Помнится, Филипп не выдержал, подскочил и напомнил: у Родриго не столько детей, чтобы ими разбрасываться.

— Дело не в количестве, а в качестве, — парировал герцог. Он сидел и спокойно наблюдал за нависшим над ним взбешенным сыном. А ведь Филипп не мальчик, владеет четырьмя стихиями. Каковы же возможности Родриго? — Сядь, не теряй лицо перед дамой. Ты жалок в стремлении походить на визгливую собачонку.

— Помнится, — едко ответил брюнет, но таки сел, — еще год назад вы придерживались другого мнения.

— Докажи, — пожал плечами Родриго. — Я дал шанс, используй. Война закаляет мужчин.

Герцог извинился передо мной за неприятную сцену, вручил ту самую книгу и удалился.

Прояснив все детали насчет замка, Филипп перенес в дом Эллана. Лорд мерил шагами портальную комнату и встретил меня раздраженным возгласом:

— Наконец-то!

Он замер на пороге, скрестив руки на груди. Брови насуплены, уголок рта прикушен. Никогда прежде не видела Эллана настолько встревоженным. Кожей ощутила чужую нервозность. Жгучее беспокойство разлилось по воздуху, казалось, пропитало одежду и нашло отражение на лице. Однако, сообразив, какой промах допустил, лорд подобрался и скрыл эмоции под маской.

Эллан волновался! За меня!

Нехорошо радоваться чужим страданиям, но выражения лица Эллана стало лучшим подарком. Никакие алмазы в сравнение не идут. Значит, я ему небезразлична, по-настоящему нужна. Захотелось сделать лорду что-нибудь приятное, например, прикоснуться. С глупой улыбкой потянулась к щеке, но в последний момент отдернула руку.

Он твой учитель, остановись!

— Узнали? — отрывисто поинтересовался Эллан.

О моем порыве он тактично умолчал, хотя чувствовала, обиделся. Но момент упущен, любая нежность выйдет наигранной.

Кивнула и протянула зажатую в кулаке бумажку.

Былую радость сменила неловкость.

Наверное, следовало погладить, он ждал. Если правильно поняла, там, в библиотеке, Эллан говорил о разрешении перестать быть чужими. И я, наверное… Ничего не знаю!

Так быстро из учителя в сердечного друга! Может, действительно любит, а вдруг нет? Не желаю вновь становиться игрушкой, подержу на расстоянии. Заодно сама успокоюсь, перестану баловаться фантазиями. Нужно подойти к выбору любовника с умом, и уж точно сейчас, едва расставшись с Геральтом, я не собираюсь заводить новые отношения.

И портить душевную связь с Элланом тоже не хочу. Страх, банальный страх, но лучше так, чем потом остаться одной, преданной и чужой. Однажды обожглась, хватит верить в любовь!

Все правильно, отношения с учителем противны этике.

Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, поинтересовалась:

— Его светлость передал образец проклятия?

Лорд кивнул. В лице его на мгновение появилось что-то хищное, потом черты и вовсе исказила гримаса боли. Челюсти сжались, мышцы на шее напряглись.

С тревогой наблюдала за Элланом, пока не решаясь вмешиваться. Настойчивый внутренний голос шептал о ревности и досаде. Спокойный, равнодушный темный едва ли не на стенку лез от эмоций. Может, сказать ему, что у меня ничего с Родриго? И с Филиппом, и вообще ни с кем.

— Передал и оказался прав, — глухо отозвался Эллан, отведя взгляд, и со всего размаху ударил кулаком по стене, разбив ладонь. — Ее надлежало убить, а не учить!

Лорд равнодушно глянул на стекавшую по запястью кровь. Она успела испачкать манжет рубашки и грозила испортить весь костюм, а Эллан отстраненно наблюдал, словно не чувствуя боли, как ширится ржавое пятно.

Отринув принципы, подбежала и, укоряя, начала заговаривать кровь.

Ладонь Эллана большая, твердая, но гладкая, за исключением характерных мозолей у большого и указательного пальцев — воин. Украдкой нежно погладила руку, утирая кровь платком. Я бы и поцеловала, но не знаю, как лорд воспримет.

Его боль как моя.

— Все, — смущенно пролепетала я и смущенно подняла на Эллана глаза. — Только впредь осторожнее. Других рук не будет, а вы их совсем не бережете. Это же главный инструмент мага…

Аргументы закончились, а самого главного так и не сказала. Все не то! Совсем не то. Как передать, что когда брызнула кровь, у меня защемило сердце? Что когда держала его руку, безвольную ладонь, вспоминала ту же, но почерневшую, мертвую, и липкий страх взял за горло: вдруг снова не сможет держать ложку?

На краткий миг накрыла ладонь лорда своей — осторожно, скользящим движением, и отпустила. Собиралась спрятаться за формальными объяснениями о долге целителя, но осеклась, ощутив взгляд лорда. Он проникал сквозь кожу, зажигал кровь.

Сглотнула и потупила взор.

Неловкая ситуация!

И где, спрашивается, неотложные дела, чтобы сбежать?

Эллан продолжал смотреть, чуть прикусив нижнюю губу. Последняя манила магнитом; голубые омуты затягивали. Потемневшие сапфиры, они без всякого гипноза сотворили в груди странный клубок. Он то сжимается, то раздувается, тесня сердце к желудку.

Холодные пальцы и горящие щеки.

Ну поцелуй же!

Мысль вырвалась из сонма других и постепенно заполнила сознания.

Именно так: либо перестань смотреть, либо не мучай!

Однако навсеи жестоки.

— Вы правы, Дария, — моргнув, с расстановкой произнес Эллан, нарушив тишину, — нужно контролировать гнев, а не отвлекать лекаря по мелочам. Не сумел. — Он на мгновение низко опустил голову, явно пряча тень недозволенной эмоции. Будь прокляты условности темных! — Элиза Свейн — моя ученица, значит, я тоже повинен в ее прегрешениях. Пусть частично, но факт, а вина — чрезвычайно гадкое чувство. Своеобразное унижение самого себя. И мстить некому, только ненавидеть себя за слабость и глупость.

— Не надо! — чуть слышно прошептала я.

Надеюсь, он понял. Увы, в некоторых случаях люди косноязычны.

Эллан шагнул ко мне и расцеловал руки: сначала пальцы, затем ладони, запястья. Губы трепетно касались каждого дюйма кожи, рождая мириады мурашек.

Тяжко вздохнув, прикрыла глаза.

Так приятно, так хорошо.

Пальцы отыскали волосы лорда и зарылись в них. Ммм, оказывается совсем нестрашно, стоит только сделать шаг.

Увы, удовольствиям быстро приходит конец. Вот и Эллан, стоило пальцам коснуться его щеки, отчего-то отпрянул.

— Вам нужен новый амулет, — решительно заявил он. — Уже после поездки. Вы слишком беззащитны.

Кивнула, гадая, что же на меня навесят?

Внутри все еще жило прежнее чувство — бесконечное спокойствие и безграничная нежность.

Кажется, я любила лорда Эллана Марона. Здесь и сейчас, в эту конкретную минуту.

Просто за то, что он есть.

Лорд открыл дверь, пропуская меня, а затем, извинившись, ушел. Догадываюсь, чтобы не смущать. Он ведь Чувствующий, не мог не уловить столь яркую вспышку.

Снова мы увиделись только вечером. Я внезапно обросла делами и, как следствие, ворохом покупок. Приятно иметь собственные деньги! Точнее, деньги Филиппа, но ведь он их честно задолжал.

Эллана я застала в бильярдной. Скинув пиджак на диванчик, в одной рубашке, без жилета, но зато в идеально отглаженных брюках — в Веосе гладкость одежде придавали с помощью специального приспособления — утюга, — он склонился над столом, изучая расположения шаров. На бортике стола стоял бокал с напитком цвета жженого сахара. Наполовину пустой. Значит, Эллан уже давно играет. И верно — в лузах полно шаров, но и на столе немало.

— Можно? — постучала по косяку двери, не желая мешать учителю.

— Конечно!

Лорд обернулся, сжимая кий. Раскрасневшийся от азарта, в расстегнутой на две пуговицы рубашке, он казался таким живым. Из выреза выглядывал недавно заживший алый рубец — последствия схватки с Твейном. Рано, ой, рано Эллан снял повязку, шрам же останется! Промолчала, ничего не стала говорить. Мужчина сам принимает решения, не стоит лезть к нему с пеленками и сюсюканьем.

— Хорошо провели время? Мне сказали, вы ездили в город?

Опасалась продолжения дневной беседы, но лорд Марон выражал дружелюбие, учтивость, словно ничего не произошло, только припухшие костяшки пальцев напоминали о вспышке ярости.