— Ты импотент, Молчара! И физический, и творческий. Им-по-тент!

— Тебе-то что до моей потенции? Ты собрался со мной трахаться? Не выйдет. Не предусмотрено между мужчинами.

— Что ты несёшь? Я собираюсь издать твою книгу!

— Я допишу.

— Да уж будь добр, допиши, — сказал Боря уже не раздражённым, а обычным своим голосом. — И начинай сразу же другую книгу. Тебе надо отойти от «Живучки», переключиться на что-то другое, я же вижу, как она тебя пожирает, прям мистика какая-то. Я читал, что когда снимали «Мастера и Маргариту»…

Боря расстегнул брюки, вытащил из трусов член и нацелил на Егора.

— Тьфу, Боря, ты хоть смотри, куда членом тычешь, — Егор взял его за плечи и развернул к унитазу. — Сюда давай.

Егор отвернулся к раковине и включил воду. В зеркале он видел спину и склонённую голову Бори. Волос становится всё меньше, бывших жён всё больше, а алименты составляют уже половину зарплаты. Но ему всё равно нужна Ксюша. Вот прям кровь из носу нужна эта рыжая болтливая студенточка. Зачем? Ещё раз пройти по всем кругам ада: ухаживания, переезд в съёмную квартиру, знакомство с родителями, доказывание, что у тебя серьёзные намерения, ревность к бывшим парням, беспокойство о том, кончает ли она, первый совместный отпуск в Греции, предложение, покупка свадебного платья, ресторан, гости, беременность, первые ссоры, рождение очередного ребёнка, очередная ипотека, ссоры, ревность к собственным друзьям, нужно везти тёщу на дачу, тестю нужны новые зубы, ребёнку нужно море, жене нужно внимание, и только тебе ничего не нужно. Ты — обойдёшься.

Неужели оно того стоило? Сексуальное влечение плюс духовная близость плюс обязательства. Совершенная любовь. Та, которой у Егора ни разу не было.

— Эй, мальчики, чем вы там занимаетесь? — в дверь застучала Ксюша. — Мы хотим есть! Давайте что-нибудь закажем из ресторана? Или поехали в клуб? Я хочу танцевать! Выходите!

Они выпили кофе и вызвали такси. Ксюша с Борей собрались в клуб. Звали с собой Инну, но та ответила:

— Я не хочу в клуб. Я тут останусь.

Ксюша сделала удивлённо-вопросительные глаза, Боря скептически хмыкнул, и они пошагали к лифту. Егор повернулся, устало привалился спиной к двери. Из комнаты всё ещё доносилась громкая музыка. Инна подошла к нему и мягко положила руки на плечи:

— Наконец-то они ушли.

Когда-то, сто лет назад или, может быть, двести, когда они каждую пятницу ходили в клуб, пили дешёвый ром с колой и знакомились с девушками, Егор рассказал Боре, что у него не стоит без виагры. Даже в постели с любимой женщиной. Боря запомнил и подначивал каждый раз, когда ему казалось, что он как самец меркнет на фоне привлекательного друга. У Бори тогда не было английского пиджака и японской машины, а у Егора вышла лишь одна повестушка в сборнике фантастики, поэтому соревнование за самочек разворачивалось в основном в плоскости внешности. Тут Боря проигрывал всухую.

Но если сравнивать потенцию… Учитывая количество Бориных детей, жён и любовниц, Егор мог считать себя полным неудачником.

Он перегнулся с кровати, открыл тумбочку и пошарил в ней рукой. Голубоватого рассеянного света, льющегося в незашторенное окно, не хватало, чтобы рассмотреть салфетки, зарядку для телефона, маску для сна и коробочку с таблетками, но Егор знал все эти предметы на ощупь. Он взял таблетки и поискал срок годности. Слишком темно. Когда он последний раз пользовался ими? Года три назад? Они всё равно не помогали. Если нет желания, таблетки не помогут. Проблема не в члене, а в голове.

Он бросил коробку в ящик и с силой его захлопнул. Доводчик сработал мягко и бесшумно. Егор упал на подушку и закинул руки за голову. Ему не впервые позориться. Но в этот раз всё может быть иначе. В этот раз в голове у него картинка, от которой встаёт быстро и крепко. Для надёжности та же картинка запечатлена в телефоне на трёх десятках фотографий — со всех возможных ракурсов, снизу, сверху, сбоку, издалека и крупным планом. Молодая женщина, выгуливавшая коляску в парке, наверняка подумала, что он сумасшедший. Кто ещё будет столь рьяно фотографировать памятник советскому командиру и чешскому партизану?

Сорок пятый год. Солдаты целуются. Ну и что?

Сколько раз он видел этот памятник до того, как рассмотрел по-настоящему? До того, как Саша Лукин сказал свои странные, невозможные, почти что неприличные слова о мужской любви?

Инна вышла из душа в одном полотенце, отбросила его и скользнула под одеяло. От неё пахло водой и итальянским мылом — лёгкий цветочный аромат. Не стала пользоваться его гелем для душа, выбрала мыло. Горький древесный аромат — для мужчин, цветочный — для женщин. Настоящая женщина.

Её глаза блестели в полутьме, губы были приоткрыты, словно ей не хватало воздуха, но она не сделала навстречу ни единого движения. Одеяло укрывало её грудь, оставляя голыми только плечи. Егор привстал на локте:

— Инна, я не тот человек, который нужен молодой девушке. Я много работаю, мало зарабатываю и привык жить один. Я не хочу, чтобы у тебя на мой счёт были какие-то планы. Не хочу, чтобы ты потом была разочарована или обижена. — Прозвучало малодушно и пафосно, как в плохой мелодраме. Впервые в жизни он сказал такое девушке. Откуда вообще всплыли эти слова? — Но ты мне нравишься, и если ты не против…

Она нашла под одеялом его руку и потянула к себе:

— Я не против, — а когда он наклонился, прошептала в самое ухо: — Не беспокойся, я не прилипчивая. Обычно это мужчины за мной бегают.

По спине побежали мурашки — то ли от щекотного дыхания в ухо, то ли от близости обнажённого тела. Его чуть-чуть потряхивало, под ложечкой засосало. Когда последний раз в его кровать ложилась женщина? Он прикоснулся губами к её щеке — прохладная, увлажнённая кожа, без малейшего изъяна, почти скользкая на ощупь. Инна, инь. Женское начало. Темнота, влага, ожидающая пустота. Он должен наполнить её своим сухим жаром, своей полнотой.

Но ни жара, ни полноты не было.

Они целовались и целовались. Пора было переходить к сексу, но приятных тактильных ощущений от гладкой кожи, свежего мятного дыхания и мокрых чавкающих поцелуев не хватало для полноценной эрекции. Полноценная — это по утрам, когда стоит так, что не отогнуть от живота, горячо и твёрдо. Но никогда с женщиной. Ну, кроме тех первых опытов, когда перед глазами мутилось от желания потрахаться хоть с кем-нибудь, — тогда ему хватало минуты, чтобы кончить. Потом оргазм уже не приходил так легко.

Но теперь, в свете открывшихся обстоятельств, диких, пикантных и нелепых… В свете нового чувственного опыта, невзначай подаренного ему беспечным выдумщиком Сашей Лукиным… Вот из кого получится настоящий писатель-фантаст…

Он вызвал в памяти образ советского командира — погоны не рассмотреть, слишком высоко. Кто он — лейтенант, капитан, майор? Он не молод, ему далеко за тридцать, но у него большое и здоровое тело. Пальцы сжимают букетик сирени, он держит её чуть на отлёте, пахнет одуряюще, весна сорок пятого, он жив, война окончена. Другой рукой он прижимает к себе чешского партизана. Мальчишка. Старая пропылённая гимнастерка, мешковатые штаны, совсем юный, пылкий, счастливый. Наверняка горячий как огонь. Он же янь. Запрокинул голову в поцелуе, пилотка вот-вот свалится. Отдаёт свои губы советскому воину…

Член напрягся, Егор взял его в руку, начал скупо, но жёстко подрачивать. Инна ощутила бедром эти вибрации, отвела его руку и принялась ласкать член тонкими холодными пальцами. Ах, Инна, нельзя ли покрепче, не так по-девичьи деликатно? Я же ничего не чувствую. Можешь по-мужски?

Он стащил с неё одеяло, обнажилась грудь. Совершенно плоская, с торчащими сосками — от холода или возбуждения. Это, наверное, и есть нулевой размер. В голубоватом свете отчётливо виднелся край рёбер, широковатая грудная клетка, костлявые ключицы — и практически полное отсутствие молочных желез. Девочка-мальчик, замёрзший андрогин.