— Нет.
— Все равно.
— Я знаю, Мег.
— Тогда ладно.
Я поднялась, чтобы собрать вещи с прошлого вечера. Я все еще была в пижаме.
— Спасибо, что разрешила завалиться к тебе, — сказала я, обнимая ее.
— В любое время, детка. Ты знаешь, я всегда с тобой.
— Спасибо.
— Позвони мне. Я хочу знать детали. Заставь его отработать это.
— Ох, поверь мне, я так и сделаю. Он будет мыть посуду как минимум недели две. Увидимся.
— Пока.
Глава 21
— Я волнуюсь, — сказал Хантер мне на ухо во время лекции по человеческой сексуальности.
— Естественно, мы же говорим о ЗППП, у кого-чего болит, — шикнула я в ответ. Не играло бы никакой роли, если бы мы говорили в полный голос. Большинство так и делало, так что был постоянный шум от разговоров, который профессор не трудилась прерывать.
— По поводу нашего свидания. Я знаю, что тебе надо надеть.
— Ты уверен, что ты не гей? У тебя слишком глубокие знания касательно моего гардероба.
— Нет, у меня глубокие знания о тебе. Я имею ввиду, мы же спим в одной комнате.
Это было правдой. Я знала почти весь его гардероб, включая боксеры, которые я или видела слишком часто или слишком редко, в зависимости от дня.
— Ты сегодня очень красивая. В смысле, ты всегда красивая, но я недостаточно часто это говорю.
— Ого, ты действительно ко мне подмазываешься, — сказала я, когда Марджери велела помощникам раздать маленькие корзиночки с презервативами. Подобные вещи разрешено делать в университете. Мне оставалось надеяться, что она не начнет устраивать демонстрацию с бананом.
— Надень, прежде, чем действовать,[8] передай дальше, — сказала Карисса, одна из помощников, подавая мне корзину.
— Как думаешь, ты cможешь это запомнить? — спросила я Хантера.
— Тебе придется напомнить мне об этом, — сказал он, заставляя мою спину покрыться мурашками.
— Я преподам тебе урок с бананом чуть позже, — прошептала я, пока Марджери пыталась призвать нас к порядку, чтобы рассказать о хламидии. Как мило.
— Жду с нетерпением, — подмигнул он.
Мы вместе возвращались домой и Хантер был на удивление тихим.
— Пенни за твои мысли? — сказала я.
— Я просто подумал, что моя мама полюбила бы тебя.
— Какой она была?
— Красивой. У меня есть ее черно-белая фотография, я тебе покажу. Она тратила большую часть времени на благотворительность, но у нее также была степень по архитектуре. Она всегда шутила, что люди думали, что она жена-трофей, пока она не открывала рот и не ставила их на место. Папа говорил, что она острая как хлыст. У нее был ответ на все. Я не думаю, что эта женщина хоть раз проигрывала спор.
— Как она выглядела? — я представила себе темные волосы и улыбку Хантера.
— У меня ее голубые глаза. И некоторые говорят, что улыбка. Я больше похож на отца, чем на нее. У меня есть и его фотография, если ты хочешь увидеть.
Я хотела. Я хотела увидеть, откуда он появился, раз уж я не смогу их узнать. Если он не собирался позволять тому, что сделал его отец, определять его чувства к нему, то я тоже не собиралась.
— Ты не злишься на него? Действительно?
— Я злился какое-то время. Я много думал и говорил с тетей и психологами, и все такое. Я ломал и поджигал вещи. Меня арестовывали больше, чем несколько раз.
— Не может себе представить, — сказала я, притворяясь шокированной.
— Я был панком какое-то время.
— Дай угадаю, — сказала я, поворачиваясь и шагая спиной, чтобы видеть его. — Ты был скейтером с ирокезом и у тебя было, или не было, проколото ухо. И твои штаны наверняка спадали.
Он уставился на меня.
— Я не был скейтером. Я был просто парнем, который часто катался на скейте.
— Одно и то же. То есть я права во всем остальном?
— У меня все еще есть шрам от сережки.
Он остановился и нагнул голову, чтобы я могла увидеть малюсенькую дырочку в его левой мочке. Я повернула голову и поняла, как близко мои губы к его и как они хотят соединиться с ними. Нет. Плохие губы.
Я повернулась и снова начала идти.
— Могу я тоже попробовать?
— Давай. — Он никогда не угадает.
— Давай посмотрим. Спорю, что ты носила порванные черные сетки, много подводки для глаз, ты утопала в поэзии и изучала французский.
— Далековато, — сказала я, насмехаясь. Он не был даже близко.
— Я знаю. Я просто шутил. Спорю, ты занималась всем понемногу. Искусство, может быть какой-то спорт, вроде тенниса, ты много читала и полагаю состояла в Национальном Обществе Чести. О, и конечно же ты танцевала. Ты двигаешься, словно когда-то занималась. Ну как, я справился?
Черт. Он угадал все точно.
— Cталкер, — сказала я, убыстряя шаг. Он не мог знать все это без серьезного расследования.
— Подожди. Я клянусь, что не преследовал тебя. Я говорил, я просто наблюдательный. Думай обо мне, как о Шерлоке Холмсе, только без плохих социальных навыков и кокаина.
— Холмс употреблял кокаин?
— Как еще он мог не спать всю ночь и расследовать преступления?
— Правда, — он пошел рядом со мной. — То есть ты меня не преследовал?
— Я мог проверить несколько твоих старых публикаций на Фейсбуке, но это все. — Я забыла об этом. Чертова социальная сеть. Никто больше не был анонимен.
— Я танцевала несколько лет, но это стало слишком дорого и мне пришлось прекратить. А еще меня выгнали.
— Тебя выгнали с танцев?
— Да. Я, вроде как, сказала девушке, что собираюсь вырвать ей глотку.
Он начал смеяться, закидывая назад голову.
— Почему?
Я вздохнула.
— Потому что она сказала, что мой папа изменял маме еще до развода и у моей мамы тоже был кто-то на стороне.
— Сколько тебе было?
— Четырнадцать. Она просто повторяла то, что услышала от своей мамы, но она уже была достаточно взрослой, чтобы отвечать за свои слова.
— Боже, девушки такие сучки.
— Расскажи мне об этом.
— Так вот, я попыталась вырвать ее платиновый хвостик из ее головы и все. Меня попросили уйти и не возвращаться. Так закончилась моя танцевальная карьера.
— Жаль. Ты до сих пор отлично двигаешься, — я остановилась и немного покрутилась. — Ты могла бы брать уроки.
— Может быть.
— Ты должна. Тебе же это нравилось.
— Да.
— Так давай.
Рене училась на диване, пока Пол распластался на обеденном столе с чем-то вроде математической головоломки. Пол был ужасно умный и учился одновременно на механической и химической инженерии. Рене всегда шутила, что он получит хорошую работу, как нефтяной магнат, а она будет его медсестрой-трофеем. Все, чего она хотела, это работать в неонатальной реанимации, ухаживая за детьми.
— Эй, вы уже помирились? — спросила Рене, не отрывая глаз от тетради.
— Вроде того, — сказала я.
— Хорошо.
— Привет, — сказал Пол, махая и не поднимая глаз от калькулятора. Два сапога-пара.
— Мы собираемся сегодня пойти куда-нибудь, а потом к Полу, для вашего сведения, так что нас не будет на ужин.
— Поняла. Нас тоже не будет, — сказала я.
— Оу, правда?
— Я веду Тейлор на свидание, — Хантер улыбался, словно выиграл в лотерею.
— Хорошо. Ты должен ей миллион ужинов. Надеюсь, ты отведешь ее в хорошее место.
— Так и есть.
— Ооо, расскажи мне, расскажи мне, — затребовала она.
— Ни за что! Если я не знаю, то и ты не должна знать, — сказала я.
Но Хантер нагнулся и прошептал Рене на ухо.
— Очень мило. У тебя хороший вкус, парень.
— Спасибо. Теперь, если вы не возражаете, нам обоим надо сделать домашнее задание перед свиданием.
— Наслаждайтесь, — сказала Рене, опять возвращаясь к учебнику.
Хантер приготовил закуски, пока я собирала свои вещи. Каким-то образом мы могли работать и учиться, не отвлекая друг друга. По крайней мере, большую часть времени. Периодически я замечала, что он смотрит на меня, или сама поглядывала в его сторону. Мне нравилось смотреть на него сосредоточенного. Его лицо становилось таким спокойным и красивым. Я не могла отрицать силу его улыбки, но любила смотреть, как он учится.
8
рифма — Wrap it before you tap it