— Да, Васьки — они такие, характерные и противные.

Любовь Павловна тихонько рассмеялась, а Василий Иванович сказал, что ему срочно надо позвонить и вылетел на улицу.

— Как школьник, — вздохнула Любовь Павловна.

— Простите?

— Вы ему нравитесь, стесняется сильно, как подросток.

— Я ему? Вы ошибаетесь, он со мной даже не здоровается.

Васька слушал этот разговор и понял, вот он — шанс! И еще он вспомнил эту Любу, свою бывшую хозяйку, с которой прожил так недолго, порадовался, что она жива и здорова и сын у нее вымахал вон какой! Сынок — крестник его, можно сказать, и смотрите, как все ладно складывается. Теперь дело за малым. Пока женщины разговаривали, Василий, заключенный в переноску старательно грыз поводок. «Китайский, а на совесть сделан, эх, зубы мои зубы," но что такое зубы по сравнению с великим делом! «Есть!» Поводок перегрызен и осталось только заставить хозяйку открыть дверцу, а там уже свобода!

— Муаууу, — переноска содрогалась от Васиных воплей.

— Дорогая, может быть он водички хочет? У меня есть чистая мисочка. — Любовь Павловна воспылала к Любаше страстной любовью, как только узнала, что кольцо на безымянном пальце не обручальное, а семейная реликвия. Васины пожилые родители не оставляли надежды увидеть сына в ЗАГСе со смущенной и счастливой невестой, поэтому перезнакомили его со всеми знакомыми, знакомыми знакомых и от отчаяния дошли до того, что с волнением стали поглядывать на любую симпатичную и добрую на вид дамочку, встреченную на улице, в автобусе или поликлинике. «А вдруг!», думалось им и вспоминались современные сказки «Где находится Нофелет» и «Красотка». «Наш Васька — не Меньшов и уж совсем не Джулия Робертс», пытался спустить мать с небес на землю Иван Петрович, Васин папа, но безуспешно. Она не оставляла попыток и не сдавалась. Папа же только для приличия бурчал. Ему самому хотелось взять на руки тугой, пищащий сверточек с отчеством Васильевич или Васильевна, а потом растить, учить, сдувать пылинки и каждую секунду умиляться и радоваться. И тут Любовь Павловна подумала точь в точь Васькиными словами: «Смотрите, как все ладно складывается» И додумала: «Если будет девочка, назовем Василисой, а мальчика Эдуардом!»

— Скорее всего, он сделал лужу и не хочет сидеть на мокром.

Люба беспечно открыла дверцу и Васька вылетел на свободу. Это только дураки начинают прятаться за диванами и шкафами, переворачивают столики с лекарствами и лезут вверх по жалюзи или занавескам. Опытные и умные коты заранее запоминают планировку помещения и бегут на выход. Васька был умным.

Пулей пронесся к входной двери, ее как раз открывал немного успокоившийся Василий Иванович.

— Ловите его!

Вопль Любы был, как приказ и Василий Иванович подчинился. Васька пошипел, посопротивлялся для виду (если бы хотел, то бывшему крестнику долго на пластического хирурга пришлось бы работать), уселся на руках поудобнее и ткнулся мордой в подбородок. А потом замурчал. Громко, интенсивно, с душой, как мурчат только самым любимым хозяевам.

«Что было потом?», спросите вы. Потом не помнящая себя от радости Люба обнимала и целовала Василия Ивановича и, впервые за время знакомства, они вдруг посмотрели друг другу в глаза. И как видел ехидный Васька, все было. И искра, и подкосившиеся колени, и полуобморочное состояние. Все завертелось в безумном ритме. Сначала сделали прививку щеночку Любовь Павловны («представляете, я хотела кота, а муж подарил мне вот это чудо»), а Люба и Василий Иванович продолжали смотреть друг на друга, потом Ваську осмотрели, проглистовали (врач, привычно охая, залил свежие царапины перекисью) и благословили на долгую и счастливую жизнь. Люба, уже пришедшая в себя, подумала, что ей приснился чудесный сон и, выходя из кабинета, уже заранее расстраивалась, что в коридоре будет пусто, ей придется одной ждать такси и возвращаться в пустой дом. Так и случилось. Коридор был пуст, холоден и неуютен, вонял хлоркой и Любе захотелось плакать. «Оставим это сомнительное удовольствие до дома, а пока такси и радоваться, что с Васькой все хорошо». Она посидела немного в коридоре, крутя на пальце поблекшее кольцо, жалея себя и говоря, что лучше уж в монастырь, чем такие повороты судьбы и только тогда, когда уборщица «нечаянно» пару раз ткнула ее туфли шваброй, воняющей дезинфектором, она вышла на улицу.

Приснился Алексею Александровичу какой–то хороший и добрый сон. Что именно ему снилось, он так и не смог вспомнить, но остались ощущения солнца, света и тепла, такое бывает, когда встретишь любимого человека, друга, поговоришь с ним о сокровенном, очистишь душу и от этого и сил прибавляется и настроение сразу улучшается. В таком вот добром расположении духа он и начал свой день. После смерти жены он, чтобы не сойти с ума от горя, для себя решил, что каждая минута в сутках должны быть чем–то занята. Уборка, готовка, прогулки и зарядка, подработка и чтение. Потом прибавился интернет и времени сразу же стало не хватать. Что только радовало. Страшнее всего ковыряться в липкой серой паутине дня, когда ничего не хочется и не можется. Этого он боялся. Потерять интерес ко всему, утратить силы и бодрость. В тот день он встал рано, как всегда. Зарядка, завтрак, уборка, магазины и прогулки, обед, день катился по накатанной колее и не обещал ничего необычного. А после обеда ему вдруг захотелось вздремнуть. Давно такого с ним не было, обычно он сразу же мыл посуду, потом читал и рисовал (художнику всегда найдется работа), но никогда и мысли не было в середине дня завалиться на диван и поспать. А тут… «Совсем старый стал," посмеялся над собой Алексей Александрович и решил подремать, раз так организм требует.

«Лешка, ты меня совсем не слушаешь!» покойная жена Лена, прищурившись и улыбаясь, руки в боки, снилась Алексею Александровичу. «Вот, что я тебе ночью говорила? Не помнишь? А я так и знала! Ну, вспоминай, два раза повторять не буду.» Она наклонилась к нему и нежно поцеловала в губы. «Леночка, не уходи, куда ты?» Он протягивал к ней руки, пытался подойти и обнять, но она уходила, оглядываясь и посылая ему воздушные поцелуи. Так у них было заведено в молодости. Расставаясь, они всегда оглядывались и смеялись или тосковали, все зависело от того, как долго им надо было пробыть в разлуке. Проснулся, а сердце колотится, вырывается из груди. Вот она была тут, только что. Он чувствовал ее губы и тепло и вдруг она пропала. Он подскочил на диване, забыв где он и сколько ему лет, с одной лишь мыслью: Леночка жива! Это все была страшная ошибка, это не ее хоронили и не ее он оплакивал столько лет! Надо только обязательно вспомнить, что она говорила ему ночью. Он промучился весь день, механически выполняя задуманные дела, стараясь вспомнить ее слова. Не получилось, не вспомнилось. Ночью она пришла снова. «Лешенькааа," пропел любимый голос. «Вспоминай! Вспоминая, мой любимый!», подмигнула и растворилась в черном мраке сна. Он проснулся от своего крика. Он звал ее, молил вернуться и побыть с ним хоть немного. Весь следующий день прошел как в тумане. Он не выспался, настроение было ужасное и вместо запланированных дел, он поехал на кладбище. Как будто удостовериться, что ее все–таки больше нет и он не сходит с ума. Тихое старое кладбище, памятник и скамейка под большой березой. «Чего же ты ждал, Леха?» спросил он сам себя. И ответил «Ничего. я надеялся. А вдруг?» Что «вдруг» тоже было непонятно. Так и закончилась его спокойная и размеренная жизнь. Жена приходила каждую ночь и требовала вспомнить ее слова, говорила, что как только он выполнит ее поручение, она успокоится. Он плакал и умолял повторить, что же она ему сказала тогда. Она иногда смеялась, иногда сердилась на его дырявую память, но каждый раз нежно гладила его по лицу, целовала и уходила. Он совсем изнемог от этих снов и вот, в одну ночь, Лена посмотрела на него и строго сказала: «Одна, слышишь, одна подсказка тебе будет!» и вдруг, откуда ни возьмись, на руках у нее оказался огромный серый кот с желтыми глазами и наглейшим взглядом. Они оба внимательно посмотрели на Алексея и в который раз Леночка повторила: «Вспоминай!» и исчезла.