— Мне кажется или мы говорим о тебе?
Это Золотареву не нравится его тон и то, что она не ведется на его обаяние. Артем бесится с того, что выполняет ее просьбы и требования — законы и правила ее дома.
— Это, между прочим, ты целую неделю бегал от меня как ошпаренный, — закончила она список ответных претензий, которые до этого и не были таковыми, — стоило мне раз кольнуть тебя правдой!
На этот раз Артём ничего не ответил ей, открыл рот, чтобы возразить, да так и захлопнул его, лязгнув зубами, после чего вылетел вон, напоследок с чувством приложившись входной дверью.
— Что-то дофига придурков на мою голову в последнее время, — проговорила она, поднимая играющегося погремушками Макара. — Один ты у меня нормальный, все делаешь так как надо.
Ольга уже успела усесться в кресло и даже скормить сыну половину содержимого бутылки, как смартфон, лежащий на тумбочке с детскими принадлежностями, пискнул, прислав сообщение от истеричного юриста.
— Подумай, что могли хотеть от тебя эти отморозки, это первое, — Багдасарова даже усмехнулась, прочитав послание новоявленного учителя танцев, задавшему такт в текстовых сообщениях, — второе, подумай куда можно податься, не зацепив при этом родственников, третье, самое главное, постарайся не выходить из дома сегодня.
Глава 15
Ольга Багдасарова практически сразу же согласилась со всеми требованиями Золотарева, хоть и не знала, что думать о втором, и третьей просьбой этого небольшого списка.
Лишь вечером, когда на улицу спустилась ночь, Ольга решилась погулять с Макаром, прокатившись вместе с ним на автомобиле, вспомнив одно важное обстоятельство.
— Привет, — Оля начала надиктовывать сообщение для Артема, перестав разговаривать с ребенком, заметив, что сын стал погружаться в дрему, — я, кажется, догадываюсь в чем причина визита депутатских помощников, но не могу утверждать наверняка.
Шум колес и мерное покачивание авто успокаивало ребенка. Дмитровское шоссе, чем дальше, тем больше хвастало отсутствием смога и наличием свежего воздуха. Был еще и третий важный аргумент почему она вдруг решилась пойти против разумных предосторожностей адвоката.
— Приеду домой и скажу точно. Короче, когда Денис менял форму юридического лица, я предложила ему оформить на меня доверенность и прописать этот момент в уставных документах, на то случай, если с ним вдруг случится что-то и нужен будет кто-то, кто сможет исполнять обязанности директора.
Ольга даже замолчала на мгновение, вспоминая все что подписывала когда-то. У нее была хорошая память на документы, но стоило перестраховаться и пересмотреть их дома.
— Он тогда посмеялся над этим, и я повторюсь, что не уверена, что он пошел на это, ну, а вдруг?
— Я тут тоже поразмыслил и пришел к выводу, что ребятки просто решили простимулировать Карпова.
Золотарев перезвонил, хмыкнул и ответил ей в своей обычной спокойной манере, словно ничего не случилось, но что-то (паузы между словами, наверное) подсказали Оле, что он все еще обижается.
— Они ведь не в курсе, что вы разводитесь, знают только, что Карпов пропал в неизвестном направлении, верно предполагая, что ты продолжаешь держать с ним связь.
Ольга кивнула, глядя то на приборную доску, то на дорогу, то на окончательно провалившегося в сон ребенка.
— Так, что думай куда можно податься до тех пор, пока решается вопрос с разводом и просмотри документы, когда приедешь… Погоди! Что значит, когда будешь дома? Я тебя о чем просил?! О чем, мать твою, я просил тебя?!
— Артем, все нормально, — Багдасарова только порадовалась тому, что «смылась» из столицы.
Ей только не хватало головомойки и очередного позднего визита.
— Я уже почти приехала и скоро буду на территории крепости Вишневецких.
Она могла быть уверенной в том, что дома у Лиры им с Макаром не будет угрожать никакая опасность. Это не было задумкой, просто тело и подсознание сделали все за нее — руки выкручивали руль, опускали и поднимали рычаги, ноги нажимали отпускали педали.
— Что ты забыла там?!
— Спокойно, Золотарев, — проговорила Ольга, досадливо поморщившись его собственническому тону. — Хочу познакомить Лирку с сыном и быть может переночую у нее.
Она взглянула в сторону захваченной детской сумки со всевозможными детскими вещичками и закусила губу… Спонтанно сказанная ложь (все только бы избежать головомойки) заставляет ее заехать в супермаркет или напрячь домочадцев Лирки.
— Она ведь совсем плоха.
— В последний раз, когда я была у нее, мы очень даже неплохо поболтали.
Ольга только порадовалась тому, что они поменяли тему.
— Да? — в голосе Артема прозвучала досада, смешанная с удивлением. — Когда я навещал ее месяц тому назад она смотрела на меня с таким ужасом, словно призрака увидела.
Она понимала его теперешнее недоумение. Сама оказалась в такой ситуации.
— Останусь. Не думаю, что выгонят с ребенком на ночь. Алина Станиславовна никогда не пойдет на это.
Артем и Оля хмыкнули более чем наверняка подумав об одном: о том, какой заморочистой на общественном мнении была мать Лиры. Она не выгонит Багдасарову не потому, что мыслит категориями вот это гуманно, а это бесчеловечно, а только лишь потому, что побоится того, что скажут люди. Как только погибли родители, Оля стала нежеланным гостем в их доме, но все прекратилось после того, как кто-то взял и распространил слухи о том, что Алина Станиславовна дружит не просто так, а по интересам и в случае чего выкинет человека из круга общения вне зависимости от того сколько ему лет — двенадцать или тридцать. Все бы ничего, но у влиятельных людей тоже были дети и они умели делать выводы, идущие куда дальше «вот ведь стерва!»
— Хорошо, но ты мне позвони, если что пойдет не так.
Артем, словно в воду глядел. Если по-русски, то он накаркал.
— Оль, тебе надо уехать, — обратилась к ней женщина в их последнюю встречу назвавшаяся теткой Лиры.
Ольга сначала не поняла ее и, перехватив сумку с сыном, направилась в дом, решив не принимать во внимание слова мало знакомой женщины, но буквально через несколько минут, если не секунд осознала, что ошиблась…
— Вы забрали его у меня! Верните! Верните! Верните!
Лира не узнала ее, а Ольге показалось, что подруга взбесилась. Она резво сбежала по лестнице (куда подевалась ее хромота и боли в спине?) и бросилась к ней, пытаясь забрать сверток с ребенком.
— Он мой! Отдай его мне! Ты украла его у меня!
Ее крики разбудили сладко спящего Макара, заставив расплакаться и заполнить своим плачем некогда уютный дом. К детскому реву, крикам и попыткам успокоить-вразумить больную присоединились просьбы Алины побыстрее покинуть ее дом. Ольга сделала бы это с большим удовольствием, но Лира скакала вокруг нее как коза. Потом раздался грохот, слетевшей с петель двери, топот ног, звон бьющейся посуды, опрокидываемой мебели, а также крики:
— Всем стоять!!! Не двигаться! Руки за голову!
Нельзя сказать, что они удивились. Тут скорее напрашивались другие слова, как раз в духе матершинника.
Макар замолчал. Лира и повязавшая ее тетка замерли. Алина Станиславовна грузно осела на низкий диван, а вот Ольга все-таки повернулась, узнав в приказах знакомые злые интонации.
Она оказалась права — припадочный с дороги и еще двое с такими же совершенно бешеными глазами, как у него вломились в гостиную, направив на воюющих, обескураженных, злых и несчастных женщин темные кружки пистолетов.
— Вы, что, вашу ж за ногу, творите? — прошипела она и добавила бы кое-что еще, но вовремя опомнилась.
Воспользовавшись тем, что все истерящие более-менее успокоились Ольга пошла к двери, наградив его напоследок, как она надеялась испепеляющим взглядом.
