Но он считал ответственным за действия Пимена новгородское духовенство и приказал конфисковать собственность новгородских монастырей. Дабы еще более наполнить казну, царь также приказал захватить имущество новгородских купцов. Опричникам был разрешен грабеж в пределах и вокруг города по их усмотрению.

Немецкий опричник Генрих фон Штаден рассказывает: «Я был с великим князем (царем) (в новгородской кампании) с одним конем и двумя слугами... Я возвратился в мое имение с сорока девятью конями, из которых двадцать два были запряжены в сани с добром. Все это я отправил в мой дом в Москве».289

Всеобщий разбой и убийства продолжались около месяца. Согласно Альберту Шлихтингу, другому немецкому опричнику, 2770 выдающихся и богатых людей было убито в Новгороде в это время, «не считая людей меньшего социального статуса, равно как и бесчисленной массы простых людей».290 Ливонец Иоанн Таубе заявляет, что было убито двенадцать тысяч богатых новгородцев (мужчин и женщин), а также более пятнадцати тысяч бедных ремесленников и простых горожан.291 Этот подсчет кажется надежным. Цифра в шестьдесят тысяч, отмеченная псковским летописцем, вероятно, преувеличена. Сам летописец ссылался на слухи.292

От Новгорода царь повел опричников на Псков, куда он прибыл, согласно Псковской летописи, в первую неделю февраля (между 6 и 13 февраля). Псков, однако, избежал всеобщего разграбления. В церквах и монастырях были конфискованы иконы и ценности, но опричникам воспрещалось грабить собственность священников. Они должны были удовлетвориться коротким грабительским набегом на псковских купцов. Летописец приписывает смену настроения Ивана IV во Пскове – от желания все уничтожить до прощения – двум причинам: находчивости псковского воеводы князя Юрия Токмакова, который убедил псковичей принять царя как почетного гостя и одарить его подарками; и религиозному пылу юродивого, благословенного Николая Салоса, который угрожал Ивану IV божьей карой, если он продолжит резню.293

У царя Ивана IV могли быть и другие соображения, чтобы не задерживаться во Пскове. Его отношения со Швецией стали натянутыми, и он нуждался в мире или, по крайней мере, перемирии, с Польшей и Литвой. К тому времени как он прибыл во Псков, Иван IV, возможно, получил известие, что польско-литовские послы были на пути к Москве (они прибыли туда 3 марта). Псков избежал дальнейшего разорения, и царь увел опричников в Александровскую слободу.

В слободе царь организовал учет своим трофеям. Они хранились в специальном строении, хорошо защищенном от огня.294 Иван IV приказал после этого воздвигнуть две новые каменные церкви и наполнить их ценными иконами, сосудами и драгоценностями, конфискованными в новгородских и псковских церквах и монастырях. «После этого, – отмечал Иоанн Таубе, – он уверовал, что господь Бог простил все его грехи».295

Иван IV, однако, не считал дело о предполагаемом заговоре законченным. Он еще не разобрался с новгородским архиепископом Пименом, которого информаторы назвали главой заговора. Царь нуждался в нем для расследования дела. Ивана IV преследовал страх, что главный виновник заговора, находящийся за Пименом, так и не установлен и что главы кружка заговорщиков будут обнаружены среди московских бояр и дьяков. Прежде чем нанести по ним удар, он тайно собирал информацию о главных лицах правительства. Ни малейшее свидетельство не ускользало от Ивана IV, если оно могло быть использовано для суда над подозреваемыми. Таким путем был подготовлен специальный процесс: дознание по поводу измены архиепископа новгородского Пимена и других.296

Пимен и новгородские официальные лица, купцы и сыны боярские были обвинены в подготовке перехода Новгорода и Пскова по власть короля Сигизмунда Августа. Московскими сообщниками Пимена и новгородцев назвали трех высокопоставленных опричников: Алексея Басманова, его сына Федора и князя Афанасия Вяземского, а также нескольких земских дьяков, включая Ивана Висковатого.

По результатам секретного расследования царь лично решал, кого из обвиняемых казнить или наказать иным образом, а кого простить. Имя архиепископа Пимена было упомянуто в последней категории. Факт прощения предполагаемого главы заговора демонстрирует шаткость обвинений и относительно других подозреваемых.

Алексей Басманов был казнен еще до разбоя в Новгороде, поскольку противостоял этому предприятию. Федор Басманов (любовник Ивана IV), очевидно, не был казнен, но умер в 1570 или 1571гг.297

Будучи озабочен обеспечением своей личной безопасности, Иван IV в то же время остро ощущал необходимость обращения к серьезным проблемам, встающим перед Московией в сфере международных отношений. Он желал достижения мира с Польшей, чтобы иметь возможность воевать со Швецией. По той же причине очень нужна была нормализация отношений с Турцией. Царь боялся, что турки предпримут еще одну кампанию против Астрахани.

Еще до начала рейда на Новгород было решено послать боярского сына Ивана Новосильцева в Константинополь, чтобы вести переговоры о восстановлении дружественных отношений с Турцией. Новосильцев выехал из Москвы в январе 1570 г., в то время как Иван IV все еще пребывал в Новгороде.298

Иван IV прибыл в Москву из Александровской слободы 4 мая 1570 г. и немедленно погрузился в дипломатическую деятельность. В реальности именно Иван Висковатый был центральной фигурой в московской дипломатии. Но Иван IV уже сомневался в верности Висковатого и желал от него избавиться. Но услуги Висковатого были столь Важны, что Иван IV намеревался в полной мере использовать его таланты для рассмотрения трудных текущих проблем перед тем, как убрать его.

К 22 июня русско-польские переговоры завершились проектом трехгодичного перемирия между Польшей и Москвой, который подлежал ратификации со стороны короля Сигизмунда Августа.

Следует отметить, что польский посол Ян Кротовский был активным членом евангелического сообщества гусситских традиций, известного как чешские братья (по-английски обычно – богемские братья),299 и один из его ведущих проповедников, Ян Рокита, сопровождал его. Кротовский был сторонником мира между Польшей и Россией. Он был даже человеком, примыкавшим к группе, которая приветствовала выдвижение кандидатуры Ивана IV на польский трон после Сигизмунда Августа, чья смерть, вследствие его плохого здоровья, ожидалась в близком будущем.

План Кротовского состоял в том, чтобы убедить царя разрешить чешским братьям свободу веровать и проповедовать в Московии. Политически это могло сделать кандидатуру Ивана IV более приемлемой для польской и литовской шляхты, среди которой был в это время популярен протестантизм.300 Кротовский лелеял надежду, что в конце концов сам царь будет обращен к учению братьев. Кротовский мог быть подвигнут в своем начинании благорасположенностью Ивана IV к протестантизму и протестантам.301

Рокита принял на себя задачу разъяснения учений братьев царю Ивану и московитам. У Кротовского не было трудностей с организацией религиозного диспута между царем и Рокитой, поскольку Иван IV считал себя законченным теологом и любил религиозные беседы с московитскими епископами и монахами, а также с иностранцами.