Только выйдя на знакомой остановке, я прихожу в себя. Если я так хочу быть с ним, почему не поехала к нему? Обида?

В темноте, под мрачный вой ветра шагаю до временного приюта. Тяжело поднимаюсь по лестнице. Открываю дверь.

Тихая расслабляющая музыка вызывает улыбку — Оля дома. И судя по приглушенному свету из кухни и аромату лаванды, должна быть в хорошем расположении духа. Однако, скинув верхнюю одежду и обувь, я слышу приглушенный мужской стон. Замираю на полпути. Прислушиваюсь. Стон повторяется. Что происходит? Я пришла не вовремя?

— Оля… Она… Оля…

— Тшшш. Спи.

Сглотнув, я делаю несколько шагов вперед и вижу Андрея, лежащего на кровати моей новой подруги. Голый по пояс, с помятым видом — он без единого намека на здравомыслие смотрит в потолок. Оля же в одном белье сидит рядом, держа его за руку.

Эта картина мне кажется странной, пугающей и ни разу не интимной. Ведь помня о словах друга, о его любви к женщине по имени Лика, я не могу представить его в постели другой.

— Оля? — шепотом зову девушку. Та вмиг вскакивает.

— Ника? Я не думала, что ты сегодня придешь. В записке не было уточнений. — Она нервно надевает халат, суетливо убирает одежду парня с пола и, бросив их куда-то в сторону, выходит из комнаты.

— Что происходит? Что с Андреем?

— Выпил лишнего, вот и бредит, — мило улыбается девушка, настораживая своей беззаботностью.

— Это очень странно.

— Да что странного? Довели парня до белого каления.

— Оль, может, врача?

— Никого не надо вызывать! Он просто пьян.

Девушка разводит руками и шаркает тапочками в сторону кухни. Я иду следом, надеясь услышать правду, но безрезультатно. Выпив воду, она уходит в спальню.

— Вы будете спать вместе? — бросаю ей вслед, замечая, как сильно ее насторожил мой вопрос.

— Да без разницы. Не впервой же.

Я смущаюсь подобного ответа и прячусь в выделенной мне комнате. Ощущение неправильности происходящего никак не покидает меня. Но кто я, чтобы вмешиваться? И разве может Оля, которая всегда так приветливо встречает Андрея, идет на любые уступки и выполняет даже самые безумные просьбы, причинить ему вред? Глупость! Или нет? Я разрываюсь между желанием прервать их сон и приличиями, но в итоге решаю подождать утра.

Когда в квартире наступает полная тишина, я осторожно иду в ванную и, приняв душ, зарываюсь в компьютер, так любезно предоставленный мне еще несколько дней назад подругой. Правда, вскоре вздрагиваю от внезапного звонка и, чтобы никого не разбудить, незамедлительно отвечаю.

— Ника, ты в порядке? Голос грустный… — взволнованно спрашивает Стас, и в груди теплеет.

— Все нормально.

— Я тут внимательнее огляделся и понял, что ты вчера ничего с собой не взяла.

— Прости. Я знаю, что прозвучит нелепо, но я не могу так просто взять и переехать. К тому же, — признаюсь на выдохе, — я никак не могу избавиться от сомнений. Стас, ты сказал, что уедешь…

— Вероника, давай перенесем этот разговор на завтра, — перебивает он меня, и слова, которые так хотелось бы произнести, застревают в горле. — Кажется, у меня гости.

— Эм…

— Доброй ночи, маленькая.

Я слышу короткие гудки и в растерянности опускаю руку. “Мне страшно! Поговори со мной!” — кричу в собственных мыслях, но даже так меня все равно никто бы не услышал.

Я смотрю на белый потолок. Если представить, что это чистый лист бумаги, то, что я на нем написала бы? Какие цели поставила бы перед собой? Почему, когда надо быть спокойной и сильной, я продолжаю копаться в себе?

Закрываю глаза и выравниваю дыхание. “Неважно, что будет дальше, Вероника,” — говорю себе. — “Просто сделай все возможное для своей независимости”.

Выдохнув разом все сомнения, я дописываю статью, сплю крепким сном и ожидаю от нового дня бодрого начала. И оно действительно бодрит! Благодаря крику и мату, разбудившим меня в седьмом часу.

— По твоему, это смешно!? Оль, не улыбайся как идиотка. Ты прекрасно знаешь, что между нами не могло ничего быть! — Слова Андрея полны ярости, но и Оля не уступает:

— Это ещё почему? Потому что у меня не тот блонд? Так может, мне перекраситься?

— Дело вовсе не в волосах.

— А в чем?! У тебя встает только на замужних?

Оля визжит, и я уже решаюсь выйти, но слышу то, от чего холодок по спине происходит.

— Я за нее даже убить готов. Держи язык за зубами, Оль.

Тихое бормотание девушки превращается в звонкое "Вон!".

Топот. Крики. Уверения, что дружбе конец. Хлопок двери. И тишина.

Я бесшумно тяну дверную ручку и вскоре вижу забившуюся в угол Олю. Она поднимает на меня блестящие от слез и обиды глаза и шепчет:

— Что бы я не делала, как бы я не пыталась, он никогда не выберет меня, Ник.

— Вы ведь не переспали? — осторожно спрашиваю ее, теперь отчётливо понимая, что надо верить звоночкам своей интуиции.

Девушка качает головой.

— Раз уж я не создана для любви, думала, что пусть хотя бы трахнет разок. Мне ведь много не надо для счастья, Ник. Совсем чуть-чуть…

— Оля. — Опускаюсь перед ней на корточки.

— Все в ней. В этой бабе. А ведь она замужем. У нее ребенок. И блядская морда, которая так и бесит! Знаешь, я так давно хочу, чтобы ее муж все узнал. Рассказала бы сама, но на такую подлость мне духа не хватит. — Она с грустью усмехается. — Думала, пойду другим путем, удержу сексом… А воз и ныне там. Дура, да?

— Дура, — соглашаюсь. — Только это не повод плакать. Давай-ка ты в душ, а я займусь завтраком.

— Ты собираешься съехать? — вдруг спрашивает, с надеждой заглядывая в глаза. Сложно понять, с какой целью был задан вопрос, но сейчас честность — лучший способ понять друг друга.

— Мой… Мой мужчина хотел бы этого, но я пока в сомнениях. Не хотелось бы оказаться на улице.

— Мудаки они все, Ник. Блин, я все испортила! Я больше никогда его не увижу… — Оля бледнеет. Пальцы с аккуратным маникюром начинают дрожать, а из глаз текут крупные слезы. Девушка выглядит до того безутешной, что мне приходится остаться с ней подольше. Лишь к полудню, когда она засыпает, я покидаю квартиру и бегу на пары. Еще месяца не прошло, а у меня уже три прогула. Такими темпами и вовсе вылечу, так и не доучившись.

Вот только, доехав до университета, я совсем не ожидаю увидеть там Стаса и женщину, очень похожую на бывшую жену. Так и застываю на месте, с растерянностью смотря на удаляющуюся машину.

А ведь он этим утром мне даже не написал.

Граф

— Станислав Юрьевич!

Я оборачиваюсь на знакомый голос. Запыхаясь и едва удерживая в руках высокую стопку книг, Чолокова громко стучит каблукам по пустому холлу главного здания университета.

— Руслана Аркадьевна? Доброе утро, — здороваюсь и мягко отбираю у нее книги.

— Ох, уже день… — Женщина переводит дыхание. — Спасибо вам.

— Были в библиотеке?

— Да. Я не была готова к работе с первокурсниками. Приходится собирать материал. — Она резко выдыхает и, смотря серьезно в мои глаза, говорит: — Я поговорить хотела.

— О чем же?

— О вашем увольнении. Неужели ничего нельзя было изменить?

Я понимающе ей улыбаюсь и прежде, чем ответить, уточняю:

— Вы домой? — Женщина кивает. — Давайте тогда поговорим на улице. У стен есть уши.

— Конечно.

Я пропускаю ее вперед, невольно оценивая скромный вид. Наверняка, она из тех, кто придерживается выбранных принципов. Идейная. Иначе, подобно той же Судаковой, бахвалилась бы дорогим костюмом и с презрением оценивала бы менее успешных на поприще коррупции коллег.

— Знаете, — почти шепотом говорит она, когда мы оказываемся на улице, — мне грустно, что все так случилось. Вы прекрасный специалист, и этот скандал в деканате… Вас же оклеветали?

Я прочищаю горло и опровергаю ее домыслы.

— Вовсе нет.

— То есть… — Она с растерянностью смотрит мне в глаза.

Я вздыхаю:

— Не верьте всему, что сказал Валевский, Руслана. Но и во мне не стоит искать идеалы. У нас с Вероникой действительно завязались романтические отношения, но мы взрослые люди, и сами вправе решать, строить отношения или нет. Конечно, социум устроен так, что мы вынуждены держать себя в рамках профессиональной этики, однако хочу заметить — в стенах университета я не позволял себе лишнего. В отличие от других.