– Bueno, – сказал Валенсия, – я безумно рад, что нам не пришлось пробираться через джунгли, но резать проволоку там, где дыру может заметить любой прохожий, очевидно, не стоит. – Он взял сумку с инструментами и словно растворился во мраке. Некоторое время спустя в отдалении сверкнул луч фонаря, послышалось гудение резака.

Киру захлестнуло радостное возбуждение. Наконец-то! Они почти у цели! Внезапно девушке почудилось, что она, удерживая равновесие на доске для серфинга, оседлала гребень волны, взметнувшийся к звездам. Мелькнула шальная мысль: «Поражение означает гибель», – но Кира отогнала ее, даже не пожелав прислушаться, – настолько сильно она верила в удачу.

– По-моему, ты уже на борту звездолета, – заметил Гатри, сверкнув линзами.

– Совершенно верно. А вы?

– В какой-то степени – да. Однако, с человеческой точки зрения, я излишне спокоен, будто, всего-навсего, решаю любопытную математическую задачу.

Ну разумеется, ведь он бестелесен – и в то же время способен на заботу, ярость, веселье, жалость и сочувствие. Или только притворяется? А может, все эти чувства и впрямь гнездятся в сознании? Наверно, так. Если нет, с какой стати было Гатри цепляться за жизнь, не говоря уж о том, чтобы сражаться за нее. Кире вспомнились пожилые супружеские пары, с которыми она была знакома. Секс давно утратил для них былую привлекательность, однако любовь продолжала жить…

– Я тебе завидую, – тихо произнес Гатри. Изумленная Кира чуть было не уронила модуль на землю. Хорошо, что появился Валенсия, который поманил за собой. Кира положила Гатри в рюкзачок, закинула тот за плечи и направилась следом за Неро, который освещал путь фонарем и раздвигал ветки.

– Вижу, тебе приходилось бывать в лесу, – заметил Валенсия, обернувшись к девушке.

– Да, я люблю дикую природу. А ты?

– Тоже. Хотя, к слову сказать, здешние посадки ни капельки не похожи на дикую природу. Все, пришли.

Они проникли сквозь проделанное Неро отверстие в заборе и двинулись дальше. Сразу за забором начинался травянистый склон, усыпанный валунами, изобилующий ямами. Спотыкаясь, задыхаясь от напряжения, бормоча ругательства, Кира все же добралась до тропинки, что вела вниз от запертых ворот. Валенсия, разрази его гром, передвигался со своей обычной кошачьей грацией.

Внизу ожидало море – и Дети Моря.

Песчаный пляж со всех сторон окружали обрывистые утесы. Строители «Файербола» слегка расширили бухточку, чтобы метаморфам было удобнее, а из камней, что остались после завершения работ, сложили волнолом. На скалистой площадке над пляжем располагался полуцилиндрический купол, внутри которого хранились скудные пожитки метаморфов. Его двери, снабженные магнитными защелками, открывались даже при слабом нажатии снаружи; с обратной стороны имелись ручки – стиснув такую ручку зубами, можно было захлопнуть дверь за собой. У пирса покачивались на волнах плот с электродвигателем и моторный бот, других следов человеческого присутствия не наблюдалось. Рассмотреть картины Кейки-моана на стенах утесов и вырезанные из дерева статуи не позволяла темнота.

Кейки спали на песке. Их было около сорока, взрослых и щенков. Их шкуры лоснились в свете звезд. Остальные, предположила девушка, должно быть, в море – охотятся, развлекаются, сидят на рифах и поют свои диковинные песни… Приблизившись, она уловила характерный запах: от Кейки пахло рыбой, водорослями – морем и солнечными бликами на воде.

– Aloha, makamaka, – проговорила Кира. – Aloha ahiahi. О Куга Davis kou inoa.

Кейки зашевелились, подняли головы. В темноте заблестели глаза.

– А я и не подозревал, что ты говоришь по-гавайски, – сказал стоявший рядом Валенсия.

– Я знаю всего лишь пару-тройку фраз, – ответила Кира. – Да и они – не больше. Но… так принято – начинать и заканчивать разговор на этом языке… Понятия не имею, почему. – С метаморфами столько всего произошло, теперь уже не установить, что было причиной а каждом конкретном случае. Две расы, живущие бок о бок на Земле – и остающиеся друг для друга загадкой. А люди мечтают установить контакт с инопланетянами…

Если те, конечно, существуют, если во Вселенной обитают другие разумные существа, если метаморфы и машины – не единственные спутники человечества на его историческом пути. Внезапно звезды сделались далекими и холодными, и Кира еще сильнее обрадовалась близости Кейки.

Те устремились к ней охотнее, чем того можно было ожидать. Некоторые отрывисто залаяли, слышался шорох скользивших по песку тел и шлепанье ласт. Когда первые метаморфы приблизились к девушке вплотную, они остановились, а за ними – и все остальные, кто где был.

Кира узнала Чарли – крупного самца, которого они с друзьями почему-то называли именно так. Встав на задние лапы, он доставал ей до груди, а шириной плеч не уступал Валенсии. Морду Чарли пересекал шрам – результат несчастного случая, – который начинался от выпуклого лба и заканчивался у носа. Рану зашивал опытный хирург, однако, как выяснилось, косметическая гистотропия* [От греческого корня «hysto», который имеет значение «ткань».] на метаморфов не действует. Впрочем, Чарли не переживал, поскольку явно не считал себя красавцем. Или все же считал?

– A'oha, Куrа, – приветствовал девушку Чарли. – Hiaow kong fsh-sh s's'hwi-oong?

Кира где-то читала, что голосовые связки метаморфов способны воспроизводить звук мандаринского наречия* [Наречие китайского языка.] лучше, чем это получалось у Чарли. Вполне возможно, ведь метаморфы своим появлением на свет обязаны китайцам. Может быть, они легко овладели бы и полинезийским, но здесь, на новой родине, им не с кем было практиковаться. Ну да ладно, сейчас важно, поймут ли они английский – естественно, упрощенный, тот его вариант, на котором изъяснялись сами.

– Спасибо, Чарли, спасибо тебе и всем другим. Познакомьтесь с моим другом. Его зовут Неро Валенсия. – Кира дважды повторила имя. Наемник, как учила девушка, поклонился и на мгновение коснулся носом носа Чарли. – Простите, что мы вас разбудили.

– Мы рады, что не спим. Хотите искупаться? Скоро взойдет луна.

– Да, мы хотим искупаться, прямо сейчас, не дожидаясь луны. Не сердитесь на нас за то, что мы не принесли еды и музыки и не сможем потанцевать с вами в море. Мы очень торопимся.

– Вы охотитесь?

– Да, на акулу, которую должны убить до того, как она убьет нас Ничего лучшего Кира с Гатри придумать не смогли. Оставалось лишь надеяться, что Кейки почувствуют в этих словах угрозу ее жизни, поверят и помогут. Объяснять, что к чему, было бесполезно – метаморфам явно недоставало сообразительности, чтобы разобраться в проблемах людей. Не то чтобы они были изолированы от мира, вовсе нет. У них имелись мультивизоры, внутри купола находились роботы, что выполняли простые команды.

Кейки могли часами напролет дискутировать с учеными, которые приезжали сюда с разрешения руководства «Файербола», некоторые успели попутешествовать. Однако их мировоззрение существенно отличалось от людского: несмотря на все манипуляции с генами, Кейки, по большому счету, оставались тюленями.

Дельфины – другие, существа, безусловно, разумные, но чужеродные. В основном мозг дельфина воспринимает те данные, которые улавливает слух животного. Или взять обезьян – они близки к людям, но, тем не менее, из них, в результате экспериментов с генами, получаются слабоумные уроды. А вот с ластоногими… Кейки – животные, наделенные сознанием, но лишенные рук, не столь искусные пловцы, как их предки, вынужденные посему приспосабливаться к новым условиям жизни. И разве они меньше людей страдают от разлада с самими собой, разве не тяготятся точно так же древними инстинктами?

Кира не стала вынимать Гатри из рюкзака. Кейки видели шефа, но мельком и в корпусе робота.

– Куда вы поплывете? И что будете делать?

– Мы выйдем на катере в море. Пусть некоторые из вас плывут за нами. Когда окажемся напротив космопорта, спрыгнем в воду и поплывем к берегу. Вы поможете нам. Только нужно вести себя очень тихо, чтобы не спугнуть акулу. – Кира не стала уточнять, что «акула» поджидает на суше, не упомянула о правительстве и агентах Сепо (Кейки не знали этих слов). – Вот и все. Но нужно поспешить. Мы просим вас о помощи. Роr favor. Oluolu.