Под закрытыми веками пламенел розовый закат, озаряемый вспышками молний. Затухающим сознанием Чоно ощутил, что кто-то хватает его за руку. Кто? Зачем? К чему сейчас это странное, человеческое и почти забытое ощущение — соприкосновение рук? Лекетой! Он умирал где-то рядом и искал его поддержки! Ослабевшими бесчувственными пальцами — тем, что от них осталось, может быть, уже костями лучезапястного сустава, — Чоно сжал руку Лекетоя — хрупкую, тонкую, исчезающую…

Сознание выключилось.

Он приходил в себя медленно, словно рождался заново. Постепенно включались все системы организма: кровеносная, нервная, дыхательная, половая. Чоно бултыхался в тёплом материнском чреве, задевая плечами и коленями гладкие стенки и наслаждаясь ощущением безопасности, покоя и безграничного счастья. В одной руке он что-то держал… Что-то знакомое и родное… Руку другого человека? Чоно распахнул глаза и увидел вблизи лицо Лекетоя — по-прежнему совершенное и юное. Лекетой тоже открыл глаза — голубые, как небо на Земле. Они смотрели друг на друга сквозь розовую жидкость, в которой парили, как в невесомости. В светящемся коконе, выстланном тельцами живучек. В пузыре, созданном инопланетными существами для возрождения людей.

Их персональный космос — один на двоих.

Чоно положил руки на плечи Лекетоя и притянул к себе. Хотел что-то сказать, но понял, что это не нужно, — они чувствовали друг друга без слов. Чоно прижался к губам Лекетоя в инстинктивном поиске близости. С кем ещё разделить сокровенный момент перерождения как не с человеком, который разделил с ним смерть? Лекетой ответил на поцелуй, шевельнув губами и языком. Они целовались долго, нежно и неумело, словно забыв, как это делается. Они кружились в тесном пространстве, переплетая руки, ноги и языки. Чоно гладил спину Лекетоя, ощущая каждый мускул, каждый позвонок и каждую ямочку. Великолепное человеческое тело, созданное неземным гением. Сжал пальцами упругие ягодицы, не понимая, что делать дальше. Вспоминая свой прежний опыт и сомневаясь, что он пригодится ему здесь, в розовом коконе на Юшоре.

Лекетой обнял его за шею и скрестил лодыжки за спиной. И Чоно вдруг всё понял. Он взял Лекетоя за бёдра и медленно насадил на свой твёрдый член. Живучки запульсировали неоновыми прожилками, задавая ритм, и Чоно подчинился властному безмолвному приказу.

Когда он кончил, Лекетой разжал объятия и посмотрел ему в глаза. В его взгляде сияли распахнутые двери рая — они приглашали и обещали вечное наслаждение. Чоно рванулся к своему любовнику и обвил его руками и ногами. Ощутил, как член Лекетоя проникает в его тело, и закрыл глаза, не в силах вынести запредельного счастья. Они разделили не только жизнь и смерть, но и таинство любви.

Кокон раскрылся: живучки расступились и отхлынули от двоих мужчин. Чоно вдохнул сладкий воздух Юшора, издал победный возглас и нырнул в розовую глубину. Проплыл несколько метров, врезаясь лицом в живучек и кувыркаясь, как молодой дельфин. Вынырнул и тряхнул головой. Капли с волос полетели во все стороны. Рядом появился Лекетой, он пристально смотрел в сторону. Чоно обернулся: вдали высилась ржавая станция компании «Интерлоу» — пустая, с открытым люком и опущенной в воду чашей.

— Мы должны уничтожить станцию, — сказал Лекетой.

— Плевать на неё.

— Прилетит новый хозяин и начнёт вылов живучек.

— Ну и что? Это бесполезное занятие, — возразил Чоно. Теперь он знал о Юшоре и живучках больше, чем кто-либо из учёных, исследовавших море. — Уколы красоты — фикция, выращивание органов — бесперспективно, производство людей — невозможно. Живучки — всего лишь материал. Прах земной, из которого создано всё живое во вселенной. Но иметь строительный материал — мало, нужен кто-то, кто вдохнёт в материю душу, — и этот кто-то живёт здесь. А без него всё бессмысленно.

— Ты говоришь о боге? — улыбнулся Лекетой.

— Не знаю, — ответил Чоно. — Когда я умер, то почувствовал, что вернулся домой. Мой дом — на Юшоре. Живучки — это я. Это ты, мы и всё остальное человечество. Люди — часть этого мира, просто мы так долго жили на Земле, что забыли о родине. Это как найти потерянный рай.

— Я тебя понимаю, — в словах Лекетоя сквозила такая беспредельная любовь, что у Чоно сжалось сердце, — но мы должны уничтожить станцию и рассказать людям, кто мы такие и откуда взялись. Это наша миссия.

— Ты хочешь отправиться на Землю?!

— Да. И я хочу, чтобы ты полетел со мной.

— Никто по доброй воле не покинет Юшор.

— Кроме тех, кого Он создал для этого.

Чоно замер, поражённый словами Лекетоя.

— Иначе зачем Он вдохнул в нас жизнь? Почему мы возродились? Возможно, когда мы вернёмся сюда в следующий раз, то превратимся в живучек и останемся здесь навсегда. И это будет настоящее возвращение домой.

Боря злился, что Егор оставил задел для четвёртого тома. То, что герои-мужчины трахнулись в эпилоге, его не смущало (в фантастике всякое бывает), а вот продление саги сулило новые ожесточённые битвы с прокрастинирующим автором.

— Молчара ты наглая и хитрая, ты же обещал, что третий том — последний. Как ты можешь так поступать со своим издателем и лучшим другом? Тебе не стыдно?

— Вдохновению не прикажешь, меня пропёрло на четвёртую книгу, — ответил Егор. — К тому же продажи хорошие, чего ты жалуешься?

Они курили в парадной издательства и стряхивали пепел в баночку из-под варенья. Новая весна выдалась солнечной и тёплой, не то что прошлая. Никаких потоков дождя и наводнений, никаких слёз и потрясений.

— Как дела у Кэт? — спросил Боря.

— Прекрасно. Работает в Москве редактором, получает в два раза больше, чем ты ей платил.

— Я жадный, это все знают. Ксюша считает, что я «анальник», потому что тяжело расстаюсь с деньгами. Как ты думаешь, это правда? — Егор пожал плечами. — Я бы спросил у Шермана, но она запрещает к нему ходить: говорит, у него дом терпимости, а не клиника.

После опубликования исследований Шермана многие так говорили. Егор не спорил: что-то в этом было. Был дом и была терпимость.

— А Ксюша сейчас беременна, ей нельзя волноваться.

Они поженились в День всех влюблённых. Егор был свидетелем. На банкете он переспал с Инной из Купчино и ещё одной гостьей, чьё имя не запомнил. Ему очень понравилось.

— Поздравляю от всей души!

— А когда мы погуляем на твоей свадьбе? Удачный брак — счастье для любого мужчины.

— Какой брак, Боря? Вокруг столько девчонок, как я могу выбрать одну?

— Действительно, — с нескрываемой завистью буркнул Боря. — Пойдём. Все уже, наверное, собрались.

Они затушили окурки и отправились в зал, где проводились встречи с читателями. Комната с четырёхметровыми потолками и уродливой люстрой, где год назад Егор общался со студентами курса «Семь шагов к бестселлеру», гудела от голосов приглашённых журналистов и блогеров. Курсанты свежего набора тоже пришли посмотреть на вчерашнего коллегу, сумевшего пробиться в издательство. Блокнотики на коленях, телефоны с заранее включёнными камерами, заготовленные вопросы.

Все ждали писателя Александра Лукина.

Егор и Боря сели в первый ряд — как самый почётный гость и хозяин книгоиздательского бизнеса. Егор не хотел приходить на встречу, но Саша буквально умолял: ему требовалась поддержка любимого писателя. Всё-таки презентация первой книги. На соседний стул плюхнулась Лиза Воронцова-Лукина — девушка в очках с толстыми стёклами и чёрно-белой «арафатке». Ей даже шло. Но почему Саша женился именно на ней, Егор так и не понял. Сухофрукты? Подаренная квартира? Желание создать семью в чужом городе? Потребность в любви? Или… откат после дождливой майской ночи, когда двое мужчин легли в одну постель? Егор дал Саше визитку Шермана, но Саша не воспользовался предложением. Шерман так и не смог опросить второго участника единственного в мире добровольного однополого контакта.