Раздеваю ее взглядом, сканирую. Какие таланты еще таит? Чем сможет удивить?

— Итак, кто зачинщик? — спрашиваю строго.

В зрачках златовласки мелькает дьявольский огонек. Она усмехается, закатывает глаза. Кто бы сомневался. Я с самого начала понял, что так поступить могла только она.

— Я, — отвечает Саша с вызовом. — Я здесь зачинщик, Иван Степанович.

Ерничает, зараза.

Широко улыбаюсь в ответ, мысленно потирая руки.

Вот ты и попалась, Александра.

*Гефест — бог огня, покровитель металлургии.

Дмитрий Олегович без лишних слов выводит мужчину в дубленке и немолодую женщину на улицу. Охрана следует за ними.

Я торможу заместителя на выходе, указываю на парочку хулиганов, которые мнутся у фургона. Мужчину осматриваю тщательнее, хмурюсь. Это муж Саши? Хотелось бы верить, что нет. На вид ему лет пятьдесят. Грубый, неотесанный, помятый. Хотя черт знает, может, златовласка любит мужчин постарше?

— Этих можно отпустить.

— Совсем? — удивляется Олегович.

— Да. Не о чем с ними разговаривать.

Заместитель кивает и прикрывает за собой дверь. Помимо того, что он толковый в рабочих вопросах, так еще и по жизни понятливый. С первого раза усек, что я хочу остаться наедине с Сашей.

На всякий случай закрываю дверь фургона на щеколду, чтобы никто не ворвался и не перебил. Разговор нам предстоит серьезный и долгий.

Медленным шагом приближаюсь к Саше. Она не двигается, продолжает сидеть на потрепанной кушетке. Рядом маленький обеденный стол, на котором стоит грязная посуда и валяются крошки. Не должна Златовласка быть здесь. Просто не должна. Она смотрится среди этой помойки неуместно: чистенькая, свежая и охрененно притягательная.

Сев на табуретку напротив нее, я широко расставляю ноги и упираюсь в них локтями. Смотрю на Сашу, она при этом изучает старые выцветшие плакаты на стенах и часы, которые давно не работают. Что угодно, только не меня. Неужели и правда настолько не нравлюсь? Противен? Уродлив? Вспоминаю, как обнимала меня за шею и льнула хрупким девичьим телом. Не тянутся так к мужчине, если он не привлекает.

— Неожиданная встреча, правда? — первым нарушаю я молчание.

Саша переводит на меня взгляд, разглядывает так, будто впервые видит.

— Правда.

— Скажешь что-то в свое оправдание?

— А ты?

— Мне нечего говорить. Я нахожусь на своей территории, а вот вас здесь быть не должно.

— И куда нам деваться? Не подскажешь?

— Саш, я и так дал достаточно приличный срок, чтобы переехать.

— Никогда бы не подумала, что Ваня, с которым я была знакома, и Север, которого всей душой ненавижу, — один и тот же человек, — произносит Златовласка.

Ненавидит, значит. Это уже интересно.

Усмехаюсь, качая головой.

— В жизни случаются сюрпризы. Я ведь тоже не думал, что ты окажешься такой хулиганкой. Заводские ворота сама разрисовала?

Она фыркает и скрещивает руки на груди. Защищается, становясь неприступной ледышкой.

— Задницу бы тебе налупить, Александра, — заявляю прямо.

Златовласка густо краснеет, смотрит на меня с укором. Мол, хватит говорить свои пошлости. А я с этой секунды думать ни о чем не могу, кроме как о ее попке, аппетитной и упругой. Интересно, Сашка позволяет мужу шлепать ее во время секса? Какая она вообще в постели? Раскованная и смелая? Как сейчас? Искреннее завидую тому, кто ее трахает.

— А тебе что сделать, Иван, за то, что так поступаешь с животными?

— А что ты хочешь?

— Я думала, что когда лично встречусь с Севером, то плюну ему в лицо.

— Смело, — отвечаю я, вскидывая брови.

Саша замолкает и отворачивается. Губы дрожат, глаза наполняются влагой.

— Ты же понимаешь, что слезами меня не проймешь? Я не слишком люблю собак.

— Почему?

— Когда мне было пять, я возвращался из сада домой. Один. Откуда ни возьмись выбежала дворовая собака и набросилась. Если бы не дутая куртка, она разорвала бы меня на куски. Я после этого полгода не разговаривал и еще столько же заикался.

— Потом все прошло?

— Если волнуюсь, то могу заикаться даже сейчас, — отвечаю честно. — Но волнуюсь я редко.

О заикании не знает почти никто, только самые близкие. Понимаю, это не самый лучший монолог, чтобы закадрить понравившуюся девушку, но я всего лишь пытаюсь донести свою позицию. Любить собак я не обязан.

Саша вытирает слезы рукавом куртки, я подсаживаюсь ближе. Расстояние между нами минимальное: можно протянуть руку и прикоснуться. К ее светлой коже, пухлым губам и тонкой шее. Саша необыкновенная девушка, не похожая на других. Всех тех, кто был у меня раньше.

— Этот приют важен для нас, Иван, — произносит она. — Мы так просто не отступим.

— Я ведь тоже не отступлю. Когда закончится срок, загоню на территорию несколько бульдозеров и сравняю приют с землей.

Если до этого Сашка еще кое-как держалась, то сейчас резко вскакивает с места и, обежав меня, несется на выход.

Э-э, куда? Мы не закончили. Я не закончил.

Встаю следом. Мне не составляет особого труда догнать ее: слишком маленький, тесный фургон.

Саша останавливается, возится со щеколдой. Я подхожу со спины.

Резко вжимаю Златовласку в дверь и перехватываю за талию. Кровь вскипает в венах и устремляется к паху. Саша шумно дышит и замирает. Я чувствую, как учащенно колотится ее сердце — словно у пугливого зайца.

— Убери от меня свою эрекцию, чудовище!

— Перед тем как сравняю приют с землей, собак отпущу, естественно.

— Все равно чудовище! — качает она головой. — Так нельзя, Иван… Нельзя…

Я разворачиваю Сашку к себе, обхватываю лицо ладонями и пристально смотрю в глаза. Она, словно заведенная, сыпет обвинениями и ругательствами. Забавная такая. Мне бы обидеться, но не получается. Вообще никак.

Осторожно целую уголок ее губ, глаза прикрываю. Интересно, сколько мне времени нужно, чтобы перестало так сильно на златовласке клинить? Недели будет достаточно?

— Может, я и чудовище, согласен, Саш, — шепчу ей в губы. — Ты у нас святая, что ли?

— Я далеко не святая, — сбавляет она тон.

— Вижу. Поэтому хочу сделать тебе предложение.

Саша отшатывается, я убираю руки от хорошенького лица и упираюсь ладонями в дверь по обе стороны от ее головы.

— Какое предложение? — спрашивает Златовласка удивленно.

— Не совсем приличное для замужней девушки, — усмехаюсь я. — Но ты для начала выслушай.

Александра

Пока не появился Иван, мне было холодно — зуб на зуб не попадал.

Охранники оказались строгими, отпускать не хотели. Велели сидеть молча и ждать, когда приедет начальство. Сами в это время пытались навести порядок в пропахшем перегаром фургоне.

Сначала мы с Ниной были вдвоем, потом подтянулся Леонид. Спорил, хотел нас вызволить, но не получилось. Охранники были сильнее. Скрутили ему руки, усадили возле Нины. Она плакала, но рядом с мужем тут же успокоилась. Прижалась к нему, обняла. Я тогда подумала, что, если бы Костя был жив, сделала бы точно так же. С ним всегда было спокойнее, чем в одиночку.

Сидя на кушетке, я растирала окоченевшие от холода пальцы, с каким-то волнительным предвкушением и эйфорией ожидая разговора с Северовым. О том, что он тоже приедет, услышала от охранников. Сначала я испугалась, а потом взбодрилась. На языке крутилось множество неприятных слов в его адрес. Я обдумывала фразы, которые скажу новому директору завода.

Но как только Северов вошел в фургон, как только я услышала его голос, то потеряла дар речи! Все слова из головы выветрились, во рту стало сухо. Меня в жар бросило. Грела не печка, а взгляд, многозначительный и ироничный. Его, Ивана. Северова. Поверить не могла, что это один и тот же человек! Какой дурой я была! Все факты лежали на поверхности, но я не замечала очевидного.

Теперь Иван нависает надо мной и целует в уголок губ. Нетерпеливо и в то же время нежно.