Он так увлекся, что не заметил, как Виалин оторвала голову от подушки и изумленно уставилась на брата. Вдруг осознав, где он трогает ее.

— Что ты делаешь?! — вскрикнула она, садясь на кровати и разворачиваясь к брату. — Эрх, ради всех Богов! Что ты творишь?

Она смотрела на его руку, которой лорд сжимал член. Глаза Ви округлились, в них отразился испуг. Девушка попыталась вскочить с ложа, но Эрхольд уронил ее на спину, задрал подол и силой развел ноги в стороны, укладываясь сверху.

— Нет! — закричала Виалин, изо всех сил вырываясь из-под тяжелого мужского тела.

— Я не трону, — прохрипел он. — Не порушу…

Затем прижался членом к ее естеству, обильно увлажнившемуся, благодаря его стараниям, и задвигался быстро и резко.

— Убирайся! — завизжала сестра, но Эрхольд впился ей в губы, наконец, целуя настоящим поцелуем, полным звериной страсти, полыхавшей в нем.

Она ударила Эрха, и Дархэйм перехватил руки Виалин, заводя их наверх. Он упивался ее телом, целовал лицо, шею, снова терзал губы. А когда Ви укусила его, вкус собственной крови оказался подобен взрыву, и Эрхольд с остервенелым рычанием излился на девушку. В ушах шумело, дыхание выравнивалось медленно. Дархэйм откатился в сторону и откинул голову, все еще приходя в себя. Виалин лежала рядом, тихо подвывая. Сорочка все так же была задрана, волоски на треугольники внизу живота слиплись от семени Эрхольда. Оно было и на животе, вздрагивающем от рыданий. Ви кусала губы, комкала в кулаках простынь и упорно не желала смотреть на брата.

— Ви, — позвал Эрхольд, приподнимаясь на локте.

— Убирайся, — выплюнула она сквозь зубы и, наконец, встала с постели. Пошатываясь, добрела до умывальни и закрылась там.

До Эрхольда донеслись рыдания сестры, и осознание произошедшего накатило со всей своей неотвратимостью. Он смотрел туда, где только что лежала Виалин, и чувствовал, как мурашки змеятся по позвоночнику, поднимаясь все выше, как горло сдавил спазм, и вдохнуть полной грудью все не получалось. Тело все еще помнило ощущение горячей кожи сестры, помнило ее яростное сопротивление. Дархэйм мотнул головой, но понимая мерзости его поступка никак не желало обрушиться на голову во всей своей беспощадной ярости, смешиваясь со сладким привкусом почти сбывшейся мечты.

Неожиданно Эрхольд понял, что ему не стыдно. Больно, что напугал, горько, что сопротивлялась, но она была в его руках, и ее телу нравилось то, что он делал. Возбуждение, вроде покинувшее его, вернулось, но в этот раз Дархэйм сумел подавить его, слушая рыдания сестры. Он поправил одежду и подошел к дверям купальни, опустился на пол и уперся затылком о стену. Нужно объяснить, нужно все объяснить, и может Виалин сумеет понять. Быть может…

— Убирайся, — выкрикнула она, словно почувствовала, что Эрхольд все еще не ушел.

— Ви, сердце мое…

— Убирайся, Эрх, — с яростью прошипела девушка, и она понял, что сестра стоит прямо за дверью. — Я никому не расскажу, что ты сделал, но ты не смей приближаться ко мне.

— Виалин…

— Убирайся! — завизжала она, со всей силы ударив кулаком по дверям. — Убирайся прочь, Эрх! Как ты посмел? Ты хотел…

— Я люблю тебя, Ви, — простонал Эрхольд, переворачиваясь и прижимаясь щекой к дверям. — Я с ума схожу, Виа. Не могу без тебя, слышишь меня? Ви…

Она промолчала, и мужчине вдруг стало страшно, по-настоящему страшно, что потерял ее.

— Ви, малышка, — позвал лорд, — отзовись. Виалин. Виалин!

— Уходи, — ее голос звучал глухо.

— Дай мне объяснить, — взмолился, Эрхольд. — Ты сама поймешь…

— Лучше бы я вышла замуж, — не слушая, сказала она. — Лучше бы я вышла замуж и не узнала, что всю жизнь верила мерзавцу без стыда и совести.

Дархэйм закрыл глаза, слушая ее. Возбуждение, страх, желание достучаться исчезли, сменившись новым взрывом ярости. Он поднялся на ноги, отчеканив:

— Ты моя, Виалин. Только моя. Хочешь замуж, завтра же отведу тебя в обитель, в любую, где нас не откажутся соединить. Кроме меня, другого мужчины у тебя не будет. Запомни это прямо сейчас, и тогда больше никто не умрет. Твой мужчина — я!

Он ушел, уже не слушая, что она ответит и ответит ли вообще. Но с той ночи исчезла милая сестрица, любившая своего брата даже сильней матери, исчезло доверие. Холодок превратился в ледяную стену, ссоры в постоянную войну. Сестра стала колючей, язвительной. Она издевалась над ним с той же страстью, с какой раньше любила. Гнала от себя, начала учиться пользоваться своей Силой, чтобы защищаться. И сколько бы Эрхольд не кидался на этот бастион, становилось только хуже. Его доводов Виалин не слушала, признания в любви высмеивала, к страданиям оставалась холодна.

Сестра даже завела себе дружка — одного из соседних лордов. Мальчишка тайком бегал к ней… недолго. После того, как Эрхольд узнал, он проследил за Виалин. Стоял и смотрел, как она позволяет себя целовать глупому щенку, как отвечала ему. Слушала его признания, скромно улыбаясь, словно не она незадолго до этого высмеивала обезумевшего от любви брата. Виалин нравился тот юный лорд, и Дархэйм это понял, как только увидел их вместе. И когда сестра скрылась за воротами замка, Эрхольд расправился с незадачливым влюбленным, вырвал ему сердце и швырнул под ноги Виалин.

— Он обещал тебе свое сердце, держи, — холодно усмехнулся черный лорд, глядя на побледневшую девушку.

— Ты… — Виалин несколько мгновений хватала ртом воздух, а после выплюнула ему в лиц: — Выродок!

— Я тебя предупреждал, — ответил Эрхольд и оставил ее наедине с отвратительным куском плоти, еще недавно принадлежавшим ее воздыхателю.

А потом все поняла и матушка. Леди Дархэйм ни раз изумлялась тому, что ее дети, всегда жившие душа в душу, вдруг перестали понимать друг друга. Эрхольд тогда подумал, что ее хватит удар. Она поселилась в комнатах Виалин, не давая сыну заходить к дочери. Следила за ним, выжидала, а когда Дархэйм в который раз пытался навязать сестре свои ласки, бросилась на него. Дура, две дуры не желали понять того, что он говорил им. Твердили о родстве, не видя, что Бездна породила мужчину и женщину вовсе не для родственных чувств. Она послала в мир людей своих созданий, разнополых — не это ли знак того, что он, Эрхольд, все понял верно?

Эта гадюка, его мать, пыталась убить собственного сына, крича, что не позволит ему обесчестить сестру. Обесчестить? Да он хотел жениться на ней! Хотел, чтобы Виалин родила ему детей, хотел жить с ней в любви и согласии, но старшая леди Дархэйм все испортила. Это она помогла сбежать Виа. Эрхольд даже не понял, когда под его носом образовался заговор: его друг, его мать и его сестра. Эти трое сделали все, чтобы украсть у него мечту о счастье. Проклятый Дорб Шагерд, обещавший не вставать на пути, присвоил себе женщину, о которой грезил Эрхольд. Увел под покровом ночи, а мать всеми силами прикрывала их, водила за нос. А когда ее сын бросился в погоню за беглецами, пыталась вонзить ему в спину нож. Тогда-то он и заточил леди Дархэйм в ее комнатах. Так сколько же точно она была в заточении? Десять лет. Да, десять. Виа сбежала после того, как ей исполнилось восемнадцать.

Целых шесть лет они с Шагердом водили его за нос, постоянно бегая с места на место. Шесть лет безумной тоски, ярости и испепеляющей страсти, которая принадлежала одной-единственной женщине. И пока он сходил с ума без нее, Виалин посмела стать женой Дорба. После их побега Эрхольд много думал о том, когда друг его предал на самом деле, возжелав чужую женщину, и понял, что в день злосчастного турнира темный маг уже был влюблен в нее. Если бы Дархэйм согласился, и он выиграл состязание, отказался бы он от Виалин? Или попытался завоевать ее и воспользоваться правом победителя? Впрочем, это было уже неважно. Шагерд нарушил обещание и перешел Эрхольду дорогу, и тот с лихвой отплатил за предательство. И когда убивал ублюдка, черный лорд получил ни с чем несравнимое удовольствие. Он не отвел взгляда от Дорберта, пока в его глазах не угасла жизнь. Стоял и с жадностью следил за муками предателя, насыщаясь его страданиями.