— Осторожнее, — мужчина тянет меня на себя, и я только сейчас понимаю, что сильно наклонилась, едва не задев собой чашки с кипятком.

Я не успеваю опомниться. Чувствую спиной холод стен, а губами ловлю горячее дыхание. На этот раз поцелуй ощущается иначе. Словно прелюдия перед торнадо. Меня кружит в водовороте чувств, а внизу живота появляется желание, которое тут же закручивается в спираль, болезненным спазмом доставляет удовольствие и бурной волной поднимается выше. Я не могу вдохнуть, но и выдохнуть не получается. Зато стон, внезапно вырвавшись из моих уст доводит до состояния, когда мало одних губ и несмелых движений.

— Вероника. — Станислав Юрьевич отстраняется, но разве я могу его отпустить? Мне хочется большего. Не поцелуев, после которых тлеют угли, а его рук, сжимающих мою грудь, ладоней, скользящих по бедрам, прерывистого дыхания и будоражащего взгляда.

Он будто слышит мои мысли. Обнажает грудь и припадает к ней губами. Руки настойчиво приподнимают меня и, не в силах удержаться на носочках, я обхватываю его ногами, прижимаюсь к торсу, ощущая, как сильно он возбудился, как его желание обладать мной будит во мне незнакомое чувство. Оно намного ярче и сильнее того, что я испытывала, лаская себя. Как наркотик, от которого не случается передозов.

— Станислав Юрьевич…

— Тшш. — Вновь целует, затем обхватывает ладонями мое лицо и говорит: — Девочка моя, скажи правду. Обещаешь? — Неопределенно киваю, согласная сейчас на все, лишь бы успокоить свое тело. — Ты ведь ещё ни с кем не спала? — Киваю и замечаю в его глазах вспыхнувший огонь. Что бы это могло значить, понять не успеваю. Он отстраняется, видимо, намереваясь, прекратить наше маленькое безумие. Однако я цепляюсь за одежду.

— Нет, пожалуйста, — умоляю и сама нахожу его губы.

— Ника.

— Разве это так важно? Она вам мешает? Тогда давайте избавимся…

— Девочка, так нельзя. Не разбрасывайся своей девственностью.

— Я не разбрасываюсь. Я… Я хочу… — перевожу дыхание, — Вас. Сейчас.

Без понятия, что я несу, но от собственных слов мое тело распаляется, низ живота загорается пламенем. Если он уйдет… Если только посмеет сейчас уйти!..

— Дурочка.

У меня сносит крышу от нового поцелуя. Футболка летит на пол и горячие ладони до боли сжимают мою грудь. Кажется, я должна воспротивиться, но колени дрожат, а мужчина устраивает невыносимую пытку.

— Я…

Пальцы нежно касаются там, где температура накалена до предела. От ловких движений меня щекотят молнии.

Закрываю глаза. Выдыхаю стон, больше похожий на нетерпеливое хныканье. Оно лучше всего отражает мое состояние.

— Нравится? — Хриплый голос Графа творит магию. Я зажмуриваюсь, наслаждаюсь ощущениями и дышу так, словно невидимые силы обхватили горло и не дают вдохнуть. — Какая же ты чувственная, Валевская…

Шнурок, завязанный в узел, ослабевает, и я чувствую его пальцы сквозь последнюю преграду — ткань моего белья.

— Нет..

— Тебе не нравится?

Не нравится?! Что? Он остановился? Нет! Кладу ладонь поверх его руки и начинаю злиться. Почему он такой медленный? Зачем тянуть? Я ведь хочу…

Тянется резинка белья, и я цепляюсь за плечи, ищу поцелуя, но Граф избегает его. Кусает мочку уха, оставляет влажные следы на шее, мнет грудь и не перестает ласкать. Боже! Я на грани безумия. Мне мало.

— Знала бы ты, как я хочу тебя, девочка.

Вновь этот хриплый шепот.

— Тогда..

— Не-е-ет, — хитро улыбается. — Не здесь.

Я негодую. Думаю возразить, но он медленно вводит в меня палец, и мысли выветриваются напрочь. Я дрожу в его объятиях от удовольствия, жмурю глаза и слышу собственный стон. Сладкая, тягучая, как мед, нега, растекается по телу.

— Вот так, моя девочка.

Поцелуй.

— Моя желанная.

Ещё один. Я слышу только его шепот и звуки: порочные и слишком громкие для маленькой кухни.

Обнимаю его. Прижимаюсь. Буквально висну на мужчине, но, кажется, он не против. Смотрю в его глаза и задыхаюсь от нежности, от смеси желания и восхищения. И это чувства моего куратора. Он счастлив? Почему он выглядит настолько довольным?

— Ты очаровательна, Вероника.

— Я…

— Теперь я точно проголодался.

— А…

— Нет, не здесь.

— Но почему?

— Чай стынет. — Он глухо смеется.

Но как же так?! В мой живот упирается его… Его! А он! Он поднимает руку и машет передо мной пальцами. Издевается. Определенно хочет пристыдить.

— Проводишь меня в ванную?

Волна жара проносится по моему лицу.

— Станислав Юрьевич!

Лицо мужчины озаряется хулиганской улыбкой, а следом его губы касаются моих с такой нежностью, что все мое нутро замирает.

— Мы обязательно все попробуем, Вероника. Но не сейчас, не в чужой квартире. Хорошо?

— Да. Только как же вы?

— Я вел себя, как мудак при нашей первой встрече. Будем считать это наказанием.

Он делает шаг назад, обводит взглядом всю меня и, дернув кадык, поднимает валяющуюся на полу футболку.

— Я в ванную. Давай перекусим.

Как только я остаюсь одна, то прячу лицо в ладонях. Боже! Что это сейчас было? Мысли проясняются и меня одолевает такой стыд! Я была мокрая. И громкая. И бесстыжая. И…

— Вероника, тут нет полотенца.

Я подрываюсь с места, трясущимися пальцами натягиваю одежду и бегу на помощь. А весь оставшийся вечер старательно избегаю пристального взгляда, все больше негодуя, почему Станислав Юрьевич остановился. Может, его не привлекают девственницы? Или это большая ответственность? Отчего он так улыбается? Каждый раз, перед тем как спрятать глаза, замечаю его ухмылку. Как только он доедает пирожное, то просит проводить до двери. В прихожей снова обнимает, снова возбуждает до предела и уходит, на этот раз оставив нас обоих ни с чем.

Я прислоняюсь к стене и, обессилев, сползаю по ней. Сердце переполняют чувства. Хочется улыбаться, прикасаться пальцами к губам и бесконечно воображать, как получаю удовольствие в объятиях именно этого мужчины, но все портит мысль об Яковлевой. Что, если она в итоге добьется своего? А вдруг моей судьбой окажется разбитое корыто? Выдержит ли сердце такие волнения? И что они сегодня делали почти три часа? Диана прогуляла пары, а потом вернулась взъерошенная и слишком довольная.

Настроение падает ниже плинтуса. Я убираю стол, мою посуду, затем долго смотрю на стену, у которой получила первый оргазм в своей жизни. Настоящий, ничего общего не имеющий с тем, чего я достигала собственными усилиями. Вспомнив его взгляд и настойчивые ласки, я краснею, почему-то вновь улыбаюсь и ложусь спать, решив обязательно поговорить с ним о Диане. Надо развеять сомнения, чтобы не страдать без причин, не ревновать.

Вздрагиваю от звука принятого сообщения.

"Я дома. Сладких снов".

Сладких? Отныне мне снятся только непристойные!

Граф

— Станислав Юрьевич.

Вероника произносит мое, и я вздрагиваю от неожиданности. Маленькая ладошка ложится на живот. Острые коготки царапают его. А я завороженно наблюдаю, как девчонка приближается, нависает надо мной, обхватывает ногами мои бедра, седлает…

— Что ты тут делаешь? — спрашиваю и бегло оглядываю комнату: знакомая спальня, темно-зеленая пастель, тяжелые красные шторы, все те же обои…

— Вы мне не рады? — Вероника жалостливо сводит брови и опускает уголки губ.

— Как ты вошла?

— Вы же сами дали мне ключи.

— Точно, сам..

Валевская опускает голову. Ее волосы щекочут мое лицо. Убираю их ладонью и завороженно изучаю ее: нежная, чувственная и такая уютная. Она пахнет табаком и мятой. Пахнет мной.

— Станислав Юрьевич, вы так и будете просто смотреть?

Глупая девчонка. Думает, бросит мне вызов, и я не приму его? В одно мгновение оказываюсь сверху, ловлю ее дыхание губами, ласкаю, прижимаюсь к юному телу и, кажется, теряю рассудок. Откуда в ней столько смелости? Почему так отчаянно целует? Зачем провоцирует?