И души на износ, но мы терпим здесь всё, ради этой любви

Ты арестован, ты арестована, пристегнись и молчи

Ведь это снова, ведь это снова, изумрудный мой мир».

Я никогда не верила в сказки. Не выносила прекрасных принцев, которые спасают не менее чудесных дам, но не таких, как я. Ненавидела фокусы с волшебством, которое происходило с ними в самые трагичные моменты их жизни, потому что со мной, такого чуда не случилось. Я не верила в счастливый конец, ведь для кого-то он все равно настанет и едва ли фотокарточку на надгробии, можно сравнить с радостным финалом. Мне нравились те герои, которые оставались в тени. Слабые и одинокие. Это больше походило на реальность, ведь никому не было до них дела. Впрочем, фортуна меня услышала и помахала ручкой. Моя жизнь совсем не похожа на сказку, но зла в ней больше, чем в самой изощренной небылице.

— Не его ищешь?

Я в упор посмотрела на Ваню, будто напоследок, и закатила глаза.

Я сдалась.

Пол промялся под его шагами, но я не почувствовала приближения — он сел напротив.

— Не слабо, — усмехнулся он, потерев рукой затылок. — Не думал, что Василиса на такое способна.

Я была рада, что причинила ему боль.

— Той Василисы больше нет, — без всякой эмоции проговорила я. — Ты убил ее.

И теперь на твоей совести два мертвеца…

— Значит, мы квиты, — невесело посмеялся он.

Детское выражение ущипнуло сердце.

Тяжело выдохнув, я начала натирать виски, стараясь унять пульсирующую боль.

— Очень жаль, что ты до сих пор одержим мыслью, что это я изменила твою жизнь.

Он ответил не сразу.

— Но ты не можешь отрицать, что изменила меня.

После этих слов, я открыла глаза и наши взгляды встретились.

— Сомнительное оправдание, Ваня. Ты еще ты имеешь наглость спихивать свою вину на меня?

— Я не оправдываю себя. И уж точно, больше никогда и ни в чем тебя не обвиню.

На удивление, это прозвучало искренне, отчего из груди вырвался истеричный смешок.

— Ох, перестань, Беляев. Тебе не идёт роль жертвы. Оскар уже получила я.

Он ничего не ответил, а лишь продолжал крутить в пальцах мой мобильник. На его руке выступили вены, как будто он держал не маленький телефон, а тяжелённый кусок металла.

Как же было трудно догадаться, о чем он думает в этот момент. Сожалеет? Нервничает? Или может злиться и в любую секунду готов накинуться на меня? Сложно сказать…

В какой-то момент Ваня привстал, потом потянулся ко мне и соответственно, я отстранилась.

— Держи, — он протянул мне трубку. — Пусть он будет у тебя. Не хочу, чтобы ты думала, что я взял тебя в заложники.

Я возмутилась.

— Извини, но как раз об этом я и подумала.

— Я хочу поговорить, и только.

— Не по моей воле, — раздраженно добавила я.

— Я готов сесть за похищение. За что угодно, но только выслушай меня.

Мои плечи напряглись от этого «что угодно».

Он это серьезно? Или снова играет или пытается напугать меня?

— Так ты возьмёшь его? — напомнил он, и мне показалось, что на его лице мелькнул слабый намёк на улыбку.

Нахмурив лоб, я нервно вырвала мобильник и спрятала его в кармане.

Ваня вернулся в исходное положение, и первой моей реакцией было облегчение — я наконец-то смогла расслабить исстрадавшиеся мышцы шеи и живота и восстановить дыхание. Когда расстояние между нами уменьшается, мне трудно сдерживать панические приступы.

— Это конечно ни на что не повлияет, но я тебя слушаю, — я решила, что пусть это безумие скорее закончиться, чем Ваня снова овладеет животными повадками.

Парень вытянул руки и скрестил их на коленях.

— Это сложнее, чем я представлял, — он повернул голову к окну и меня снова пронзил взгляд хищного волка. Эта татуировка откровенно пугала.

— Мне не легче, поверь, — буркнула и удивилась резкой смене своего настроения. Ещё несколько минут назад, я трепетала от ужаса, а теперь, ощущаю раздражительное безразличие.

Даже от страха можно устать. А я устала бояться.

— Я не обманывал тебя, Вася, когда говорил, что первая отсидка сильно сломала меня, — он продолжал смотреть в окно, и в лунном свете, его лицо казалось особо бледным. — Но только вот поломался я намного раньше…

— Дай угадаю, из-за меня? — это была ирония. Пусть не самая удачная, но все же.

— Ты, конечно, сыграла большую роль, но мой карточный домик был разгромлен по другой причине. Ты лишь ветерок, а ураганом был мой отец.

В какой-то момент, я увидела фото на стене, на котором был изображён статный мужчина, в красивом костюме и его лицо мне показалось до боли знакомым. Из-под завалившегося стола, высовывался начищенный чёрный туфель. Адвокат — дошло до меня, ведь он единственный, кто мог позаботься о своём подопечном.

Интересно, он догадывается, что является косвенным соучастником похищения?

В то время, Ваня продолжал:

— Все детство он внушал мне, что женский пол не заслуживает уважения. Вбивал мне в мозги, что моя мать — нечисть. И отчасти, отец был прав. Моя мать оставила меня на воспитание извергу, эгоистично спасая свою задницу. Ведь возьми она меня с собой — отец погнался вслед за ней. Я был трехгодовалой платой за свободу, которой она так сильно грезила. Отец привил мне эту ненависть, но я был избирателен. Первой, я возненавидел свою мать. Меня мучили кошмары, в которых она гуляет со своей новой семьей, со своим новым сыном, забыв о моем существовании. Все её вещи были сожжены в костре, и несколько раз прокляты. Ее фото я изрезал ножом. Я с корнем вырывал цветы, которые она посадила во дворе, и мечтал, что когда-нибудь положу их ей на могилу. Но потом, я переключился на другую обманщицу. Теория отца доказывалась без его помощи

Я поерзала на месте, и хоть выдумывать изощренные планы мести было в его репертуаре, к этому довольно сложно привыкнуть.

— Что ж, не думала, что в твоём ужасном рейтинге, я занимаю не лидирующую позицию, — я сама не понимала, почему ёрничаю не эту тему, но слова вылетали прежде, чем я могла подумать. Впрочем, сейчас я вообще не могла соображать.

Ваня повернулся ко мне лицом.

— Лидирующую, — цинично поправил он. — Только с конца.

После его заявления, я вопросительно изогнула бровь.

Сколько же женщин в его списке? И что они ему сделали?

— Вторая особа, которая дала пищу агрессивному существу внутри меня, была молодая девчонка, лет шестнадцати, которая выбежала мне навстречу, когда я возвращался из магазина, и попросила о помощи. Она уверила, что её брат сломал ногу и беднягу нужно доставить в больницу. Мне было 11, и я не смог отличить фальшивые слёзы от натуральных. Я поперся за ней в лес, но там, братьев оказалось трое — два постарше и один примерно моего возраста. Все они стояли на ногах, а перемотанные шарфами лица сигнализировали о том, что я конкретно вляпался, — он невесело усмехнулся.

Я заметила, что расковыряла заусенец на пальце, но только не понимала, почему занервничала. Ведь прошло то время, когда я переживала за него.

— Они отобрали пакеты с едой и деньги, но этого оказалось мало. Меня пинали все трое и даже сломали ребро, пока та девчонка, облизывала пальцы от шоколадного масла. Отцу я ничего не сказал. Я солгал, что потратил все деньги, отчего получил хорошую взбучку. Игнорируя удары по уже сломанным рёбрам, я мечтал, что отомщу им. Помнишь ситуацию с Владом? Помнишь, как они отобрали твои конфеты? Совпадение, правда? Наверное, моя реакция не была бы такой резкой, если бы я не побывал в твоей шкуре. Я отомстил им. Через Влада. А то, что парень погиб, это лишь стечение обстоятельств.

Он говорил с таким равнодушием, что невольно моя кожа покрылась мурашками. Очевидно, Ваня до сих пор не чувствовал своей вины.

— Но ведь он не погиб, — возразила я. — Его убили.

Ваня пожал плечами.

— Без разницы. Итог один — деревянная коробка и толща сырой земли над головой.

Мне стало противно от него.

— Как ты можешь быть таким бесчувственным?