– Какого чёрта ты меня закрыл?! – спрашиваю громким голосом. – Мне нужно к маме!

Внутри меня такой ядерный коктейль из чувств! Всё намешано: ревность, злость, отчаяние, страх за маму… Я чутко спала. Прислушивалась к телефону и одновременно ждала, что Андрей вернется. Пусть ночью, пусть под утро, но он так и не приехал.

– Ты никуда не поедешь, Нина, – отвечает спокойно Муратов, глядя на меня своим холодным взглядом.

– Ей плохо, Андрей!

– Вызови скорую.

 – Вызывали! Они отказываются её принимать. Ты не понимаешь, Андрей… Ты ничегошеньки не понимаешь, – от его равнодушия меня начинает колотить. – Маме плохо! Так плохо, как было Лере!

Я с силой ударяю ладонями в его грудь. Андрей даже с места не двигается. Он сильный и выше меня почти на голову, поэтому молча смотрит сверху вниз, пока я осыпаю ударами его тело.

– У неё алкогольная интоксикация! Давление сильно упало и тахикардия! Тётя Ира сказала, что она загнётся, если я не приеду!

Слёзы брызжут из глаз, а ярость накапливается с каждым ударом. Почему Андрей бездействует? Он мстит мне? За Леру?

В последний удар я вкладываю максимум мочи, но Муратов не даёт себя тронуть и перехватывает меня за запястье. Только сейчас я заглядываю ему в глаза и содрогаюсь от страха: взгляд дикий, уничтожающий и опасный. Андрей притягивает меня к себе, заставив упереться ладонями в его грудь. Под кончиками пальцев ощущается приятное тепло и твёрдые литые мышцы.

– Я сказал: прекрати истерить, Нина, – произносит Андрей над моим виском. – Мама в Нижнекамянске?

– Да. Улица Багряная, дом семь.

– Квартира?

– Восьмая.

– А теперь развернулась и ушла в дом. Это твоя первая и последняя здесь истерика.

***

Часы в ожидании чуда идут неумолимо долго. Я нервно расхаживаю по комнате, затем пытаюсь лечь на кровать и снова встаю. От волнения начинает легонько потягивать живот. Мою мать с трудом можно назвать хорошей родительницей, но потерять её мне не хочется ни за что на свете.

Проходит мучительное количество времени, прежде чем мой телефон оживает, а на экране светится её номер.

– Мам!

– Нин, извини меня…

– Как ты? – игнорирую слова прощения.

Она столько раз говорила это, что сосчитать невозможно. Да и не верится больше.

– Со мной всё хорошо. Лежу под капельницей в частной клинике. Это ты постаралась, Нин?

– Я? Нет, мам. Это… отец моего ребёнка.

– Здесь такой вежливый персонал и чистые палаты… Дорого, наверное?

– Не знаю.

– Мне сказали, чтобы не волновалась по поводу денег, потому что за моё пребывание здесь полностью оплачено.

У меня перехватывает дыхание. Я столько лет мечтала отправить маму на лечение, но средств на реабилитацию у меня не было. Приходилось умолять её, просить, забирать деньги, выбрасывать алкоголь. Способы были так себе и почти не действовали.

– Ты лечись, мам, и ни о чем не думай.

– Спасибо, Нина. Я этого очень сильно хочу, но самой остановиться мне не под силу, – вздыхает мама. – Расскажи лучше, как ты?

– Вчера я была на УЗИ в Москве. Там подтвердили диагноз, но дали надежду на то, что дефект затянется самостоятельно без какой-либо операции. Всё не так критично и страшно, как мы думали.

Мы с мамой разговариваем целый час. Я делюсь с ней исключительно хорошими новостями и не рассказываю о том, как мне сложно находиться в доме Андрея. Не говорю и о том, что до сих пор люблю его и до дрожи ревную. Молчу о том, что после рождения малыша Муратов отнимет сына. Маме нельзя волноваться, да и мне нежелательно. Пока ребёнок внутри меня, он ничего не сможет сделать.

– Ты поспи, отдохни, а потом перезвонишь. Ладно?

– Договорились, Нин. Береги себя.

– И ты себя береги.

Я отключаю телефон и с облечением вздыхаю. Андрей успел и сделал всё, что мог, для моей непутёвой мамы. Это я медлила и не уберегла его дочь, а он действовал слаженно и решительно, и от этого факта становится тошно до невозможности.

Встаю под теплые струи воды и плачу, детально вспоминая, как плохо было подруге, когда случилась передозировка наркотиками. Это потом я прочитала много статей на эту тему и знала, что действовать нужно было безотлагательно, но тогда я находилась в каком-то ступоре. Лера вывалила на меня столько откровений и так просила никому не говорить, что я послушалась её.

Чуть позже Людмила зовёт меня на обед и как обычно рассказывает шутливые истории из жизни. Я делаю вид, что внимательно слушаю и даже пытаюсь улыбаться, но мысли заняты совершенно другим. Как только Андрей вернется, я должна его буду поблагодарить, но смогу ли после всего того, что устроила утром? Я била его, кричала, истерила. На полном серьёзе думала, что он отомстит и заставит меня испытать ту самую боль от потери близкого человека, которую испытал и он сам. Да только Андрей вряд ли догадывается, что после смерти Леры я тоже съедала себя по кусочкам.

Андрей возвращается поздно, примерно в десятом часу. Я тут же выключаю телевизор и прислушиваюсь к его твёрдым шагам за дверью. Принимаю решение выждать немного времени, перед тем как приходить к нему с благодарностями. Он наверняка сегодня устал, потому что помимо рабочих моментов улаживал проблемы с моей мамой.

Проходит ещё полчаса, прежде чем я выхожу из комнаты и неуверенно направляюсь к его спальне. Остановившись у двери, взволнованно поправляю волосы и одергиваю платье, а затем заношу руку и коротко стучу. Неожиданно дверь приоткрывается самостоятельно, и я прохожу внутрь.

В комнате Андрея нахожусь впервые. Здесь преобладают чёрные и серые цвета. Массивные шторы, плоская люстра под потолком и минимум мебели. Правда, самого Муратова здесь нет, поэтому я разворачиваюсь к двери и хочу уйти.

– Ты что-то хотела? – слышу за спиной голос Андрея.

Поворачиваю голову и нервно сглатываю, потому что хозяин этой спальни по пояс обнажён. Лишь на бедрах повязано банное полотенце, а по груди и животу стекают мелкие капли воды.

– Хотела тебя поблагодарить. За маму. Ты не должен был.

Андрей взъерошивает влажные волосы и делает несколько шагов ко мне навстречу. Спина становится липкой, а во рту сухо, словно в пустыне.

– Что-то ещё? – спрашивает меня.

– Хотела уточнить насчёт одежды для ребёнка. У меня в Нижнекамянске остались вещи, коляска и много приспособлений для первого года жизни. Роды ведь не за горами…

– Я помню, Нина. Собирался заняться этим на днях, – отвечает Андрей.

Я очень сильно стараюсь не смотреть на его тело, но получается так себе. Глаза то и дело проходятся взглядом по его смуглой коже, широкой груди с тёмными волосками и узких бедрах с выразительными косыми мышцами. А ещё по шрамам, которые до боли мне знакомы. Особенно тот, что на правом плече. Я лично его обрабатывала, когда мы только познакомились, и Муратова ранили.

– Я могла бы привезти вещи из Нижнекамянска…

– Это лишнее.

– Ты не подумай, они новые! Я всё покупала в хороших детских магазинах со скидкой.

Андрей направляется к шкафу и достает оттуда домашнюю одежду, бросая её на кровать. Надеюсь, он не станет переодеваться прямо при мне? От этой мысли моментально вспыхивают щёки.

Конечно, нет, Нина. Между вами не настолько близкие отношения.

– Я оставлю тебе карту. Если будет желание – прогуляйся по магазинам и купи всё необходимое. В твоём распоряжении водитель.

– Спасибо, Андрей! Я поеду уже завтра.

Он слегка кивает и громко захлопывает дверцу шкафа, заставив меня вздрогнуть.

– Если это всё, то можешь идти. Я дико заебался за сегодня.

***

Прогулка за территорией особняка – словно глоток свежего воздуха после долгих лет заточения в подземелье. Мне кажется, что я снова та самая свободная Нина, которая может делать всё, что хочет, никого при этом не спрашивая. Но эта свобода призрачная. У входа в торговый центр припарковано авто, а суровый водитель по имени Володя ждёт, пока я приобрету для ребёнка все необходимые вещи.