне «не лезть в эту грязь». Что она имела в виду?

Ксения была нормальной девушкой, и должна была иметь сотни фото. Не исключено, что интимных. И ей нужно было их где-то хранить. Например, в телефоне, но он разбился при падении, а спецы либо не восстановили доступ к облачному хранилищу, либо там не было ничего интересного, иначе Рокотов бы знал о романе дочери и Макарова.

Предостережение Веры вновь зазвенело в голове, но теперь густая вязкая мысль, окрашенная в багровый, приобрела новую ноту.

Я не успел убрать телефон в карман, как он вновь зазвонил, и на экране высветилось имя Рокотова. Его грохочущий бас ударил мне в ухо еще до того, как я поднес ее к голове.

— Ваши способности, Иван, были сильно преувеличены, — грозно сказал Рокотов. — Вас наняли для простого дела, и вы с ним не справились. Больше я в ваших услугах не нуждаюсь.

Я зло чертыхнулся и сунул телефон в карман. Базаров наблюдал за мной с сочувствием.

— Уволил?

— Увы и ах, — апатично произнес я. — Не могу сказать, что сильно расстроен. Беда с этими богатеями. Можешь кое-что для меня сделать?

Базаров вопросительно вскинул брови, когда я сообщил, что мне нужно. Выслушав, он уставился на меня с изумлением.

— И на кой тебе это? — спросил он.

— Хвосты привык подчищать, — усмехнулся я. — А тут сплошные хвосты. До головы бы добраться.

Секретарь Макарова позвонила мне ближе к вечеру и довольно любезно пригласила приехать на беседу к шести. Поскольку мне было абсолютно нечего терять, я согласился, несмотря на то, что Рокотов перевел мне остаток суммы, не торгуясь. После перевода мне позвонили и сухо попросили больше не беспокоить экс-нанимателя и повесили трубку, не дождавшись ответа. После официального отказа я мог бы послать Макарова, но не чувствовал, что вправе это делать. Дело Ксении Рокотовой не отпускало меня, вцепившись в нутро когтями. Потому я, предварительно позвонив Базарову и Кеше, поехал на встречу с Макаровым.

На входе меня дважды обыскали, отняли телефон, прогнали через металлодетектор, и сопроводили в лифт. Два охранника, с угрюмыми лицами бронтозавров, стояли по обе стороны от меня и всем видом показывали, что готовы свернуть шею любому, кто покуситься на их босса. Мне до смерти хотелось вывести их из себя какой-нибудь фразой, но я воздержался, памятуя, что больше меня никто не прикрывает, а Кеше, при всех его талантах, пробраться сюда будет невозможно. В лифте играла приятная музыка, и я с трудом сдержался, чтобы не начать насвистывать.

Кабинет Макарова располагался на самой верхотуре, откуда открывалась прекрасная панорама на мутный красноватый шар солнца, закрытый облаками смога. Секретарша Макарова, холеная дама лет сорока, проводила меня в кабинет, где уже ждал бизнесмен, и тут же удалилась, не предложив ни чаю, ни кофе. Сергей Павлович Макаров стоял у окна с коньячным бокалом в руке, и глядел с верхотуры вниз, не удостоив меня взглядом. За окном не было ничего интересного, только напротив, на соседнем небоскребе болтался мойщик окон, отважно махая своей шваброй. Я кашлянул, но реакции не последовало. Макаров сделал из бокала глоток и стиснул челюсти, всем своим видом показывая, что я недостоин его общества. Меня не проняло.

— Может, не будем тянуть кота за неизбежное? — невежливо сказал я. — Вы меня видеть хотели?

Макаров оторвался от созерцания заката и слабо махнул рукой в сторону. Я оглянулся и увидел там бар.

— Налейте себе что хотите.

— Спасибо, я, пожалуй, обойдусь.

Макаров оглянулся и поморщился, а я поразился тому, как он внезапно сдал. Еще несколько дней назад я видел моложавого, подтянутого мужика со взглядом прирожденного хищника. Теперь передо мной стояла развалина с мутным взглядом алкаша, посеревшей кожей и безвольно оттопыренной губой. Даже костюм болтался на нем, как на вешалке, словно его хозяин внезапно похудел на несколько килограмм.

— Прошу вас, не стесняйтесь, — с трудом выдавил он и отхлебнул из своего бокала. — Я и без того уже несколько дней пью в одиночестве, как конченый.

Я подумал, что уже видел подобную картину в доме Рокотова, где в одиночку пила Лара, неохотно прошествовал к бару, выудил из стопки бутылок коньяк и плеснул себе в бокал на пару пальцев, но пить не стал, ожидая, когда хозяин начнет разговор. Тот вновь повернулся к окну и стукнул по нему бокалом, затем еще и еще, словно ожидая, что мойщик окно напротив оглянется и разделит с миллионером его выпивку.

— Вы были у Глеба, — произнес Макаров, не спрашивая, а, скорее, констатируя. — Черт, я надеялся, что мне удастся вытащить его из страны до того, как начнутся все эти вопросы. Интересно, как ты сумел пробраться в клинику, меня ведь уверяли, что это невозможно. Впрочем, не важно. Рокотов его там не найдет. Так ему и передайте.

— Я не сказал Рокотову где Глеб, — ответил я, решив не информировать, что даже Кеше удалось пройти там, где мог с грохотом пробиться Рокотов, и потому все заверения о неприступности клиники были пшиком. Макаров изумленно поднял брови.

— Почему? Разве не в этом заключалась ваша работа?

— Я не поверил в виновность вашего сына.

Кажется, этим откровением я сумел вызвать у миллионера тусклый, как пыльное стекло, интерес. Макаров помолчал, а затем подошел к креслу и грузно уселся, глядя на меня с обреченной усталостью.