— Это — не случайность, — постановил он. — Поэтому возьмите мою визитку, если что-то вспомните или заподозрите — звоните в любое время.

Он протянул визитку блондинке, но та вдруг зашлась сухим кашлем, и визитку перехватила темненькая:

— Спасибо! — победно улыбнулась она.

— Успокоил малышек… — закатила я глаза, когда мы направились на выход из оранжереи.

— Пусть будут настороже. Я бы их всех допросил, но пока разрешения нет, — досадливо нахмурился он.

— Что произошло? — Мне правда было интересно, а рядом с Верноном происходили на самом деле странные события.

— Возгорание, — сухо обозначил он. — Но очень похоже на то дело, с которым сталкивался…

— Салемы иногда сгорают, Вернон, — вздохнула я.

Мне как представителю расы предстояло смириться с этим как можно раньше и просто соблюдать меры безопасности.

— Не на ровном месте, — упрямо возразил он.

Вместе мы снова прошли по коридорам с расписными потолками, и я с облегчением вздохнула, когда впереди показалась лестница. Вот только Вернон вдруг поймал мою руку и сжал, притягивая к себе. А нам навстречу поднимался уже знакомый мне инквизитор, затащивший когда-то на чашку кофе…

— Вернон, — вздернул он брови и коротко глянул на меня. — Мисс Марроу-Лин…

— Приветствую, Шеррингтон, — протянул ему руку Вернон. — Тоже идешь посмотреть выдающиеся росписи на потолке?

А усмешка шла белобрысому. Он покачал головой:

— Мы уже давно отсмеялись на эту тему. А вот в мое дело лезть не надо.

— В какое? — Вернон опустил голову, впиваясь в оппонента убийственным взглядом.

— По сгоревшей салеме. Мне доложили, что приставал к девочкам…

— Ни к кому я не приставал — спрашивал, не обижает ли кто и не достают ли стукачи…

— Ну да, как же. Я тебя предупредил.

— Я с первого раза слышу. Пошли, — дернул меня за руку.

Когда здание королевской инквизиции осталось позади, у меня будто и правда выросли крылья.

— Хорошо, что ты не отдал сюда Сильву, она бы не выдержала, — подставила я лицо солнцу и глубоко задышала.

Вернон промолчал. Шагал рядом в сосредоточенном молчании до самой машины, а когда открыл мне двери, вдруг заявил:

— Я — искать парня, а ты — выбирать себе одежду на вечер.

— Раз плюнуть, — встретилась с ним взглядом, — у меня как раз тьма опыта в выборе подобных нарядов…

— Я в тебя верю, — не придал он значения моей угрозе.

— Предпочтения есть? — опустилась на сиденье, а он вдруг склонился и оскалился с вызовом:

— Удиви меня.

Вернон мог не беспокоиться о моем хорошем поведении — мне хотелось его удивить. И он наверняка в этом не сомневался. В пользу этого говорил мой пополневший банковский счет на сумму годового заработка в клубе. Я только уточнила, на всю переведенную сумму он хочет удивиться или на какую-то часть. Ну и спросила про пожелания. На что получила лаконичное:

«Черное кружевное белье и красная помада».

Губы сами расплылись в улыбке, и я погрузилась в мир вечерней роскоши, который в обычное время обходила стороной. Единственное, попросила водителя сопровождать меня, потому что самой было дико неловко. Но, как оказалось, зря. Работники бутиков самого премиального торгового центра Лэйдсдейла оказались знатоками не только светских нарядов, но и новостей. Мне не пришлось объяснять ничего — куда я иду, с кем. Они знали все. Я лишь выбрала цвет…

— Черное.

…и уже через пару часов была полностью готова к вечеру. Пожелания Вернона по красной помаде выполнили там же в салоне. Волосы я просто распустила, попросив придать им влажный эффект — никогда не любила зализанных светских конструкций. С кружевным бельем тоже не вышло ослушаться — длинное в пол облегающее платье предполагало специально сшитый под него комплект. Россыпь ниток с обсидиановыми бусинами вилась по открытой спине, сама по себе складываясь в кружево. Наверное, они потрясающе звенят, когда платье падает к ногам…

Я ведь знала, что инквизитор не отпустит, а значит платье сегодня будет падать к его ногам. И с удивлением отмечала, что этого даже хочется. От предстоящего вечера по телу, приятно будоража, разносилось легкое возбуждение. То ли общие враги так пугали и заслуживали, чтобы ради них примирилась с персональным, то ли… на этом мысль останавливалась.

— Надо бы выходить через черный ход, — встретил меня обеспокоенный водитель. — Там журналистов набежало.

— Да и черт с ними, — взяла его под руку. — Пошли, прорвемся.

Но я недооценила квалификацию папарацци. Они профессионально оттеснили меня от спутника, когда, казалось, до машины было рукой подать.

— Мисс Марроу-Лин, вы сегодня будете сопровождать мистера Рэда?

— Мисс, невеста мистера Рэда опровергает вашу связь и утверждает, что вас связывают только деловые отношения…

Вспышки дергали нервы гвоздями-молниями, я часто моргала, хмурясь, даже не понимая, кто спрашивает.

— Пропустите, пожалуйста…

— Скажите, ваше деловое партнерство — ненастоящее, и никакого снисхождения департамента инквизиции до трудоустройства салем в своих стенах на самом деле не было?

— Как вы себя чувствуете в роли разрушительницы многолетних отношений?

Тут меня схватили за руку и протащили через вспышки и усадили в машину, яростно хлопнув дверью. Оказывается, водитель Вернона тоже не лыком шит. Растолкав толпу, он обошел машину и сел за руль:

— Как вы? — обернулся.

— Нормально. Поехали. — Я перевела дух и добавила: — Вернону не говори. Ему и так нервов хватает.

Мне вдруг остро захотелось к маме. Моя старушка не смотрела новости и не пользовалась мобильным, заряжая его раз в три месяца. Иногда становилось обидно, что она так и не смирилась с моим отъездом, но все же мне было бы легче слышать ее голос чаще. Сердце прострелило тоской, и я сжалась в комок. Все вдруг будто выцвело. Я смотрела на вечерний город за окном и ничего не чувствовала, кроме тревоги и страха, шептавшего «бежать». Когда зазвонил мобильный, вздрогнула.

— Ты как? — жестко вцепился в меня почти ощутимо.

— Нормально, — устало выдохнула, отворачиваясь от окна.

— Вот как тебя одну отпускать?! Тебя же просили не выходить к журналистам! — Видимо, Вернон ничего не выведал, был зол и расстроен, и теперь появилась возможность это все выплеснуть на меня.

— Успокойся, я ничего им не сказала! — закричала.

— Тебе могли навредить! — Ему не надо было орать, чтобы заставить меня заткнуться. — Бэрри, если ты перестанешь слушать то, о чем тебя просят, я посажу тебя под замок и буду любоваться сам!

Хотелось заорать, что хрен ему, а не любоваться, но стало стыдно. Да, виновата, недооценила, не придала значения.

— Хорошо, — выдавила.

Я тоже, кажется, могла заткнуть его без крика. Какой же насыщенный день, и он еще не закончен. Вернон бросил трубку, но обидно не было — снова защищал от себя. Хотя адреналина добавило — теперь я предвкушала нашу встречу едва ли не так же, как в первый раз в офисе.

Больше никакой самодеятельности. Меня вывели под белые ручки два телохранителя, на красной дорожке отгородив всех журналюг, слетевшихся на поживу к сверкавшему зданию, в котором проходили самые пышные приемы Лэйдсдейла. Ночное небо не имело шанса — тут все сверкало в разы ярче. Стены переливались будто бриллиантами, вспышки слепили нещадно, а шум голосов сводил с ума. Я прижала к себе убогую дамскую сумочку и смиренно проследовала в охапке двух мужчин до места сдачи другим охранникам. Наверное, со светской точки зрения не очень изящно, но Вернон, очевидно, разозлился всерьез.

— Вы побудете с нами до приезда мистера Рэда, — сообщил один из охранников.

Побуду, куда ж я денусь…

Общая картина навевала громкую грусть. Народу толпилось в холле с каждой минутой все больше, а я в своем оцеплении привлекала внимание.

«Забери меня из окопа, или окопай как-нибудь не столь заметно», — отправила жалобное. Не то чтобы меня сильно беспокоило общественное мнение, но мало ли как оно в будущем повернется?