— Любуешься? — ехидно поинтересовался за спиной Геральт.

Вздрогнула: он подошел неслышно, и обернулась.

Наиви и навсей. Первые дни знакомства воскресли в настоящем. Тогда я до смерти боялась Геральта. Вот и теперь… Совсем чужой! Исчезло тепло; в Геральте проступило нечто звериное. Оставалось надеяться, он позволит уйти. По закону не смеет помешать, но кто знает, что творится за стенами особняков? Достаточно ухватить поперек талии, отволочь в портальную комнату, и никто не найдет. Решат, будто меня украл некромант, или я уехала на виноградники. Я бы так и поступила, если бы не множество сомнений. Неизвестно, есть ли там дом, в каком он состоянии. Станут ли меня слушаться, или прислуга облегчит задачу Твейну. Виноградники — безумие. Если не убьют верные Геральту крестьяне — я помнила, как они относились к наиви, — родственник королевы точно не упустит шанса. Защиты никакой, пирамидка связи не спасет, Эллан может не успеть. Вонзить кинжал — всего мгновение.

На вопрос Геральта не ответила, отложила газету и сухо поставила в известность:

— Я уезжаю.

Только глухой не понял истинного смысла короткой, с трудом произнесенной фразы, отчего я отвернулась! Все ждала, Геральт скажет: «Не уходи!»

— Куда? — хрипло поинтересовался навсей.

Он стоял так близко, что волосы шевелились от его дыхания. Хотелось сделать полшажка назад, прижаться к груди, ощутить жар объятий, но нельзя. Сейчас раз и навсегда выясним, любит ли меня навсей.

Крохотный шанс, тончайшая ниточка — я дарю их тебе, Геральт.

— Пока к лорду Марону. Затем, когда закончат отделку, в подаренный Соланжем Альдейном дом.

— Ясно, — тем же глухим голосом ответил навсей и едва уловимо коснулся волос.

Вся моя решимость разом испарилась. Маленькая девочка не умела быть сильной.

Задержала дыхание и запрокинула голову, чтобы не разрыдаться.

Только не смотри на него, только не смотри!

Или, наоборот, обернись, обними и забудь.

Ногти вонзились в ладонь.

Великая Мать, как тяжело! Как я хочу верить, но кто-то из мужчин лжет, и отчего-то я верила Эллану.

Когда успокоюсь, переговорю с Соланжем. Если две версии совпадут, ложь всплывет. Но прежде подготовиться, продумать вопросы, чтобы не стушеваться, не онеметь под взглядом некроманта. А если Соланж начнет смущать, и вовсе сбегу. Он мастерски владел сомнительным искусством, и, самое обидное, я неадекватно реагировала на его поведение. Кому сказать, порой некромант казался неимоверно красивым, властным. Запах сводил с ума, превращая сердце в желе. Оно стекало в живот и требовало покориться, отдаться альбиносу.

Неужели я действительно желала Соланжа Альдейна? Видимо, да. Вряд ли некромант использовал приворот: слишком мелко.

Ничего, справлюсь. Подумаешь, запах. Главное, к самому некроманту не тянет.

Геральт ждал вопросов, требований, но я молчала. Слышала, как он дышит: неровно, с всхрапами, и с трудом боролась с желанием обернуться и обнять. Я успела соскучиться по его рукам. Женщины все такие идиотки!

— Ждешь щедрого дара? — выплюнув злые слова, Геральт отошел. Я не видела, чувствовала движение. — Получишь!

Иллюзия лопнула, обдав холодной водой.

Часто заморгала, пытаясь понять, за что он так со мной. Почему ничего не понял, не попросил прощения? Я не навсейка, не продаю чувства, Геральт прекрасно знал и унизил.

Тепло таяло, с каждой минутой в кабинете становилось все холоднее.

— Не побрезговала после Элизы? И как ее любовник, хорош в постели? — Геральт еле сдерживал ярость и хлестал словами наотмашь.

— Ты говоришь гадости. Лорд Марон — мой учитель.

— Учитель? — Навсей рассмеялся. Обернувшись, увидела, он стоял у стола; кончик губы презрительно подергивался. — Только не ври, будто вы занимаетесь не в постели! Как понимаю, сравнение не в мою пользу, иначе бы не ушла. Хотя слышал достоинство у него меньше, не просчиталась бы. Или в технике переплюнул? Так ты скажи, не хуже Чувствующего сделаю.

Чуть не расплакалась. Сдерживало одно: слабых в Веосе бьют сильнее.

А вдруг Геральт просто ревнует? Не может же он… Глянула и поняла: может. Какая любовь — в глазах навсея одна оскорбленная гордость!

— Думай, что хочешь, я не обязана отчитываться, — слова сыпались урывками сквозь спазмы рыданий. — Куда отправить вещи, знаешь. И о подарках не забудь. Любовницы не наложницы, получал удовольствие — плати.

Навсей криво усмехнулся и, приложив руку к груди, поклонился.

— Разумеется, миледи.

Пока не дала воли чувствам, хлопнув дверью, выскочила в коридор. Нельзя разрыдаться при Геральте, затравит!

В конце коридора мелькнуло лицо Норжина. Надо бы попрощаться, он, в сущности, хороший мальчик. Милый, пока не стал мужчиной. Когда они вырастают, превращаются в сволочей. Абсолютно все.

Ну, кто следующий? Давайте, скидывайте маски. Неважно, темные вы или серые, суть одна — гнилое дерево. Обмануть, использовать и выбросить — вот ваше кредо. Не получилось — сломать, уничтожить.

Предубеждения? Как бы ни так! Возьмем приемного отца — он убил мою мать и мечтал превратить меня в личную племенную кобылу. Другие из рода Онексов не лучше. Пленники сами собой на крюках не появлялись. Таковы серые. Темные? Вон, сидит образчик в кабинете. Могу продолжить, только не хочу.

Иногда казалось, будто я одна посреди моря лжи и мертвенного холода.

Два мира, и везде одно и то же. Конечно, наиви погибли: они не умели ненавидеть.

Мысли перенеслись в Умерру. Что там теперь, зачем навсеям Сомнейская долина, человеческие королевства за заливом? Видимо, хотят единолично править магическим миром. Люди колдовать не умеют, дай им в руки самый мощнейший артефакт, ничего не сумеют. Легкая добыча. Рабы нужны всегда, а уж сколько наложниц и наложников к услугам темных!

Губы дернулись от отвращения.

Геральт Свейн набрал бы целый гарем.

Мир воды… Оскалившиеся замки, страшная граница пустынных земель. Крюки, виселицы, присланные в подарок головы, отряды магов. Смерть и кровь. Ради чего? Обычного клочка земли и бесплатных плотских удовольствий? Не верю. Тут что-то другое, то, о чем лучше не знать. Хватит с меня чужих «скелетов», в своих бы разобраться. Например, выяснить тайну рождения, настоящие имя и фамилию. Дарией назвали Онексы, Эрассой стала пару недель назад милостью веоского монарха.

Нужно вернуться в убежище Филиппа, где мы встретили Шепчущего. Там я слышала голос матери. Хотя бы увижу призрак, если не дано застать в живых.

Пирамидка связи нагрелась, настойчиво требуя внимания. Прикинулась глухой, но собеседник попался упорный. Размазав слезы по щекам, неохотно вытащила ее и провела ладонью над вершиной. Следовало бы улыбнуться, но пусть уж видят гримасу вместо маски.

Над пирамидкой возникло объемное изображение Эллана. Недовольный учитель постукивал пальцем по крышке карманных часов. За его спиной переливался активированный портал.

— Дария, вы надумали? — Опять претензии. Стоит тряхнуть, и вот он, навсей. — Я не у себя дома, должен уйти.

Лорд резко замолчал: заметил слезы и плаксиво поджатые губы. Он тут же стал темнее тучи и презрительно осведомился:

— Геральт Свейн?

Промолчала. Какая разница?

Нехорошо, конечно, совсем забыла об Эллане. Разумеется, ехать к нему не нужно, в городе полно гостиниц, устроюсь, но предупредить следовало. В результате лорд нервничал, испытывал терпение Геральта из-за зареванной светлой.

— Помнится, я задолжал ему поединок, — ох, не понравился мне тон Эллана: столько ненависти! — Если граф отменил вызов, придется настоять.

— Не надо! — пискнула я, разом позабыв о недавнем заключении про сволочей. — Если из-за меня, не нужно!

Одно дело — обвинить на словах, другое — убить. Крови Геральта я не желала, ничьей не желала. Только Эллан решил за меня. Он нарочито спокойно и медленно убрал часы в карман жилета, смерил пронзительным взглядом и угрюмо возразил: