— Туалет, — рявкнул сопровождающий его охранник. — Воспользуйся туалетом.

С тех пор как начались его мучения, Джегеру приходилось справлять нужду там, где он стоял или сидел. Теперь он связанными руками расстегнул комбинезон, прислонился к стене и облегчил мочевой пузырь в направлении отверстия для слива. Черный мешок по-прежнему закрывал от него окружающее, поэтому ему приходилось все делать вслепую.

Вдруг у него над ухом прозвучал заговорщический шепот:

— Дружище, на тебя больно смотреть. Какие же они ублюдки!

Шепот раздавался совсем близко, как если бы тот, кто говорил, стоял рядом с ним. Его голос звучал дружелюбно. Он почти внушал доверие.

— Меня зовут Дейв. Дейв Хоррикс. Ты потерял счет времени? Я тоже. Это кажется вечностью, верно, дружище?

Джегер не ответил. Он учуял ловушку. Очередная хитрость. Закончив свое дело, Уилл начал застегивать комбинезон.

— Дружище, я слышал, твоя семья у них. Они держат их поблизости. Если хочешь, могу передать им от тебя весточку.

Невероятным усилием воли Джегер удержался и не ответил. Он продолжал молчать. Но что, если у него действительно появился шанс сообщить что-то о себе Руфи и Люку?

— Дружище, быстрее, пока не вернулся охранник. Только скажи мне, что ты хочешь им передать — своим жене и сынишке. А если у тебя есть сообщение для друзей, я и с ними могу связаться. Сколько их? Ну, быстрее же.

Джегер наклонился к этому человеку, как будто намереваясь что-то прошептать ему на ухо. Он почувствовал, как парень подался к нему.

— Вот моя весточка, Дейв, — прохрипел Уилл. — Пошел к черту.

Мгновение спустя его голову снова резко наклонили к груди, а самого развернули и вывели из сортира. Несколько поворотов направо и налево, и он услышал звук отворяющейся двери. Его втолкнули в очередную комнату и усадили на стул. С головы Джегера сдернули мешок, и ему в глаза ударил свет.

Перед ним сидело два человека.

Его рассудок отказывался воспринимать происходящее.

Ими оказались Такавеси Раффара и Майк Дейл. Длинные волосы последнего были спутанными и неухоженными, а под запавшими глазами залегли темные круги. Вне всяких сомнений, сказался результат недавно пережитой потери.

Рафф сделал попытку улыбнуться.

— Приятель, судя по твоему лицу, в тебя врезался грузовик. Я, конечно, видывал тебя и в худшем состоянии, но все же…

Джегер молчал.

— Слушай, приятель, — предпринял еще одну попытку Рафф, осознавший, что с помощью шуток достучаться до друга ему не удастся. — Послушай меня. Тебя никто не брал в плен. Ты по-прежнему находишься в бункере Фалькенхаген. Ребята, которые тебя схватили, — они возили тебя кругами.

Джегер продолжал хранить молчание. Если бы ему развязали руки, он бы убил обоих.

Рафф вздохнул.

— Приятель, ты должен меня выслушать. Мне здесь не нравится. И Дейлу тоже. Мы в этом дерьме не замешаны. Мы узнали о том, что они сделали, только по приезде сюда. Нас попросили стать первыми людьми, которых ты увидишь. Они попросили нас об этом, потому что надеются на то, что ты нам поверишь. Поверь мне. Все закончилось, приятель. Больше ничего такого не будет.

Джегер покачал головой. Какого черта он должен доверять этим ублюдкам… да и вообще, доверять кому бы то ни было?

— Это я. Рафф. Я не пытаюсь тебя обдурить. Это все. Все закончилось.

Джегер снова покачал головой: «Пошел ты».

Молчание.

Майк Дейл наклонился вперед и оперся локтями о стол. Его вид потряс Джегера. Оператор выглядел как вылинявшая куча дерьма. Даже в самые трудные моменты на Амазонке Джегер ни разу не видел Дейла в состоянии, хотя бы отдаленно напоминающем нынешнее.

Дейл измученно смотрел на Джегера распухшими глазами.

— Я думаю, ты и сам видишь, что я не спал уже несколько ночей. Я совсем недавно потерял женщину, которую любил. Ты полагаешь, после того как я потерял Ханну, стал бы пытаться вывалить на тебя все это дерьмо? По-твоему, я на это способен?

Джегер содрогнулся и еле слышно прошептал:

— Я так думаю, что в настоящий момент кто угодно способен практически на все.

Он уже понятия не имел, кому и чему можно верить.

За его спиной раздался легкий стук в дверь. Рафф и Дейл переглянулись. Это еще что такое?

Дверь вдруг распахнулась, и в комнату вошел старый сгорбленный мужчина. В руке он крепко сжимал трость. Остановившись возле Джегера, старик положил ему на плечо свою сморщенную руку и поморщился, глядя на избитую и окровавленную фигуру на стуле.

— Уилл, мальчик мой. Надеюсь, ты позволишь старику вмешаться… в то, что тут происходит?

Джегер изумленно смотрел на него распухшими воспаленными глазами.

— Дядя Джо? — прохрипел он. — Дядя Джо?

— Уилл, мой мальчик, это я. И я здесь. И, как, вне всякого сомнения, тебе уже сообщили твои друзья, все окончено. Все действительно окончено. Хотя на самом деле, во всем этом вообще не было ни малейшей необходимости.

Джегер поднял свои связанные кисти и вцепился в локоть старика.

Дядя Джо пожал его плечо.

— Все окончено, мой мальчик. Можешь мне верить. Однако настоящая работа только начинается.

Президент с наслаждением втянул носом воздух. Весна в Вашингтоне. Еще немного, и распустятся сакуры, улицы города будут обрамлены их розовыми шапками, а воздух напоен пьянящим ароматом.

Это было любимое время года президента Джозефа Бирна. Холод унылой зимы покидал восточное побережье, теснимый долгими бархатными летними месяцами. Но, разумеется, для тех, кто знал историю появления этих деревьев в Соединенных Штатах, они также служили воплощением темной и нелицеприятной правды.

Самой распространенной была разновидность сакуры под названием вишня йошино. Эти деревья являлись потомками трех тысяч саженцев, которые в 1912 году были привезены в Соединенные Штаты из Японии в знак вечной дружбы. В 1935 году в городе состоялся первый Фестиваль цветения сакуры, который, быстро превратившись в национальный праздник, прочно закрепился в календаре знаменательных событий Вашингтона.

А затем, в 1942 году, туча японских военных самолетов опустилась на Перл Харбор и за одну ночь Фестиваль цветения сакуры прекратил свое существование. К большому сожалению, дружба с Японией оказалась совсем не такой вечной, как это предполагалось вначале.

На целых три года США и Япония схлестнулись в ожесточеннейшем конфликте. Однако после войны страны возобновили старые дружеские отношения. Руководствуясь здравым смыслом, бывшие враги забыли прежние обиды. К 1947 году Фестиваль цветения сакуры был возрожден, а все, что случилось потом, как говаривал президент, уже вошло в историю.

Он обернулся к двум фигурам рядом с собой и жестом обвел окружающий пейзаж, приглашая взглянуть на розовеющие верхушки ближайших к приливному бассейну деревьев.

— Изумительное зрелище, джентльмены. Я каждый год опасаюсь того, что сакуры не зацветут. И ежегодно мои опасения оказываются беспочвенными.

Дэниел Брукс, директор ЦРУ, произнес несколько одобрительных и приличествующих случаю реплик. Он знал, что президент вызвал их не для того, чтобы любоваться видами, какими бы потрясающими они ни были. И он предпочел бы поскорее перейти к делу.

Рядом с ним стоял, ладонью прикрывая глаза от солнца, заместитель директора ЦРУ Хэнк Каммлер. Глядя на этих двоих, сразу становилось ясно, что мужчины испытывают резкую взаимную антипатию. Не считая подобных визитов к президенту, они старались проводить как можно меньше времени в обществе друг друга, прилагая к этому максимум усилий.

Директор ЦРУ содрогался при мысли о том, что Хэнку Каммлеру предстоит занять его место, после того как ему придется уйти на покой. Худшей кандидатуры на руководство самым мощным разведывательным агентством мира он и представить себе не мог.

Проблема состояла в том, что по какой-то необъяснимой причине президент, похоже, доверял Каммлеру и возлагал определенные надежды на его сомнительные способности. Брукс отказывался это понимать. Каммлер словно обладал странным и непостижимым влиянием на президента.