Ночь в засушливой Карии. На небе сверкают тысячи звезд, серебрится Млечный Путь. Звездный свет ложится на столовую гору и на равнину, на которой можно различить заросли полыни и гигантского цереуса. Тишина. В воздухе витает запах недавно угасшего костра. На вершине горы стоят мужчина и женщина. За их спинами видна палатка; где-то поблизости пасутся лошади. Судя по одежде, бродяги, перекати-поле. Женщина прижимается к мужчине.

– Мне холодно, – говорит она. Из ее рта вырывается и быстро тает облачко пара.

– Мне тоже. Боюсь, холод идет изнутри.

– Осмелится ли родить она? – спрашивает женщина, кладя ладонь на свой живот.

– Будем надеяться. Я верю, что у нас родится внук, чьи дети не погибнут вместе с Деметрой.

– Если на корабле хватит места. Ведь народу очень много, правда? Нам нельзя…

– Успокойся. Нельзя, прежде всего, терять мужество. Мы же поклялись, что не будем покорно дожидаться конца.

– Я помню. Мы поклялись радоваться жизни. Поцелуй меня. По просьбе Гатри Деметра «отключилась». Итак, люди сомневаются, стоит ли заводить детей…

– Не люблю подслушивать, – сказал Гатри.

– Мы не подслушивали, – возразила Деметра. – Эти двое принадлежат миру, следить за которым – моя обязанность.

– Миру, который – ты. Который погибнет, если только…

– Те, кто переживает – не за себя, но за потомков, которым только предстоит появиться во вселенной, где жизнь – не более, чем случайность… Ты думал о них, пока летел сюда?

– Трудно сказать. Во мне нет материнской любви ко всему сущему. С другой стороны, я прожил достаточно долго, чтобы успеть поразмыслить обо всем на свете. Честно говоря, никогда не предполагал, что существует столько поводов для размышлений.

– Твоя жизнь, твоя одиссея… Я часто завидовала тебе, Энсон. Ну-ка, вспомни о своих приключениях – ради меня!

Гатри раскрыл свою память. Рассказывать, соблюдая последовательность событий, он будем потом; сейчас пускай образы возникают произвольно…

… Корабль, летящий на пределе скорости. Слабое свечение силового экрана. Циклопическая бездна, в которой словно пропадают звезды (сказывается допплеровский эффект); лишь прямо по курсу сверкает множество бело-голубых точек – вокруг сияния, которое испускает ядро галактики. Гатри несколько месяцев подряд изучал этот образ, но в конце концов бросил…

… Десять лет спустя по корабельному времени, через три четверти светового столетия. Звездолет тормозит, на небе одно за другим возникают пропавшие было созвездия…

… Бион. Зеленое море, над которым летают крылатые существа. Лес готических арок. Диковинные деревья; гора, которую сверху донизу обвивает одна-единственная гигантская лиловая лиана. На горе обитают самые разные твари. Дождь, в каждой капле которого – зародыш, созревающий за то время, пока капля летит к поверхности. Животные, которые строят великолепные сооружения, но по уровню умственного развития едва ли превосходят муравьев. Другие животные, которые научились пользоваться острыми палками и камнями. И третьи, которые умеют добывать огонь…

… Вторая планета того же солнца Жизнь на ней, как когда-то на Деметре, присутствует в рудиментарной форме. Микробы атакуют камень, потихоньку создают плодородную почву. В небе сияют две луны, которые управляют приливами. Здесь гораздо лучше, чем на бете Гидры или у восемьдесят второй Эридана. Но живыми сюда люди не долетят…

… Домой. Снова меркнут и исчезают звезды. Если бы, если бы… Разумеется, надеяться просто глупо. Что толку изводить себя бесплодными мечтаниями? Или все-таки…

– Мой двойник, по его собственным словам, не имел ни малейшего понятия о том, что мы узнали от земных софотехов. Что гораздо, гораздо важнее, он не подозревал о том, насколько ты – повзрослела. Я знал, поскольку все время был рядом, но не придавал тому значения… То ли из-за занятости, то ли потому, что боялся ошибиться… Когда мы с ним снова стали едины, я утратил ориентацию… Скажи, может ли творить хаос?

– Может, – отозвалась Деметра. – Хаос – источник творения. Оно возникает из реальности, которая не перестает поражать нас новизной, которая грандиознее, чем мы способны вообразить; и все же… Почему я не понимала? Неужели тоже заработалась или испугалась? Наверно, иначе бы я забросила свой – наш – мир. Однако он все равно обречен… Но если смерть породит жизнь…

– Да! – прошелестела листва. – Да! Я чувствую свою силу… Да!

Дух Деметры вновь подчинил себе Гатри. Они мчались сквозь леса, летели над полями, погружались в море и ныряли в грозовые тучи, а оттуда устремлялись к звездам. Деметра… Кира… Эйко… Джулиана!…

Для начала следовало восстановить плоть Энсона Гатри, что само по себе было достаточно сложной задачей.

В базе данных колонии хранилась медицинская карточка Гатри, в которой, в частности, была указана структура генотипа. Естественно, эта информация относилась не к модулю, а к тому человеку, чей прах давным-давно покоился на Луне, рядом с прахом его жены. И возродить того человека было не под силу никакому врачу. Однако карточку все же ввели в базу данных – на всякий случай. А вдруг понадобится?

Поэтому в тот день, когда свершилось невероятное, наномеханизмы действовали в точном соответствии с инструкциями. Включились молекулярные ассемблеры, сырьем для которых служили растворы в нанорезервуарах; они выстраивали цепочки ДНК и РНК, создавали зиготы, отбраковывали, исправляли, творили заново…

В искусственном чреве рос вовсе не эмбрион. Разумеется, такое вполне могло быть; в конце концов, на Земле не раз находились люди, достаточно богатые и тщеславные для того, чтобы воспитывать детей, которые родились у них с помощью клонирования – грубо говоря, отпочковались. Но Гатри никогда не испытывал подобного искушения; вдобавок, сейчас оно могло погубить его план. Нет, требовалось нормальное, сформировавшееся тело молодого мужчины. Именно мужчины, поскольку ребенок или подросток просто-напросто не выдержал бы того, что ему предстояло получить. Избыток знаний способен привести к безумию и гибели. А если позволить «клону» развиваться самостоятельно, в итоге возникнет личность, которая будет сопротивляться любым попыткам «расширить» ее сознание.

Рисковал даже взрослый человек. Ведь человеческое сознание – вовсе не чистая табличка, в отличие, скажем, от киберсети, которая не единожды воспроизводила в себе разум Энсона Гатри. Она получала данные бит за битом, по мере того, как происходило сканирование нейронов и считывание информации. И до тех пор, пока копирование не завершалось и данные не образовывали упорядоченный массив, программа бездействовала. А по завершении процесса обретала существование полноценная – с психической точки зрения – личность.

С «клоном» Гатри было иначе. Он жил с первого момента. В его организме происходил обмен веществ, функционировали внутренние органы, мозг становился все сложнее и начинал потихоньку управлять телом, регулировать ритм сердца и частоту пульса. Можно сказать, «клон» грезил.

Последовательная, побитовая передача информации представлялась невозможной, поскольку нервная система живого существа не знает состояния покоя. В силу своей природы она неминуемо исказит данные и отторгнет их как нечто чужеродное.

Гатри не знал, как поделиться с новым двойником своими знаниями и опытом, причем, желательно, за один сеанс мысленной связи. Впрочем, будь в его распоряжении такой прибор, он подумал бы, прежде чем им воспользоваться. Мозг человека не приспособлен к подобному восприятию информации; ему требуется время.

Во– первых, мозг обеспечивает себя многочисленными копиями каждой молекулярной траектории, ибо необходимо учитывать искажения, которые вносят квантовые колебания; а если копий не сохранится, человек вскоре потеряет память. Во-вторых, мозг не существует отдельно от тела; нелепо считать, что это -некий независимый орган, который помещается в голове. Он является составной частью организма, который не может в мгновение ока научиться ни тому, как ходить по канату, играть на скрипке или не бояться смерти, ни тому, как стать личностью. И никаким насилием тут ничего не добьешься.