— Привыкай.

Ольга подернула плечиком, направив всю свою волю на то, чтобы сдержать страх перед возможным и выдать наибольшую дозу невозмутимости.

— Ты обвинил меня в черт знает чем. Я поняла тебя, собрала вещи и поехала домой. Ты забыл сказать еще что-то, кроме того, что я — меркантильная, жадная, злобная тварь, которая хочет обидеть бедного офицера ФСБ?

Он не ответил, а затолкал ее обратно, в купе, усадил на койку и навис над нею, упершись руками в верхнюю полку.

— Почему? — спросил он, полуобернувшись к заворочавшемуся Макару.

Несмотря на то, что Хамиев сбавил тон и очень и очень тихо закрыл дверь за собой, выставив блок, как это сделала на ночь Ольга, Багдасарова прикрыла глаза, стараясь успокоить взбесившееся сердце.

— Что почему? — произнесла она тихо. — Почему не осталась, не стала терпеть насмешливые взгляды, шепотки за спиной или почему не попрощалась с тобой?

— Почему надо было уезжать домой вот так?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ольга пожала плечами. Она ждала этих вопросов и боялась их. Ответы на них были очень просты, но Тигран не был простым человеком. Он был умным, умел видеть далеко вперед и предугадывать поступки людей. Усталость, стресс и окружение помешали ему разобраться в той каше, что заварила его мать, а также заметить то, что на самом деле напугало Ольгу.

— А как надо было? — Оля откинулась назад, удерживая себя от того, что не посмотреть на Макара. — Попрощаться с тобой или попросить донести чемоданы?

Макар был ее самым большим сокровищем и слабостью одновременно.

— Я не хотела этого.

— Признаю, что я просчиталась — мне не стоило доверяться твоей матушке.

Багдасарова смотрела на него снизу-верх, заставляя вглядываться в свое лицо, в свои темные глазищи, как будто бы превратившиеся в черные колодцы. Кажется, что зрачок в ее выразительных глазах занял собой все, превратив ее не то в монстра, не то в диковинную инопланетную красотку.

— Она напридумывала себе не весть что и испортила все.

Женщина скинула босоножки и подтянула к себе ноги, спрятав за притянутыми к себе коленями часто вздымающуюся грудь. Белая футболка подчеркивала приобретенный загар, треугольный вырез демонстрировал покрытую родинками кожу и угадывающиеся полушария груди.

— Ума не приложу с чего она решила, что мы и раньше были вместе, — продолжала говорить Оля, подрагивающим от волнения голосом.

У Тиграна всегда было двойственное отношение к газировке. С одной стороны напиток дарил прохладу и весело шипел в стакане, радуя глаз часто-часто бегущими вверх пузырьками, а с другой стороны колол небо, заставлял испытывать чувство голода и пьянил двое быстрее, стоило попасть в кровь смешавшись с алкоголем.

— С тестом на отцовство она конечно переборщила, но есть и плюсы в этой ситуации — по твоему аулу бегает твой настоящий сын.

Ольга Багдасарова была похожа на шипучку с экзотическим запахом манго. Она пьянила, холодила, радовала, заставляла сердиться и любоваться собой. Даже сейчас, даже вчера… Всегда сколько бы раз он не подозревал ее в черт знает чем.

— Повторюсь, я помню всех, с кем спал когда-то, — повторил Тигр, а потом спросил, но больше ее, чем себя. — Почему ты уехала?

Она пожала плечами и отвернулась от него.

— Я уже все сказала тебе, — проговорила она, глядя в окно. — Я понимаю, что ты устал, но на мой взгляд причины моего поступка — это вполне очевидные вещи.

Ольга смотрела в окно и отказывалась смотреть на него. Это раздражало также, как то, что она сбежала из Цовик, ничего не сказав ему перед этим. Это было нормально. Но после всех обвинений и признаний, Тигран ожидал еще чего-то. Он домой то вернулся только ради нее.

— Тебе не было стыдно приехать в Цовик и выдать Макара за моего незаконнорождённого сына, а после моих слов о твоей лжи вдруг проснулась совесть?

Она дернулась стоило ему сказать о сыне.

— Я уже все сказала тебе, — проговорила она, вдруг потянувшись к подушке с торчащим из-под нее шнурком. — Уходи! Ты пугаешь меня.

Под подушкой спал подаренный ребенку щенок. Он лежал на пузе, вытянув назад задние лапы и положив между ними свой упитанный хвост. Ольга провела по темным подушечкам лап указательным, покрытым прозрачным лаком пальцем, получив в ответ короткое подергивание хвоста. Вуки как будто бы говорил ей: «не мешай!»

— Правда?

Она кивнула, отодвинувшись подальше от края.

— Я переоценила свои силы и ошиблась в тебе.

Внутри него что-то дернулось в ответ на эти слова, но несмотря на это Тигр присел возле нее. Златовласка была похожа на сказочную деву, сидящую на берегу. Была также грустная и прекрасна, но вместо разглядывания собственного отражения в воде продолжала уделять внимание крохотному псу.

— Если мне не изменяет память, — начал Тигран, решив подергать за ниточку из канвы «невероятно-неправдоподобно-зыбко», — то Ольга Багдасарова показывает зубы и стремится скрыться только в тех случаях, когда что-то угрожает ее сыну.

Она замерла на мгновение. Тигран видел, как замедлились ее движения.

— Ты прав — Макару незачем привыкать к тебе, — проговорила она, обернувшись к нему. — Он уже в восторге от тебя, а что я скажу ему потом, когда он станет спрашивать о тебе?

Она провела по щекам пальцами, вытирая их от неожиданно побежавших слез.

— Что ты еще хочешь знать, Хамиев? Давай разойдемся как будто и не виделись никогда?!

Он действительно пугал ее. Тигр видел в ее глазах затаенный страх и это осознание было неприятно ему. Но куда больше его убили ее слезы. Он еще ни разу не видел ее плачущей — так и запомнилась она ему вечно одолеваемая улыбкой и светом.

— Дай мне то письмо!

— У меня его нет.

Тигран прикрыл глаза, воссоздавая в памяти ее лицо, когда сыпал обвинениями в ее адрес, когда она отвечала ему и когда читала чертову бумагу. Сначала ею владела тревога, а вот потом она испугалась и чем больше смотрела на него, тем более отчетливее проступало это чувство.

— Дай мне то письмо, — повторил он, на мгновение представив, что это и не она вовсе, а задержанный, которого нужно было сломить-подчинить своей воле.

— Ты можешь орать сколько угодно, но у меня его — нет.

Она сделала что-то с той бумагой. Это он понял тоже по ее глазам — они отразили внутреннюю улыбку и удовлетворение чем-то.

— Значит тебе придется рассказать мне, что именно так напугало тебя, что ты, наплевав на все, бежишь от меня, как ошпаренная.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Она молчала, обрадовалась только тогда, когда в купе постучали и, представившись именем закона, потребовали, открыть дверь. Ребята из транспортной полиции попросили предъявить документы и объяснить, что происходит в отдельно взятом купе поезда.

— Мы с сыном едем домой, а этот человек преследует нас.

Тигран понял, что недооценивал ее. Все это время Ольга и правда была милой. Тогда она не старалась задеть его, понимала, молчала и подчинялась, но теперь у нее здорово получалось обратное — что не слово, то в цель, что не фраза, так оставляет царапины на душе, что не поступок, заставляет вскидываться и бросаться ей наперерез.

— Обманывает и угрожает, — продолжала сгущать краски злодейка Златовласка. — У меня ребенок в купе спит.

— Я — отец этого ребенка.

Он поразил ее этим высказыванием. Ольга охнула, повернувшись к нему.

— Он врет вам! — прошипела Багдасарова, явно сдерживаясь от того, чтобы не сказать чего-нибудь похуже. — Я вижу его во второй раз в своей жизни!

Тигран усмехнулся. Это вышло помимо воли, но очень даже кстати.

— Этого вполне достаточно, чтобы взять и заделать ребенка.

Шутка-замечание была как раз в духе мужской братии и очень понравилась парням. Чего не скажешь об Ольге — она много-много-много раз произнесла букву «о», то есть ничего не сказала, хватая ртом воздух.