Восьмибалльная пробка перекрыла выезд с Фонтанки на Невский, и Егору пришлось потратить двадцать минут, чтобы преодолеть ничтожные сто метров. Лучше бы он на метро поехал. Светофор у Аничкова моста, где нагие юноши укрощали своих вздыбленных коней, то размывался дождевыми потоками, то вспыхивал болезненным красным. Дождь лупил по крыше «хонды», заливал лобовое стекло. На экране телефона высветилось: «Молчара, если ты не появишься райт нау, я тебя загрызу!». Кэт злится. Она ненавидела, когда он опаздывал.

К зданию редакции на Садовой он подъехал на полчаса позже, чем обещал. Припарковаться смог только в соседнем дворе, у чёрного входа в итальянский ресторанчик, откуда несло пережаренным маслом, хлебом и чесноком. И то повезло: рабочий день в разгаре, центр забит машинами и людьми. Иностранные туристы (в основном из Поднебесной), местные бабульки с пакетами из «Дикси», длинноволосые студентки под разноцветными зонтами. Всем плевать на дождь, который идёт третий день. Это Санкт-Петербург.

В редакции, на круглой площадке между первым и вторым этажами курил Боря Остроухов, главред этой конторы. Табачный дым окутывал его лобастую голову с глубокими залысинами и уплывал вверх, в улиточные завитки старой, ещё дореволюционной, лестницы.

— О, какие люди к нам пожаловали! — воскликнул Боря, хватая Егора за рукав и подтаскивая к себе. — Давненько, давненько я тебя не видел.

— Здравствуй, Борис! Извини, меня Катя ждёт, у неё там студенты…

— Да ничего, подождут. Хочешь затянуться? — Боря протянул свою сигарету фильтром вперёд, Егор замотал головой. — А-а-а! Ещё держишься? Молодец! А меня хватает только на неделю без курева, потом мне сносит крышу, и я превращаюсь в Остроухова-Хайда.

Можно подумать, в остальное время он Остроухов-Джекил.

— Мой психолог говорит, что я застрял на оральной стадии, — похвастался Боря, — поэтому мне труднее бросить.

— Борь, я опаздываю. Катя обещала студентам, что я почитаю их работы и выберу лучшую.

— Катя слишком на тебя наседает, мне это не нравится. Я скажу, чтобы она оставила тебя в покое, — Боря загородил проход в коридор своим тщедушным телом. Его дорогой английский пиджак был присыпан перхотью и пеплом. Кризис среднего возраста, второй развод, «Лексус» в кредит. — Подбодрить студентов — дело полезное, но «Живучка» сама себя не напишет. Как там наша «Живучка» поживает?

Сдохла месяц назад.

— Нормально. Развязку пишу.

— Дорогой мой, я слышу это третий месяц, — его тон стал серьёзным. — Может, тебе помощь нужна? Хочешь, я почитаю и выскажу своё мнение? Я же не только твой издатель, я — твой лучший друг. Или, если не доверяешь мне, пусть кто-нибудь другой почитает?

— Нет! Всё в порядке. Просто я хочу все концы подобрать, это же последняя книга в серии. Мне нужно моих героев как-то… скомпоновать поудачнее.

— Ладно, подбирай концы и компонуй, — Боря отступил к ажурным перилам и затушил окурок в стеклянной баночке из-под варенья. — Сроку тебе до конца июня. Сам не допишешь — допишет кто-нибудь другой. Понял?

— Я допишу, не волнуйся. Не надо никаких других.

В комнате, вытянутой по вертикали, — потолки четыре метра, уродливая люстра на длинной цепочке, — Кэт казалась ещё миниатюрней, чем обычно. Даже на шпильках она доставала ему лишь до плеча. Белокурый ёжик на голове и брючный костюм мужского кроя делали её похожей на переодетого мальчика. Тринадцать лет, первые поллюции, любит аниме, но от родителей скрывает.

— Ну наконец-то! — она театрально всплеснула руками, обращаясь не к нему, а к публике.

Несколько женщин в возрасте от двадцати до шестидесяти сидели в рядок на стульях, как курочки на жёрдочке. Едко пахло смесью духов. У кого-то на коленях лежали блокноты, у кого-то «айпады», у кого-то — томики «Живучки». Подготовились ко встрече с любимым автором, напомадились, надели блузки с соблазнительными вырезами. Бедная Кэт. Он улыбнулся своей фирменной кривоватой улыбкой, которую журналисты называли его визитной карточкой, и женщины заулыбались в ответ. Одна лишь Кэт не растаяла.

— Хорошо, что вообще пришёл, — съязвила она. — Когда имеешь дело со звёздами, ни в чём нельзя быть уверенной. А когда имеешь дело с таким талантливым писателем и обаятельным мужчиной, как Егор Молчанов, можно быть уверенной только в одном — он навсегда украдёт твоё сердце. Берегитесь, дамы!

Дамы смутились, как будто каждая приняла шутку на свой счёт. Егор подошёл к Кэт и обнял за плечи:

— Екатерина сердится потому, что я опоздал. Прошу прощения. В центре пробки, и с парковкой беда — я припарковался так далеко, что уже не помню где. Не знаю, как буду искать свою машину.

Полная девушка в леопардовой кофточке хихикнула. В руках она сжимала телефон — значит, скоро попросит сфотографироваться.

— Ах, да! Забыл самое главное: здравствуйте, коллеги! Рад вас видеть, рад пообщаться. Надеюсь, мы неплохо проведём время.

Он замолчал и взглянул на Кэт, передавая ей слово. Она продолжила, уже нормальным деловым тоном:

— Что ж, ребята, наш любимый и уважаемый Егор Молчанов сдержал обещание и прочитал ваши работы, которые вы писали в рамках курса «Семь шагов к бестселлеру»…

Чужие взгляды шарили по телу. Сначала по рукам — нет ли обручального кольца? А его нет, кольцо лежит дома, в коробочке. Потом по ногам, словно оценивая чистоту и стоимость ботинок, потом скользили выше и утыкались в пах. Они всегда туда смотрят. Сеанс группового визуального ощупывания. Одно дело видеть знаменитого писателя в передаче Малахова («Да, Андрей, я тоже считаю, что бросить беременную женщину может только безнравственный мужчина»), совсем другое — живьём, на расстоянии двух метров. Пусть смотрят, они за это заплатили.

— Я отослала Егору рассказы под номерами, без ваших имён, поэтому он не знает, кто их написал. И сейчас мы услышим, какой рассказ понравился ему больше всего. Для меня это тоже будет сюрпризом!

Ну, конечно, это же не она вчера вечером обсуждала с ним работу победительницы, её успехи в писательстве и даже личную жизнь: замужем за владельцем ресторана, пишет бойко, посещает третьи курсы подряд. И фотографию показала на всякий случай, чтобы Егор не ошибся. Кэт ненавидит сюрпризы и накладки.

— Ну что, мы готовы узнать результаты?

А это кто? Единственный петушок в курятнике? Пристроился с краю, спрятался за женой ресторатора, только ноги в жёлтых ботинках торчат. Обычно парни не ходят на курсы писательского мастерства. Они уверены, что пишут безупречно, а в издательствах сидят старые дураки, неспособные оценить их талант.

— Егор, тебе слово.

— Что ж, больше всего мне понравился рассказ под номером… — обязательно нужно сделать драматичную паузу, — под номером семь!

Пока он перечислял, чем ему понравился текст, — тема, идея, конфликт (своими словами, без треножников), — единственный в группе парень выдвинулся вместе со стулом, скрипнув ножками по линолеуму. Сам испугался своего скрипа и сел, выпрямив спину. Отделился от победительницы, не захотел примазываться к чужой славе. Молодец. Смотрит в пол, стесняется. Рваные джинсы, из дырок торчат квадратные колени, из-под фланелевой рубашки в красную клетку выглядывает майка. На голове русый беспорядок, нос облез, а под глазами белеют круги, какие получаются, когда загораешь в солнечных очках. Приятная, хотя и неброская внешность. В толпе не узнаешь, пройдёшь мимо.

— Что бы ты мог посоветовать Светлане? На что обратить внимание? — подала реплику Кэт.

— Я лучше господину Остроухову посоветую, — улыбнулся Егор, — издать эту книгу.

Студенты загудели, щёки Светланы заалели от удовольствия. Придёт вечером к своему ресторатору, приготовит вкусный ужин, охладит вино… Стоп, он же, наверное, на работе ест. Где едят владельцы ресторанов? В зале или в кабинете? Или на кухне из общей кастрюли поварским черпаком? Мысль оборвалась, взгляд снова остановился на парне, но в этот раз парень смотрел в ответ — так пристально, словно играл в гляделки, а на кону стоял большой приз. И горел в глазах паренька-начписа огонёк восхищения. Ну, с этим всё ясно… Егор отвёл взгляд, взял со стола бутылку воды и медленно выпил, ощущая, как все смотрят на его кадык.