Федор зло выдохнул и тоже поднялся. Проходя по коридору мимо звонящего по висящему здесь телефону‑автомату отца, объяснил ему, где нас искать. Он кивнул, и мы покинули больницу. В кафешке усадил несчастных людей за столик, заказал пару ведер с курицей, картошку‑фри и колу. Федор Петрович продолжал молчать, глядя перед собой пустыми глазами, поэтому я не лез к нему, общаясь с Людмилой.
– Я музыкальное училище в Молодечно закончила, потом институт культуры в Минске, – Рассказывала она о себе, – Преподаю игру на фортепиано, баяне и аккордионе.
– А гитарой не владеете? – Поинтересовался я, отпивая колы.
– Немного, разве что, – Покачала она головой, – Бери курицу, Федя, очень вкусная! И лимонад пей, на "пепси" похож. Ой, а сладкущий какой! Ой, бульба! Я думала у вас картошки в Японии нет. Каждый день рис, да макароны длинные. А тут Федя гляди – картошка. Да какая вкусная. Ты, Ёша… – Потешно исказила она мое непривычное русскому уху имя. Само собой, поправлять несчастную женщину я и не подумал.
– Не думай, нам там в посольстве немного денег дали. Думала капусты, морковки, да свиную голяшку купить. Щи бы сварила, нам бы на несколько дней хватило. А как глянули с Федей на цены, чуть в обморок не упали. У вас тут всё такое дорогое! Так мы с Федей тут макарон дешёвых купили. Их кипятком заливаешь, и они готовы. А консервы у нас свои. Я даже кастрюльку с собой из дома захватила. Так я готовлю раз в день, но вчера и деньги закончились, и наша тушёнка. А я ещё, дура, два мыла себе тут купила, – Покаялась она, – Так вкусно клубникой пахнет. Думала сегодня обратно его нести, а тут вы приехали. Федя, да ешь ты уже! – Буквально силой впихнула она мужику в руки кусок курицы.
– Ёша, мы же эту курицу всю не сьедим. А собой в салфетку завернуть нальзя? Я бы завтра разогрела.
– В салфетку не надо, тут в пакет упаковывают.
– Да что я все о себе да о себе, ты‑то откуда так хорошо русский знаешь?
– Папа выучить заставил. Мне понравилось, красивый язык, – Улыбнулся я.
– Молодец какой, – Похвалила меня Людмила, – А в каком ты классе?
– В первом, – Машинально ответил я. Увидев в глазах собеседницы недоумение, пояснил: – Это девятый, если по‑вашему. У нас школы на начальные, средние и старшие делятся. Вот я в старшей сейчас.
– Понятно, – Кивнула она, сунула Федору еще кусок курицы, – Хорошо учишься?
– Хорошо.
– Молодец! – Снова похвалила она меня.
– Я сейчас вернусь, – Поднялся со стула, подошел к кассе, оплатил счет, попросил ручку, написал на салфетке наш домашний номер телефона и имена, выгреб из кошелька все оставшиеся купюры и вернулся к столику.
– Вот, это отец передать просил, – Протянул я Людмиле деньги, – Берите, не переживайте, – Силой вложил купюры в ее руку, – Ему фонд все компенсирует.
– Спасибо, – Смущенно поблагодарила она.
– А это – наш номер телефонный, позвоните, пожалуйста, часиков в девять, расскажите, как все прошло. Если проблемы будут – тоже звоните, папа хороший, обязательно поможет! – Отдал Людмиле салфетку, – Только ради бога, не скромничайте! Нам это совсем не трудно, а я сегодня ночью не усну, если не буду уверен, что сделал для вас все, что мог, – Улыбнулся я ей, – О, вот и взрослые! – Указал я на окно, – Этот лощеный мужчина рядом с моим отцом – глава префектуры, первый секретарь ОБКома, если по‑вашему. Фамилия Такерада, просто так он бы фиг приехал, значит теперь все точно будет в порядке!
Такерада выглядел очень довольным – выборы в верхнюю палату парламента уже завершились полной победой его партии. Но поднять себе авторитет перед следующими выборами никогда не помешает. Блин, не перегнуть бы, мало ли что ублюдочным аппаратчикам партийным в голову взбредет, ополчатся на несчастных людей. "Опозорили страну на весь мир!" Надеюсь, до такого уровня мразотности не дойдет. Кроме того – дежурными стрелочниками при дипломатических скандалах по идее назначают посольских.
Тем временем бригада взрослых, состоящая из Такерады‑самы, бати, и, к моему удивлению, Сэки‑сана, вошла в кафешку и направилась к нам. Я поднялся с места и вежливо поклонился. Людмила повторила за мной, получилось кривенько, но мужчины ее усилия явно оценили и вежливо поклонились в ответ. Федор кланяться не стал, но в реальность вроде как вернулся – по крайней мере, в его глазах мелькнул слабый проблеск надежды.
– Давненько мы не виделись, Одзава‑кун! – Обратился ко мне Такерада, – Как ты загорел! Хорошо проводишь каникулы? – И, не дав мне ответить, с улыбкой выкатил шуточную претензию: – Песни, значит, пишешь, а любимую книгу моей дочери забросил. Радуйся, что они с матерью сейчас в Европе, иначе она бы взяла твой дом в осаду!
Выдавив улыбку – ну вот совсем мне сейчас не до шутеек, мрак в душе такой, что хочется закрытья в комнате и плакать, обняв колени – заверил, что обязательно все допишу в ближайшее время.
Утреся столь важную проблему, Такерада снизошел до менее важной, поэтому следующий десяток минут я сидел и переводил – суть была в том, что помимо "Хонды" шефство над детьми и их родителями возьмет еще и префектура Тотиги. Вопрос с жильем уже улажен – сразу после съемок (оператор ждет около госпиталя) их отвезут в хорошую двухкомнатную квартиру неподалеку, дабы они могли быть поближе к детям. Под конец разговора безнадега на лице Федора сменилась надеждой и некоторой растерянностью – мужик, похоже, до сих пор не верит, что проблема решена. Добрые поступки поделили так – префектура обеспечевает жилье и трехразовое питание, а фонд "докидывает" денег на более качественное лечение – вплоть до пересадки кожи, и реабилитацию. В Японии Людмила и Федор могут оставаться столько, сколько потребуется до максимально полного восстановления детей. Людмила разрыдалась и благодарно обнимала Такераду, батю, меня и Сэки‑сана – последний краснел. Федор благодарил и крепко жал нам руки.
Далее мы отправились к госпиталю, где нас ждал штатный переводчик совета префектуры, поэтому мои услуги перестали быть нужны. Сказав бате, что доберусь до дома сам, попрощался со всеми и ушел.
Какая жесть. Так анимежизнь меня еще не прикладывала – разве то, что со мной было, это проблемы? Ну, маньяк – да, реально страшно, а остальное? Кукод‑отчим? Тьфу, хрень полная.
Увидев скамейку, рухнул на нее, закрыв лицо руками. Ненавижу, когда дети страдают. Лицемерить не буду – когда это какие‑то абстрактные дети "вон там, в телеке" – это печально, но не более. А когда вот так, прямо передо мной… Совсем другой уровень эмпатии. Этим‑то помогут, а сколько дерьма свалится на Родину в ближайшем будущем? Нет, СССР никак не сохранить – это делать нужно "изнутри", причем нужен для этого попаданец совсем другого уровня – циничный, брутальный, горящий целью. Да и времени уже не осталось. Надо смотреть правде в глаза – то, во что скатили светлую мечту мллионов людей мудаки‑партийцы и спасать‑то не стоит. А впереди хаос, МММ, миллионы "не вписавшихся в рыночек" и списанных в утиль за ненадобностью людей. Разгар национализма в республиках, гражданские войны между бывшими провнциями рухнувшей империи. ЧТО Я МОГУ, СУКА?!
Поднявшись со скамейки, подошел к торговому автомату, выгреб из кармана мелочь и купил пачку "Мальборо" и зажигалку. Вернувшись на скамейку, прикурил дрожащими руками. Дым обжег легкие, и я закашлялся. Ну и дерьмо! И вот от этого я получал удовольствие в прошлой жизни? Выкинул сигарету вместе с пачкой и зажигалкой в урну.
Глобально повлиять на судьбу Родины я не могу, но лучше сделать хоть что‑то, чем ничего. Там и надо‑то жалкий десяток лет посмягчать последствия, пока нефть с газом не подорожаеют, вертикаль власти не укрепится, а люди не адаптируются к новым условиям жизни. Поначалу хотел ограничиться каким‑нибудь мелким фондом, который будет "выдергивать" умных детишек учиться в Японию – это чтобы не возникло вопросов, почему это вон тот японец так заинтересовался каким‑то деревенским пацаном (бывшим мной). Но этого явно недостаточно. Чечню и прочее кровавое дерьмо я никак не остановлю – кто мне даст ручную ЧВК, которая будет давить Дудаевцев? Но могу масштабировать фонд до размеров Соросовского и поучаствовать в "утечке мозгов" грантами и приглашениями поработать в Японию. Контракт на десять лет – хочешь, возвращайся домой, хочешь – оставайся. Я поежился – Сорос, старая рептилия, может и обидеться. Россия образца 90‑х – натурально колония США для выкачивания ништяков.
