― Все равно не кричи. Вдруг у него шузаляция поломалась?

Мы с Вики смеялись над тем, как он коверкал слова, но Ноа был напорист в своем желании обеспечить Колину как можно более комфортные условия работы, а потому хмурился и продолжал настаивать на своем.

Я потерялась в мыслях и даже начала улыбаться, вспоминая обо всех случаях, когда мой племянник вставал на защиту Колина, пускай тот в ней даже и не нуждался. Поэтому не заметила, как Колин развернулся и теперь стоял лицом ко мне, а я продолжала блуждать взглядом по его телу и ― черт возьми ― улыбаться. Только когда он прочистил горло, я вынырнула из своего забытья и почувствовала, как покраснела. Очень неловкий момент. Пожалуй, самый неловкий между нами.

― Прости… те, я задумалась.

― Присаживайся, ― спокойно сказал Колин, проигнорировав мои слова и устремляясь к своему креслу.

Как только мы заняли места напротив, я протянула ему папку.

― Сведения, о которых вы просили. Все газетные вырезки и ролики в интернете переведены. На почту я также отправила вам свидетельские показания по его делу и там же гарантийные письма.

Колин собирался вложиться в крупный завод на севере России, но его служба безопасности накопала много нелицеприятных фактов о потенциальном деловом партнере. И теперь все, что было связано с именем Романа Алтуфьева, подвергалось тщательнейшей проверке. Помощники Колина даже раздобыли где-то свидетельские показания по делу о мошенничестве, в котором Алтуфьев проходил только как свидетель. Но Мастерс никогда не вкладывал деньги в сомнительные предприятия и проверял каждого своего делового партнера настолько тщательно, насколько позволяли его возможности. А они были практически безграничными.

― Спасибо, ― ответил Колин, просматривая содержимое папки.

Он перевел взгляд на ноутбук, несколько раз кликнул мышкой, потом пару минут, хмурясь, читал, и наконец откинулся на спинку кресла, снова поставив локти на подлокотник, а пальцы сложив идиотским домиком. Я бросила раздраженный взгляд на его пальцы, и Колин тут же разжал их. Из меня вырвался облегченный вдох. Потому что каждый раз, когда он так делал, мне хотелось крикнуть: «Да я и так в курсе твоего превосходства!» Видимо, в этот раз мой взгляд был более, чем красноречив.

― Милана, вечером ужин с Романом. Договорись с Норой, чтобы задержалась и присмотрела за детьми. Или я могу попросить Карен.

Я быстро замотала головой. Так резко, аж шейные позвонки захрустели.

― Нет, только не Карен! ― воскликнула, а потом осеклась и продолжила уже спокойнее. ― Дети ее не любят, как и она ― их. Не стоит.

― Хантер, кажется, ладит с ними, ― отозвался Колин, слегка прищурившись.

― Я ему не доверяю.

― Правда? ― он слегка склонил голову набок и прищурился. ― Мне казалось, между вами установилась… особая связь.

― Нет у нас никакой связи. Ни особой, ни обыденной. Он брат твоей невесты, ― раздраженно ответила я, сжимая пальцы. ― Вот у них особая связь. А я здесь ни при чем.

― В каком смысле «у них особая связь»?

― В том смысле, что они родственники, а мне он никто.

Колин кивнул.

― Ну, да. Ладно. Давай обсудим ужин…

Я провела в кабинете Колина еще примерно сорок минут, пока он рассказывал мне о том, в каком формате все будет проходить. Конечно, это будет самый дорогой ресторан города. Естественно, Колин обеспечил русскую делегацию ночными развлечениями. И почему я не была удивлена? Слава Богу, мне не нужно было участвовать в этом балагане, достаточно было только появиться на ужине и выполнить свою работу.

Я уже выходила из кабинета Колина, когда он окликнул меня.

― Лана, тебе нужно будет переодеться.

Я опустила взгляд на свое бордовое платье-карандаш и невольно пригладила подол. Потом снова посмотрела на Колина, на этот раз вопросительно приподняв брови.

― А что не так с моим платьем?

― Оно слишком соблазнительное… ― он прокашлялся. ― Я хотел сказать, оно слишком… притягивает к себе внимание. То есть, к тебе. В общем, надень что-нибудь скромнее.

Улыбка неудержимо рвалась из меня, и мне даже пришлось прикусить губу, чтобы не демонстрировать своей радости. В детстве мы говорили: «Первое слово дороже второго». Проще говоря, человек выпаливает первым то, что изначально сидит в его подсознании. Он говорит это, не пропуская через фильтр и не анализируя уместность замечания. Значит, Колин считает меня соблазнительной, и это не просто радовало, а наполняло мое сердце каким-то трепетом. Улыбка расцветала внутри меня. И пускай я не могла выпустить ее наружу, но все же наслаждалась ею в полную силу.

Кивнула Колину, все еще удерживая губу зубами, после чего развернулась и позволила губам растянуться, а трепету прорваться сквозь слабую оборону и вырваться наружу тихим, счастливым вздохом. Он считает меня соблазнительной! Этот день не мог быть еще лучше. Чуть ли не впервые со времени потери сестры я по-настоящему, искренне улыбалась, не считая моментов, проведенных с племянниками. Даже мрачный недовольный взгляд Джун не уменьшил моего ликования. Она хмуро глянула на меня и тут же принялась что-то печатать в своем телефоне. Наверняка докладывала Карен, что я вышла из кабинета ее жениха, светясь, как рождественские огни. Но мне было плевать, потому что это ростки первых положительных эмоций, которые я собиралась сберечь и приумножить.

― Конечно, девочка, не волнуйся, ― произнесла Нора, следуя за мной по пятам. ― Мой муж сегодня как раз на ночном дежурстве, так что я могу остаться на всю ночь. За малышами присмотрю. Наконец-то поиграю нормально с детьми. Я все прошу сына жениться и подарить мне внуков, но этот заигравшийся мальчик только и знает, что шастать по девицам, не обремененным тяжестью поведения.

Я рассмеялась. Нора всегда придавала мне сил своей беззаботностью. Я вошла в свою спальню, чтобы переодеться к ужину, и повернулась к Норе.

― Спасибо. Я постараюсь приехать как можно раньше.

― О, не торопитесь. Развлекайтесь.

Нора вышла и прикрыла дверь, а я задумалась. Интересно, мне показалось, что ее напутствие прозвучало с намеком? Не желая больше тратить время на ненужные мысли, я быстро достала из шкафа брючный костюм, покрутила его в руках и повесила на место. Что ж, пора было признаваться самой себе. Я несомненно выполню просьбу Колина и сменю одежду. Но кто сказал, что она будет менее соблазнительной? Мне хотелось, чтобы именно он обратил на меня внимание. Чтобы даже… ревновал. И пускай я просто тешила себя иллюзиями относительно желания Колина, все же наивная часть меня хотела в это верить.

Я достала черную юбку-карандаш с высокой талией и строгую белую рубашку. По-деловому и в то же время соблазнительно, потому что рубашка сидела достаточно плотно, чтобы каждый, кто посмотрит, мог оценить округлость груди, а юбка вообще обтягивала везде, где нужно. Надевая все это, я хихикнула. Никогда еще у меня не было такого острого желания быть заметной, яркой и привлекательной. Одевшись, я покрутилась у зеркала, оценивая масштабы своей привлекательности, и, кивнув, осталась довольна. Я распустила волосы, подкрасила губы приглушенной красной помадой и теперь сама себе нравилась на все сто процентов. Медленно провела ладонями по бедрам, приподнялась на носочках и посмотрела сбоку на свои черные туфли на высокой шпильке. Да, набор соблазнительницы был готов.

Угнетало одно: я совсем не умела соблазнять. Я много раз наблюдала за тем, как, например, Карен флиртует с Колином. Она как-то по-особому смотрит на него, хлопает глазками, касается в нужное время и в нужных местах. А что умела я? Я была прямой, как железнодорожный путь: не свернуть, если дорога не проложена. Не могла же я подойти к Колину и сказать: «Тот поцелуй оставил на мне твое клеймо, теперь я хочу тебя. Бери». Я хмыкнула и покачала головой. Так все это глупо. Как будто первая влюбленность. Тогда я еще могла позволить себе безрассудные поступки, могла позволить не думать и не анализировать. Но мне было пятнадцать. А теперь я взрослый человек, который в первую очередь должен задуматься о последствиях своих поступков и только потом совершать их.